Проклятие Усердия. Том 2 (СИ) - Нетт Евгений
— Вы поведёте нас, господин Парек, а мы прикроем.
— Да будет так. — Удовлетворённо улыбнувшись, аристократ кивнул и широкими шагами направился на запад. Попутно он сбросил с кончиков пальцев пару искр, упавших на ближайшего восстанавливающегося немёртвого — и распалил пламя, принявшееся жадно пожирать гнилую плоть и почерневшие кости.
«Позёр. Хорошо, что молодой господин не такой…». — Подумал Грат перед тем, как ступить следом за аристократом. Их отряд продолжил своё движение к выходу, до которого оставалось меньше пары сотен метров. — «Если повезёт, то мы выберемся без приключений».
Никогда ещё Грат так не ошибался в своих предположениях.
Глава 14
— К этому приложили руку все поколения магов рода, начиная с основателя… — Пробормотал Виктор, почувствовав пробуждение древних механизмов и артефактов, тут же начавших наращивать над поместьем массивный купол. Способный выдержать многодневный обстрел извне, этот высококлассный барьер мог немногим хуже удерживать что-то, запертое внутри. Небольшая подстраховка легендарного химеролога на случай бунта его «детишек», оказавшаяся очень кстати сегодня.
По ряду причин Бельвиосы уже давно отказались от химер, но что-то подсказало им не трогать эту часть барьера. И вряд ли это была лень, скорее уж холодный расчёт и оглядка на самые разные вероятности.
Слои купола пузырились, сверкали и наслаивались друг на друга, сплетаясь в цельный, монолитный и непрозрачный серебряный барьер. Меньше минуты потребуется для того, чтобы конструкт полностью завершился, а отец со своими товарищами получил возможность не сдерживаться. Впрочем, он уже мог бить во всю, ведь активация барьера была условным сигналом, указывающим на то, что все те, кого можно было спасти уже спасены, а на территории поместья остались только сильнейшие боевые маги… и Виктор, укрывающийся в своём «бункере».
— Но чёрта с два я буду просто так здесь сидеть! — Фыркнув, проклятый свернул восприятие, перевёл вершину башни в осадный режим и активировал традиционные системы наблюдения. От восприятия в таком буйстве маны всё равно не было толку, ведь находился проклятый отнюдь не в эпицентре, чтобы мочь отсеять помехи. Зато «Око Дарота» работало вполне себе сносно, транслируя изображение, формируемое сразу десятком вспыхнувших над поместьем магических глаз.
И картина, представшая перед Виктором, не радовала. Потерь среди группы боевых магов не было и не предвиделось, но и их успехи в уничтожении врага, мягко говоря, отсутствовали. Тварь собрала вокруг себя необычно много гнилой маны, взяв ту буквально из ниоткуда, и теперь останавливала даже серьёзнейшие атакующие заклинания пятого и шестого кругов. От окружающего сражающихся ландшафта уже не осталось практически ничего — лишь выжженная серая пустошь с неравномерно разбросанными вокруг кратерами и редкими обломками.
И если говорить честно, то напрямую помочь отцу Виктор не мог по двум причинам. Первая — артефакты просто неспособны были выдать такой уровень мощи. Вторая — этих артефактов там, где шло сражение, банально не осталось. Встроенные в стены зданий и укрытые под землёй, развернувшуюся схватку они не пережили. Ну а то, что осталось, располагалось слишком далеко. Атаковать было можно, но заклинание, летящее к цели с десяток секунд — это просто смешно. Защититься элементарно, а вероятность задеть союзника совсем не эфемерна.
Тем не менее, у проклятого был другой план. Материальный мир и изнанка были тесно связаны друг с другом, и концентрация маны в одном измерении соответствовала аналогичной концентрации с поправкой на коэффициент плотности маны в его отражении. Изнанка сама по себе была насыщена маной куда сильнее, так что там, где в материальном мире была, допустим, одна условная единица маны, на изнанке находилось пять единиц, занимающие тот же объём пространства. Для Виктора было очевидно, что марионетка неизвестного тёмного мага сейчас переводила ману с изнанки в материальный мир, чем и обуславливалась её «гнилость». Мана ведь не берётся из ниоткуда, но что живые мертвецы, что эта холодящая душу тварь становились всё сильнее — прецедент, для обычного мага или магического существа невозможный. Притом все они были физически мёртвыми, что отсылало нас к стремлению тёмных магов избавиться от обременяющей их телесной оболочки, видимо, не одной только болью им мешающей.
