Жемчужинка (СИ) - Быков Сергей Николаевич
Вот и бацхвари, что стояли передо мной, вызывали похожие чувства. Всё, что было на лягушках одето, всё, что они держали в руках, слова доброго не стоило. Корявое, несуразное, убогое, право слово… Пояса, коротенькие гарпуны, ножи из кости, засунутые прямо под подвязки на руке или ноге, даже без ножен. Какие-то неказистые котомки за спиной… У некоторых дам украшения в виде просверленных ракушек на шнурках или бусы из кусочков плохо обработанных кораллов, иногда простенькие браслеты. И всё это, мягко говоря - плохенько и стрёмненько.
- Господин Мо, - наконец проскрипел Старый, нарушая молчание, - девятый народ!
Он повёл рукой, и всё без исключения, даже самые маленькие лягушата, от горшка два вершка, сложили ладони лодочкой и приложили к своему лбу. Поклонились, значит… Ну, и я ответил тем же.
- Девятый народ, - продолжил Старый, - Господин Мо готов нам помочь. По собственному желанию!
Кажется, последняя фраза прозвучала очень многозначительно. С внутренним, весьма глубоким подтекстом. Или не кажется?
- Ва-а-а-а… - протянули хором все бацхвари и, присев дружно на корточки, вновь прижали ладони ко лбу, да так и застыли! Как говориться - глубокое "Ку"!
- Старый, - оченно внимательно попытался посмотреть я ему хотя бы в один глаз, - а ты ничего не хочешь мне сказать?
- Да, Мо, - не стал вилять большой лягушк, - кое-что сказать надо…
Под не слишком большим, но тенистым навесом, где маговентилятор поддувает приятной прохладой, стоит столик. На нём всяческие сладкие заедки, кусочки фруктов, напитки. Да, я умею устраиваться с комфортом. Более того, для вдумчивой и правильной беседы комфорт просто необходим.
Возле столика два кресла. Моё и гостевое. Я, естественно, в своём качательном, а Старый - в гостевом. Он с большой осторожность погрузился в него, но буквально через десяток секунд, поёрзав телом и посучив ногами, оценил достоинства необычного для бацхвари устройства. Ну так они тоже антропоморфны, чё бы не расслабить булки в мягком и удобном девайсе.
Большинство остальных бацхвари ушли вглубь бухты. Женщины обустраивали удобные "лёжки" в которых племя, на народ, увы, они уже не тянут, будет ночевать. Мужчины в сопровождении Головастика поплыли на охоту. И только дети беспечно кувыркались в полосе прибоя, прыгая в воду, выныривая и снова ныряя, скача по песку на четырёх "мослах", радостно квакая и смеясь. Но тоже не совсем без присмотра. Парочка взрослых бацхвари постоянно стояла на стрёме с гарпунами в руках, внимательно обозревая окрестности. Это правильно, да…
Мы же со Старым говорили о высоком! А точнее о том, что это за цирк был недавно. и вообще…
Втянув в себя мощным глотком ягодного морса через трубочку, Старый некоторое время тщательно дрожал горлом, дегустируя жижку.
- Ва… Интересный вкус, - удовлетворенно квакнул, он защурив глаза, - Хорошая вода…
Я так понял, что бацхвари абсолютно всеядны. Мало того, они, судя по тому, как Старый с удовольствием закинул в широкий рот всего по чуть-чуть, что находилось на столе, они спокойно употребляют в пищу любую "человеческую" еду. Это интересно…
- Вот, посмотри, - протянул он мне гарпун, если его так можно назвать, - Что скажешь?
Ну, что тут сказать… Метровое немного кривоватое "древко" из грубо обточенного куска какого-то коралла. Плотное и тяжёленькое. На конце примотано шнуром из рыбьей кожи плоское костяное "жало" от рыбы-пилоноса с неровно подрезанными заусенцами. Видно, что орудие много пережило на своём веку. Древко кое где обтёрлось, заработало несколько трещин. Кожаный ремень, держащий наконечник, потрескался, разлохматился. Да и сам наконечник в сколах и щербинах. В целом, гарпун дышит на ладан. Но, честно говоря, как только сие изделие вышло из-под рук "мастера", как по мне, оно уже было качественной хренью. Я, даже в самые первые, суровые дни на Океании, такое убожество позволить себе не мог. Руки, как ни старайся, такое сделать отказались бы.
