Шестое действие - Резанова Наталья Владимировна

– Это не доказано.

– Важно, что он умер и род объявлен выморочным. Теперь его вероятный убийца, генеральный судья Вирс-Вердер. После смерти Дагнальда объявил себя герцогом.

– Он с самого начала претендовал на герцогскую корону, называя себя родственником Йосселингов.

– Вот у него, насколько я знаю, родственники остались.

– Верно. Их история хорошо известна в Тримейне. Виллибальд Вирс-Вердер оставил жену и детей в родовых владениях, и за те пять лет, что провел в Эрде – сперва генеральным судьей, потом герцогом, – не удосужился с ними свидеться. Когда стало ясно, что император отвернулся от Вирс-Вердера, графиня – особа властная и мстительная – отреклась от каких-либо связей с государственным преступником и подала его величеству прошение о возвращении ей родительского имени и титулов. Поэтому сыновья Вирс-Вердера благоденствуют, хотя и сменили имя.

– И мстить за отца, казненного после восстания в Эрденоне, права не имеют.

– Но вы, Роберт, вспоминаете участников событий только с одной стороны.

– Правда ваша. По справедливости надо было начинать с Тальви-Самозванца.

– Кстати, просветите меня, приезжего: почему Тальви так упорно именуют самозванцем? По-моему, это нелогично.

– И снова вы правы. Любой законовед скажет, что Гейрред Тальви был последним законным герцогом Эрдским, ибо последним коронован с соблюдением всех правовых норм, формальностей и обычаев, чего никто из последующих герцогов соблюсти не смог. Я даже слышал о завещании Гарнего V в его пользу. Но кто тогда мыслил логически? Чернь вообще к этому не склонна, а в те годы в эрдских событиях царила такая неразбериха, что любой мудрец придет в отчаяние. Но я веду к тому, что отстаивать правоту Тальви никто не станет. Его имя исключительно непопулярно на Севере. Считается, что именно он вверг Эрд в междоусобицу.

– Вот у кого были бы все основания отомстить.

– Но Тальви погиб осенью 1627 года.

– Я слышал, никто не знает, когда и где он умер.

– Бросьте, Мерсер. Если человек, да еще с таким нравом, не объявился в течение тридцати пяти лет, значит, он мертв. А сейчас он был бы уже дряхлым старцем. Жениться он не успел, наследником не обзавелся. Пойдем дальше. Герман Кренге, слышали о таком?

– Смутно припоминаю.

– По знатности рода он превосходил всех соратников, а заодно и противников, несмотря на то что был простым армейским полковником. Потомок графов Свантерских, а их родство с Йосселингами, правда по женской линии, не подлежит сомнению, в отличие от Вирс-Вердера.

– Но Свантеров вроде бы те же Йосселинги и выкорчевали.

– Старшую, владетельную ветвь. Кренге принадлежал к младшей. Может быть, поэтому на власть он не претендовал, уступив место вождя Тальви. Но для Дагнальда, власть которого была очень шаткой, он представлял несомненную опасность. Герман Кренге умер в заточении здесь, в Эрденоне, зимой 1628 года. Никогда не слышал, чтоб у него была семья.

– Возможно, у него остались наследники или просто родичи, но действительно, если они не проявили себя за десятилетия, их все равно что нет.

– Есть еще святой Альдрик. Погиб в сражении в сентябре 1627 года.

– Так он же святой, а какие у святого жена и дети?

– Правильно… Кажется, мы перечислили всех, есть еще персонажи последующих лет, все эти «исконные эрды», последователи Ангела-Мстителя, и кровавые фарсеры из замка Бодвар… но ведь речь идет о более ранних событиях? И все притязавшие на власть в Эрде помимо императорской воли погибли. Это, конечно, можно считать закономерным. Но то роковое обстоятельство, что ни у кого из них не оказалось наследников… перст ли это Божий…

– Роберт, вы – чиновник, следовательно, человек разумный. Изучали законы, имеете дело с финансовыми документами. А рассуждаете, как поэт… или романист. Почему непременно кровная месть? И говоря об участниках тех событий, почему вы сводите все к отдельным личностям?

– Если не личности, то кто же? Не понимаю, о чем вы.

