Рик Риордан - Перси Джексон и похититель молний
Гроувер мрачно уставился на воду и сменил тему.
— Подводный баскетбол… Этому не так-то просто научиться.
Я попытался разубедить его, говоря, что у него куча способностей, но вид у Гроувера становился все более жалкий. Какое-то время разговор шел о гребле на лодках и фехтовании, затем мы принялись обсуждать положительные и отрицательные качества разных богов. Наконец я спросил Гроувера о четырех пустующих домиках.
— Восьмой номер, серебристый, принадлежит Артемиде, — пояснил Гроувер. — Она дала обет всегда оставаться девственницей. Поэтому, само собой, никаких детей. Домик считается почетным. Если бы у нее его не было, она, наверное, сильно разгневалась бы.
— Ну ладно, допустим. Но те три, в конце. Это и есть «Большая троица»?
Гроувер напрягся. Мы вплотную приблизились к болезненной для него теме.
— Нет. Один из них, номер второй, принадлежит Гере, — сказал он. — Это еще одно почетное место. Она богиня брака, поэтому не стала бы путаться со смертными. Это занятие ее мужа. Когда мы говорим «Большая троица», то подразумеваем трех могущественных братьев, сыновей Кроноса.
— Зевса, Посейдона и Аида?
— Верно. Вижу, тебе это известно. После великой битвы с титанами они силой отобрали мир у своего отца и бросили жребий, кому что достанется.
— Зевс получил небо, — стал припоминать я. — Посейдон — все моря и океаны, Аиду досталось царство мертвых.
— Угу.
— Но домика Аида здесь нет.
— Нет. И престола на Олимпе у него тоже нет. Похоже, он занимается своими делами только у себя в подземном царстве. Если бы у него здесь был домик… — Гроувера всего даже передернуло. — Приятного было бы мало. И хватит об этом.
— Но у Зевса и Посейдона, согласно мифам, есть сыновья. Так почему же их домики пустуют?
Гроувер стал беспокойно перебирать копытами.
— Лет шестьдесят назад, после Второй мировой войны, Большая троица решила, что больше не будет производить на свет героев. Их дети оказались слишком могущественными. Они стали слишком активно влиять на течение событий в мире, и получилась такая бойня! Как тебе должно быть известно, Вторая мировая война была, прежде всего, сражением между сыновьями Зевса и Посейдона, с одной стороны, и Аида и прочих — с другой. Победившие боги, Зевс и Посейдон, заставили Аида торжественно поклясться вместе с ними: больше никаких шашней со смертными женщинами. Они принесли клятву на реке Стикс.
Раздался удар грома.
— Это самая серьезная клятва, которую вы можете принести? — спросил я.
Гроувер кивнул.
— И братья сдержали слово, и больше детей не было?
— Семнадцать лет спустя Зевс не устоял. — Лицо Гроувера омрачилось. — По телевизору выступали старлетки с такими пышными прическами… он просто не удержался. Когда ребенок родился — девочка по имени Талия… в общем, река Стикс серьезно относится к обещаниям. Зевс-то отделался легко, он ведь бессмертный, но зато навлек страшную судьбу на свою дочь.
— Но это нечестно! Девочка ни в чем не виновата.
Гроувер в нерешительности помедлил, потом попытался объяснить.
— Перси, дети Большой троицы обладают могуществом более сильным, чем остальные полукровки. У них сильная аура и запах, который привлекает монстров. Когда Аид узнал о девочке, он совсем не обрадовался, что Зевс нарушил клятву. Аид призвал самых страшных чудовищ из всего Тартара, чтобы мучить Талию. Когда ей исполнилось двенадцать, хранителем ее назначили сатира, но сделать было ничего нельзя. Сатир попытался провести ее сюда вместе с еще двумя полукровками, с которыми она подружилась. Им это почти удалось. Они прошли весь путь до вершины холма.
Он указал через долину на сосну, где я сражался с Минотавром.
— За ними устроили настоящую погоню с целой сворой адских гончих. Они уже почти настигли их, когда Талия сказала сатиру, чтобы он взял двух других полукровок и уходил, пока она попытается сдержать чудовищ. Она была ранена, выбилась из сил и не хотела жить как загнанный зверь. Сатир не желал бросать Талию, но ему не удалось ее переубедить, поэтому пришлось защищать остальных. Талия встретила врагов лицом к лицу на вершине холма, одна-одинешенька. Когда она умерла, Зевс пожалел ее и превратил в сосну. Ее дух по-прежнему помогает охранять границы долины. Вот почему этот холм называется Холмом полукровок.
Я долгим взглядом посмотрел на сосну вдалеке.
История, рассказанная Гроувером, вызвала во мне чувство опустошенности, да и вины тоже. Девочка, моя ровесница, пожертвовала собой ради своих друзей. Она одна выступила против целого полчища монстров. По сравнению с этим моя победа над Минотавром казалась не такой уж значительной. Я задумался: а поведи я себя иначе, мог бы я спасти маму?
— Скажи, Гроувер, — спросил я, — а что, действительно были герои, которые отправлялись на поиски близких в подземный мир?
— Случалось, — ответил он. — Орфей, Геракл, Гудини.
— И им хоть раз удавалось вернуть кого-нибудь из царства мертвых?
— Нет. Никогда. Это почти получилось у Орфея… Перси, неужели ты серьезно думаешь?..
— Нет, — соврал я. — Просто размечтался. Так, значит… сатир всегда предназначен охранять полубога?
Гроувер с опаской посмотрел на меня. Мне не удалось убедить его, что я действительно расстался с мыслью посетить царство мертвых.
— Не всегда. Под прикрытием мы внедряемся во многие школы. Чутьем пытаемся определить полубогов, которым предназначено стать великими героями. Если мы находим кого-нибудь с очень сильной аурой, как у отпрысков Большой троицы, мы предупреждаем Хирона. Он старается держать их под присмотром, пока они не вызвали действительно серьезных проблем.
— И ты нашел меня. Хирон сказал, что ты думаешь, будто я могу быть кем-то особенным.
Гроувер посмотрел на меня так, словно я заманивал его в ловушку.
— Я не… О, пожалуйста, не думай так. Знаешь, если ты особенный, тебе никогда не разрешат отправиться в поиск, а я никогда не получу свое право. Возможно, ты сын Гермеса. Или даже кого-нибудь из младших богов, вроде Немезиды — богини мщения. Так что не беспокойся, ладно?
Мне пришло в голову, что он убеждает не столько меня, сколько себя.
* * *В тот вечер после ужина лагерь был взбудоражен гораздо больше обычного.
Наконец-то пришло время для захвата флага.
Когда на тарелках ничего не осталось, протрубила раковина, и мы все встали со своих мест.
Обитатели лагеря разразились пронзительными криками, когда Аннабет и двое ее братьев прибежали в трапезную с шелковым знаменем. Оно было футов десять в длину, отливало серым, и на нем была изображена сова над оливковым деревом. Потом появилась Кларисса со своими подружками и с другим знаменем такого же размера, но кричаще красным, с изображением окровавленного копья и кабаньей головы.
