Юрий Никитин - Истребивший магию
Хозяин проводил их до двери, Барвинок вышла за Олегом, она чувствовала на спине встревоженный и чуточку испуганный взгляд Кривого Корня.
Олег уже на улице обернулся, глаза загадочно мерцают в лунном свете.
– Никому не скажем, – пообещал он. – Прощай!
Кривой Корень стоял на крыльце долго, провожая их взглядом, потом Барвинок услышала звук захлопнувшейся двери и лязг задвигаемых запоров. Колдун, еще раз подумала она с горячим сочувствием, не стал тратить магию на свой дом, самоотверженно отдавая все односельчанам. Ну разве есть еще что-то благороднее?
Олег шагал быстро, снова под ногами полная тишина, хотя Барвинок будто идет по тонкому льду: все трещит и прогибается, будто прямо корова какая неуклюжая…
– И куда идем?
– По делу, – ответил он сумрачно.
– Как ты сразу все понял? – спросила она. – Наверное, потому что всегда злобный и недоверчивый? А я вот такая доверчивая, добрая, меня всякий обманет, и как хорошо, что ты даже не стараешься! А то меня обмануть так просто, так просто!
Он буркнул хмуро:
– Опыт.
– Часто приходилось драться? – спросила она понимающе.
Он ответил все так же мрачно:
– Чаще, чем хотелось бы. Но мне кажется… и, боюсь, не случайно, именно сейчас я на передней линии величайшей битвы… самой страшной и тяжелой, хотя и незримой… А все прочие кровавые сражения, когда истреблялись и все еще истребляются целые народы, исчезают страны и государства, пустяки в сравнении…
Она спросила зло:
– И что это за битва?
Он внимательно посмотрел на нее.
– Еще не поняла?
Крыши домиков еще серебрятся далеко за спиной, а впереди уже выросла темная полоса деревьев, только на верхушках лежит призрачное покрывало лунного света.
Барвинок поежилась и поняла по свежести, что за этими деревьями уже река, такие растопыренные великаны растут почти всегда по берегам. Олег сразу бездумно углубился в чащу, дальше над водой такой туман, что ее не видно вовсе. Она видела, как Олег вошел в это белое месиво по колени, нагнулся, некоторое время можно было рассмотреть только могучую спину, затем разогнулся и помахал ей рукой.
– Иди сюда!
– Я не полезу в воду, – заявила она твердо.
– Почему?
– Там жабы!
– Жабы в огородах, – ответил он, – а здесь только лягушки.
Она огрызнулась:
– А есть разница?
Он ответил с недоумением:
– Огромная! Во-первых…
Она прервала:
– Не надо! Я и лягушек боюсь. Они противные.
Он задумался, она затаила дыхание, пошлет ее обратно или не пошлет, повод есть, но волхв, похоже, не сообразил, какой удобный момент упускает, сказал мирно:
– Здесь лодка.
Она поспешно спустилась по крутому берегу, а в белую муть вообще вступила с превеликой опаской. Олег, судя по его нетерпеливому виду, стоит уже возле лодки. Пугливо нащупывая перед собой дорогу, она наткнулась на твердый влажный борт, ага, это и есть то, на чем поплывут куда-то, кое-как перелезла и поспешно села на дальнюю скамеечку, стараясь не двигаться и не раскачивать лодку. Олег нагнулся, она услышала скрип песка под днищем, затем мир колыхнулся, это Олег на ходу вскочил в эту ненадежную посудину.
Барвинок не двигалась, а он сел впереди и взялся за весло. Туман течет только по речной глади, ощущение странное, словно вода светится или горит бледным пламенем, зато берега темные, пугающе мрачные, лишь верхушки деревьев все так же посеребрены недобрым лунным светом.
Лодка иногда натыкалась на что-то, обычно мелкое, Барвинок уговаривала себя, что это просто плывущие ветки, но однажды увидела, как снизу в ее сторону потянулась мертвая рука со скрюченными пальцами, вскрикнула и едва не выпала через другой борт.
Олег греб одним веслом, забрасывая лопасть то справа, то слева по борту. Двигался неспешно, но лодка не просто скользит по водной глади, а летит, как торопливый стриж. Барвинок поглядывала на его могучие мышцы и понимала устрашенно, что на такой скорости, если наткнутся на плывущее навстречу бревно, лодку пробьет насквозь, а в воде их сожрут чудовища.
– Уже скоро, – сказал Олег, он поглядывал на нее со спокойной насмешкой.
Она огрызнулась:
– Откуда знаешь?
– А ты не чувствуешь?
– Нет!
– Странно… будто и не женщина.
Она огрызнулась:
– У меня что, нос собачий?
Он внимательно посмотрел на ее нос. Она уже ждала, что согласится, что да, собачий, но он покачал головой:
– Вообще-то нет.
– Тогда почему? – спросила она сердито.
Он сдвинул плечами, продолжая работать веслом.
– Женщины, по слухам, лучше чувствуют, чем думают. Вот я и подумал…
– …что можно меня использовать вместо охотничьей собаки? – спросила она саркастически.
Он пробормотал:
– Ну почему женщины так любят скандалы?.. Или что-то хочешь выпросить?.. Тогда лучше поплакать.
– Нет, – прошипела она. – Слез от меня не дождешься!
И сразу ощутила, что они уже близко, пора гордо закинуть голову, вроде бы любуется звездами, а на самом деле – чтобы удержать эту быстро появляющуюся влагу. К счастью, волхв отвел от нее взгляд и настороженно всматривается в пелену тумана. Справа весло опустил в воду, тормозя, затем пару раз гребнул с другого борта, и лодка, круто повернув, пошла к берегу.
Туман за это время успел осесть и даже прижаться к воде, иногда удавалось увидеть верхушку борта лодки. Олег убрал весло и ждал. Они неслись к берегу, через минуту под днищем скрипнул песок, их качнуло вперед.
– Прибыли, – сказал Олег бодро.
– Там же темно!
– Разве?
Он перешагнул через борт, она услыхала хлюпанье, но, судя по реакции волхва, воды там разве что по колено. Он подал ей руку, она прошла к носу, стараясь двигаться гордо и красиво, и с облегчением перевела дух, когда удалось с достоинством перешагнуть прямо на сухую землю, не споткнувшись и не запутавшись в своих же длинных и таких стройных ногах.
Чуть выше по берегу от тумана не осталось и следа, однако, когда оглянулась, плечи передернулись сами по себе. Оставленная за спиной река выглядит так, словно превратилась в медленно текущую белесую слизь. У самых берегов высовываются жесткие прутья камыша, но ни одна жаба не квакает, ни одна выпь не кричит гулким голосом, за что их прозвали водяными быками…
– Жутковато, – сказала она неестественно бодрым голосом и сама устыдилась прозвучавшей в нем фальши.
– Разве?
– Слишком тихо, – проговорила она.
– Здорово, да? – спросил он.
– Так бы и убила, – шепнула она совсем тихо.
Волхв, к счастью, по своей толстокожести не уловил ее ужаса, прет через кусты, как лось, даже по сторонам не смотрит, все ему ясно, все ему знакомо, гад с зелеными глазами.
Они прошли под толстыми деревьями, ветви склоняются до самой воды, дальше уже растут реже, там светло, все залито мертвенным лунным светом. Туман едва заметен, иногда только сбивается в плотные комья и надвигается настолько пугающе, словно навстречу бежит стадо овец, что она всякий раз отпрыгивала в сторону.