– Организации, друг мой. Заметьте, я не ангелистов каких-нибудь имею в виду или пресловутое Вольное братство контрабандистов. Я о вполне почтенных сообществах, имеющих определенные материальные интересы. Например, мне приходилось слышать, что к заговору имел касательство орден Святого Барнабы. А также что обе стороны были связаны с южными финансистами, конкурировавшими между собой.

– Но, судя по тому, что барнабиты в войне не участвовали, а орден неизменно пользовался покровительством короны, вас ввели в заблуждение. Что же до карнионских финансистов… «Южное золото» было едва ли не главным жупелом тех лет, и противники яростно обвиняли друг друга, что они этим золотом пользуются. Возможно, это домыслы, но правдоподобные, вынужден признать. Вам не хуже, а лучше меня известно, что карнионские торгово-промышленные круги не столь едины, как у нас порой представляют. Укрепить свои позиции в Эрде, подпитывая деньгами кое-кого из претендентов, чтобы его руками избавиться от соперников, – вполне в духе южан.

– Но никто из них не мог представить, что это приведет к такой катастрофе.

– Кто знает? Междоусобица в Эрде была выгодна многим на Юге. Имен, правда, я не назову, документов не сохранилось, доказательств нет.

– В любом случае это уже не имеет значения. Сейчас положение в империи стабильное, и вы сами сказали, что его светлость привлекает южные капиталы вполне открыто.

– Это вы об Оране? «Дом Орана» – это уже не просто деньги. Он владеет многими предприятиями. Начинали Ораны с мануфактур – чего скрывать, в Карнионе издавна производились лучшие ткани в империи, но в последние десятилетия они сильно расширили свои интересы. У Лейланда Орана литейные заводы, он разрабатывает месторождения в Открытых Землях – разумеется, это может принести выгоду и нашей провинции.

– На Юге я слышал, будто часть своих предприятий Лейланд Оран заполучил, разорив Роуэнов.

– Таких тонкостей я не знаю.

– Кстати, я позабыл название города, возле которого сосредоточены шахты Орана.

– Галвин. Однако я там никогда не был.

– Я тоже. – Здесь Мерсер не солгал. – Но в целом это была любопытная беседа.

– Принесла ли она какую-либо пользу?

– Это выяснится впоследствии.

Больше Китцеринг не посмел его расспрашивать. Он был на хорошем счету в канцелярии, знал свое дело, но был человеком увлекающимся. Иначе трудно объяснить обстоятельства, по которым он потерял важные документы. Если б Мерсер их не нашел, Роберт Китцеринг, возможно, сохранил бы жизнь, но не свободу, а на его карьере можно было бы поставить жирный крест. Они с Мерсером никогда об этом не говорили, но Мерсер не сомневался: чиновник ничего не забыл.

Об Анкрен они в тот вечер не сказали ни слова, однако, поднявшись наверх, Мерсер обнаружил ее в отведенной ей комнате. Она читала роман Бергамина с таким видом, будто вообще не покидала дома. Мерсер в этом сомневался.

– Я смотрю, ты уже много прочла.

– Дошла до места, где эта пара злодеев, Лизиарт и Лизиска, сговариваются погубить принца с принцессой и завладеть алмазной шпагой.

– И как впечатление?

– У меня такое чувство, будто этот капитан Бергамин – одно из тех созданий, которых я показываю, когда навожу морок. Нечто несуществующее.

– Здесь ты ошибаешься. Капитан Бергамин существует. Это, помимо меня, может подтвердить и хозяин дома. А госпоже Омаль, как выяснилось, пришлось исхлопотать ему место коменданта крепости в Галвине.

Мысль о том, что такая личность, как капитан Бергамин, может иметь отношение к происходящему, была нелепа. Но Мерсер не любил совпадений. И вдобавок Бергамин находился в Эрденоне примерно в то же время, когда происходило совещание у примаса.

– Анкрен, там в книге есть портрет автора… довольно похожий, если убрать лавровый венок. Ты не припоминаешь – был ли Бергамин в доме архиепископа?

Анкрен раскрыла «Связанных верностью» в начале, вгляделась.

– Нет, никого даже отдаленно похожего я там не видела… если Бергамин все-таки не морок. А с чего ему там быть?