- Честно? - посмотрел я на Старого.
- Только честно, - кивнул он.
- Говно. Изначально. А сейчас вообще выкинуть и забыть.
- А как думаешь, сколько гарпун служит, - нисколько не расстроился Старый.
- Хм… - я потёр подбородок. Неспроста он задал вопрос. Судя по внешнему виду, ответ очевиден, но тут явно какой-то подвох. - Предположу, что сей пырятель, хоть и неказист, но достойно послужил своему хозяину.
- От момента изготовления, - покивал головой Старый, - замечу, из новых материалов, и до сего дня, - одиннадцать восходов Голубого Ока. И сразу добавлю, что этот гарпун не участвовал в великих битвах, не испытывал ежедневных напряжений в массовых охотах. Его не швыряли куда попало, им не корчевали кораллы и не били по чему ни попадя. Его берегли и лелеяли. Все одиннадцать дней.
Буквально на секунду оба его глаза сошлись на моём озадаченном лице.
- Однако… - я ещё раз внимательно осмотрел гарпун. Нет, эта штука не может быть настолько "свежей". Везде виден значительный износ, и, прежде всего, тот, что наносит беспощадное время - И в чём тогда прикол?
- В том, что это ещё одна грань наказания девятого народа от Ушедших…
В любом деле, мелком или большом событии, в профессии, всегда есть тонкости, детали и нюансы. И в этой истории они присутствовали, естественно. Чтобы девятому народу жизнь мёдом не казалась, ко всем прочим ущемлениям и ограничениям Ушедшие добавили ещё немножко креатива. Всё, что они изготавливали собственными руками, изнашивалось, старилось, ломалось на порядки быстрее, чем при естественном ходе времени. И чем сложнее "конструкция", тем процесс шел скоротечнее. Радужная половинка ракушки на шнурке? Два элемента плюс дырочка. Месяц или чуть больше, потом шнурок порвётся, раковина лопнет или искрошится, потускнеет гораздо раньше.
Гарпун, что показал мне Старый - три элемента плюс обработка, «живет» две с половиной, три недели. Пояса с карманами, что непреложный атрибут всех бацхвари - два элемента. Тут им некое послабление, все карманы, сколько бы их не было, идут за один элемент. Шнурки и мешочки, что висят на поясе, считаются отдельными вещами. Пояс может "прожить" до месяца. Четыре элемента предмета - полторы недели. Пять - семь, шесть дней. Десять элементов - практически одноразово применяемая вещь. Её жизнь - пара часов.
Девятые вынуждены изготавливать только самое простое. Мудрить, как сочинить необходимое из минимальных элементов. А с их руками, думается мне, это ещё тот геморрой. Оттого, коготь морской кракозябры, которую поди попробуй завалить с таким-то убогим вооружением, острый и крепкий сам по себе, и как единственный элемент, может прослужить до двух месяцев. Иногда чуть больше. Но и так, на порядки меньше, чем если бы он находился, к примеру, в моих руках…
- И как вы выкручиваетесь?
- Плохо, - старый кинул взгляд одного глаза на свои ущербные ладони и пальцы, - Мы много утеряли из технологий и умений, даже несмотря на родовую память. Многое нам недоступно с силу вот этого, - Он потряс руками, - Не то что сделать, даже крепко зажать нож или гарпун для уверенного, сильного удара не можем.
- Понятно… А знаешь, Старый, меня зацепила одна деталь в твоём рассказе. Ты сказал: быстро разрушается всё, что делаете собственными руками. А не собственными?
- Даже если кто-то поможет в изготовлении чего-то и каким-либо образом, процентов на тридцать, - оба глаза Старого на мгновение сошлись на моём лице, - вещь будет служить гораздо дольше. Почти положенный срок. Ну, а если…
- А если дать вот такое, - положил я положил на столик кинжал, и Старый замолк на полуфразе.
- Отслужит положенное… - квакнул Старый.
- Кто-то помогал?
- Были прецеденты. Очень давно. Знаю только отсюда, - он постучал пальцем промеж глаз.
- Мда… Бабушка дай водички напиться, а то так есть хочется, что аж переночевать негде.