Так как можно было ослабить такого врага?
В моменте — никак, но на дистанции вариантов было в достатке. Первый шаг инициировал ещё сам граф, приказав поднять барьер сразу после завершения эвакуации людей. До тех пор, пока этот купол стоит, мана сквозь него будет проникать в смешных объёмах, практически незаметных. Почти газопроницаемость, но в отношении маны. Тем не менее, враг всё ещё мог черпать ману из пространства изнанки внутри купола, и именно этому собирался помешать Виктор, сделав второй шаг на этом пути. Как?
Устроив мана-шторм.
Облизав пересохшие губы, проклятый на секунду опустил веки, вдохнул — и резко выдохнул, распахнув глаза и принявшись за работу. Механизм образования шторма маны не был известен реципиенту точно так же, как любому другому адекватному магу. Но при этом ему с самого детства вдалбливали в голову правила, несоблюдение которых может привести к формированию этого скоротечного, но пагубного для подавляющего большинства магов явления. Маги до четвёртого круга включительно просто слепнут в таком шторме, а их заклинания разрушаются. Исключение — гении с безобразно мощным контролем, или те, кто догадывается плести заклинания в своём теле, а наружу выпускать уже готовый к напитке конструкт. Для отца, да и для его «гвардейцев», это проблемой никак не станет, в то время как марионетка тёмного мага просто не сможет столь же свободно черпать ману. А если он ещё и плотно взаимодействует с изнанкой, где мана-шторм тоже отразится, да ещё и многократно более сильный…
Тварь как минимум перестанет так активно наращивать силу, а как максимум — лишиться её части, потеряв возможность работать с изнанкой. Всё-таки люди независимо ни от чего оставались людьми, и проклятый надеялся на то, что даже самый тёмный маг не будет чувствовать себя в другом измерении как дома.
Артефакты на всей территории поместья активировались десятками и сотнями, выпуская заклинания в отчётливо прослеживаемой последовательности. Где-то это походило на выпущенные не к месту фейерверки, а где-то даже не нарушалась повисшая над зданиями мёртвая тишина: там заклинания резонировали и схлопывались, в противовес другой, полыхающей и беснующейся в небесах половине образуя полости, в которых маны практически не было. Виктор совсем недолго занимался этим саботажем высшей категории, прежде чем несколько подконтрольных ему артефактов просто перестали отвечать на команды и выпали из системы. И стоило этому только произойти, как началась цепная реакция: мана-шторм образовался противоположной части поместья от места боя, и грозил вскоре обрушиться на то волной небывалой мощи.
До последнего Виктор наблюдал за этим буйством неестественного происхождения, прежде чем последний из управляемых им глаз не смело, лишив сердце оборонительных систем поместья возможности смотреть вовне.
Теперь всё, что оставалось проклятому — это ждать и надеяться на лучшее…
Дюран ван Бельвиос с самого детства считался талантливейшим боевым магом своего поколения. Уже с двенадцати лет он демонстрировал успехи в спаррингах, обладая всем, что необходимо подлинному боевику. Интуитивное и осознанное видение картины боя, сверхбыстрая реакция, стремительное освоение всё новых и новых заклинаний, контроль и сила — Дюран демонстрировал своё превосходство везде и всюду.
Но даже так обогнать Дэймоса, своего старшего брата, он не мог.
Тот не был гением в боевой магии, но достиг подлинной вершины в сложнейших магических направлениях — артефакторике и алхимии, что в перспективе открывало ему дорогу к химерологии. Не столько магическому искусству, сколько науке, освоить которую на подобающем уровне было крайне, крайне сложно. С момента смерти основателя химерологи появлялись всего четырежды, а к тому моменту в роду не осталось ни одного. И Дэймос, старший сын главы рода, должен был стать им, дабы после возглавить фамилию и привести её к процветанию.
