Стивен Кинг - Бесплодные земли
Радар на спине у крысы вдруг на мгновение остановился, потом чуть изменил направление и нацелился прямо на Сюзанну Дин.
«Остался один патрон, — сказал себе Эдди. — Если я промахнусь, эта дрянь обдерет ей лицо».
Но вместо того, чтобы стрелять, он шагнул вперед и со всей силы пнул крысу ногой. Сегодня он был не в ботинках, а в мокасинах, пошитых из оленьей кожи, так что удар отдался по ноге до колена. Крыса с писклявым скрежетом покатилась, переворачиваясь в пыли, и остановилась, приземлившись на спину. Дюжина коротких механических ножек заходили туда — сюда, точно поршни. Каждая заканчивалась острым стальным когтем. Когти эти проворачивались на шарнирах размером со средний ластик.
Из брюха робота высунулся стальной стержень, и крыса перевернулась на ноги. Эдди опустил револьвер Роланда, не поддаваясь мгновенному искушению придержать его свободной рукой. Так, может быть, в его мире учат стрелять легавых, но для этого мира подобный прием вовсе не подходил. «Когда забываешь про револьвер, когда ощущение такое, что ты стреляешь не им, а пальцем, — как-то сказал им Роланд, — считай, что ты уже проиграл».
Эдди нажал на курок. Крошечный радар, который опять завертелся в поисках врага, исчез в голубой вспышке пламени. Крыса сдавленно всхрюкнула — Хлюп! — и завалилась на бок. Мертвая.
Эдди повернулся к Роланду. Сердце бешено колотилось в груди. Он был взбешен… такой жгучей ярости он не испытывал с того самого раза, когда осознал, что Роланд намерен держать его в этом чертовом мире, пока не найдет свою чертову Башню… и не выйдет на бой за нее… иными словами, пока все они, может быть, не превратятся в жратву для червей.
Приставив дуло револьвера — с пустым барабаном — к груди стрелка, он прохрипел, не узнавая собственного голоса:
— Если бы здесь оставался еще патрон, ты бы мог уже не волноваться об этой гребанной своей Башне.
— Прекрати это, Эдди! — резко проговорила Сюзанна.
Он посмотрел на нее.
— Она подбиралась к тебе, Сюзанна, и вряд ли с дружественными намерениями.
— Но она до меня не добралась. Ты ее сделал, Эдди. Ты ее сделал.
— Только не благодаря ему. — Эдди хотел было убрать револьвер в кобуру, но тут осознал, к своему вящему раздражению, что у него нет ремня. Ремень с кобурой был у Сюзанны. — Ему и его урокам. Его проклятым урокам.
Отрешенное выражение Роланда, подогретое только поверхностным интересом, вдруг изменилось. Его взгляд метнулся куда-то поверх левого плеча Эдди.
— ЛОЖИСЬ! — крикнул он.
Эдди не стал задавать лишних вопросов. Смущение и гнев как рукою сняло. Он упал лицом вниз, успев заметить еще, как левая рука Роланда метнулась молнией к кобуре на боку. Господи, подумал Эдди еще в падении, БЫТЬ ТАКОГО НЕ МОЖЕТ, люди не могут так быстро двигаться. Я сам — не пентюх какой-нибудь, но по сравнению с Сюзанной я просто копуша, а она по сравнению с ним — что твоя черепаха, тщащаяся заползти наверх по куску стекла…
Что-то пронеслось у него над головой… какая-то гадость, визжашая в механической ярости, вырвала у него на лету клок волос. Потом раздалась три выстрела — три громовых раската. Это Роланд стрелял с бедра. Пронзительный визг прекратился. Существо, похожее на здоровенную механическую летучую мышь, шлепнулось на землю между тем местом, где лежал ничком Эдди, и тем, где стояли Сюзанна с Роландом. Одно перепончатое, покрытое ржавым налетом крыло слабо ударилось оземь, словно в ярости за упущенный шанс, и затихло, уже неподвижное.
Роланд направился к Эдди, ступая легко и неслышно в своих старых растрескавшихся ботинках. Протянул руку. Эдди принял ее, и Роланд помог ему встать. Падая, Эдди ударился и сбил дыхание, и не мог сейчас говорить. Может быть, это и к лучшему… а то каждый раз, когда я раскрываю пасть, я обязательно ляпну чего-нибудь явно не то…
— Эдди! Ты как, в порядке? — Сюзанна уже направлялась к нему. Он же стоял, склонив голову и согнувшись едва ли не пополам, пытаясь восстановить дыхание.
— Ага, — слово далось ему не без труда. Он заставил себя встать прямо. — Только прическу она мне подпортила.
— Она притаилась среди деревьев, — сказал Роланд. — Я сам поначалу ее не заметил. В сумерках свет обманчив. — Он мгновение помолчал и добавил все тем же спокойным и мягким тоном: — Ей ничего не грозило, Эдди. Сюзанне, то есть.
Эдди кивнул. Только теперь он по-настоящему осознал, с какой скоростью может двигаться Роланд. Да он мог бы скушать двойной гамбургер и выпить коктейля, а потом уже браться за револьвер, и у него бы еще оставалось пару секунд в запасе.
— Ну хорошо. Давай скажем так, что я просто не одобряю твою педагогическую методику, о'кей? Но извиняться я не собираюсь, так что если ты ждешь извинений, лучше не обольщайся сразу.
Роланд наклонился к Сюзанне, приподнял ее и принялся очищать ей одежду и волосы с этакой беспристрастной нежностью, как мать отряхивает комбинезончик своему драгоценному чаду, когда тот, заигравшись, извозится в пыли и грязи на заднем дворе.
— Никто и не ждет от тебя извинений. Мне они не нужны. Позавчера мы с Сюзанной уже говорили об этом. Правда, Сюзанна?
Она кивнула.
— Роланд считает, что ученику иной раз вовсе не повредит добрый пинок по ребрам. Чтоб из него получился потом настоящий стрелок.
Эдди оглянулся разок на поверженных роботов и принялся медленно стряхивать костяную пыль со штанов и рубашки.
— А что если, Роланд, дружище, я скажу тебе, что не хочу становиться стрелком?
— Тогда я скажу, что желания твои сейчас мало что значат. — Роланд смотрел на металлический киоск, притулившийся к каменистой стене, как будто утратив всяческий интерес к поднятой теме. Эдди не раз наблюдал подобное. Когда речь заходила о том, что будет, могло бы быть или чему быть следует, Роланд всегда терял интерес.
— Ка? — в голосе Эдди послышалась прежняя горечь.
— Все правильно. Ка. — Роланд подошел к полосатому киоску и провел рукою по желтым и черным линиям. — Мы отыскали Врата… одни из Двенадцати врат, что опоясывают мир по краю… один из шести путей к Темной Башне.
— И это тоже — ка.
27
Эдди сходил за коляской Сюзанны. Вызвался сам, никто его не просил: просто ему вдруг захотелось побыть одному, поразмыслить, взять себя в руки. Теперь, когда он отстрелялся и напряжение спало, все мышцы в теле его сотрясаясь толчками. Его била неудержимая дрожь, и он не хотел, чтобы Роланд с Сюзанной видели его в таком состоянии — и даже не потому, что они могли бы принять эту дрожь за страх, а потому, что могли распознать ее истинную причину: предельное возбуждение. Ему это понравилось. Даже при том, что летучая мышь едва не сняла с него скальп, ему это понравилось.
