Андрэ Нортон - Золотой Небесный Триллиум
Позолоченная птица не ожила. Они не увидели хлопающих крыльев, не почувствовали никакого движения, даже малейшего ветерка, но вдруг взлетели вверх в ясное голубое небо. Птица остановилась. Восходящее солнце выглянуло из-за угрожающе дымящих Коллумских гор. Потоки грязи текли с гор по многочисленным расщелинам, извивались по лесу, а самый могучий из них подошел к окраине города у затвора реки Доб. Широко раскинувшаяся Брандоба лежала раненая внутри городских стен и дымила, как затоптанный костер. В огромной бухте еще стояли корабли, но вода у берегов приобрела серый оттенок, оставаясь аквамариновой дальше от берега. На западе низко над землей висели Три Луны. Дым в воздухе придал им грязно-оранжевый оттенок.
— Теперь, — сказала Харамис Скипетру, — нам нужна вся сила твоей магии. Вскрой неистощимые источники духа этого мира, его растений, его животных, его людей. Поверни вспять угрожающий Брандобе грязевой поток, успокой землю под ним и, если так угодно Триуну, восстанови разрушенные части города. Пусть это будет сделано без потери жизней аборигенами или людьми.
Свечение Скипетра усиливалось, пока он едва не затмил светило на востоке. Люди, державшие его, вздрогнули под напором струившейся из него силы, отвели и закрыли глаза. Ужасный скрежет, грохот и вой ударил их по ушам, но они не выпустили Скипетр и остались твердо стоять на спине парящей в небе позолоченной птицы. Потом шум стих, все, кроме Харамис, убрали руки со Скипетра и посмотрели вниз.
По периметру города на месте стены поднимался высокий вал. Поднимавшиеся из-под земли камни создавали дамбу, которая преграждала путь грязевому потоку, отводила его на север, в долину другой реки, из которой он мог, не причиняя вреда, попасть в море. Другие движения земной коры, похожие на работу колоссального подземного животного, превращали холмы в долины и изменяли течения небольших рек. Земля вздымалась и опускалась, как вытряхиваемый ковер под аккомпанемент жуткого грохота. А потом все стихло. Прямо под ними засиял город. Окутывавшая его пелена дыма исчезла.
— Покажи нам Брандобу поближе, — приказала Харамис. Они устремились вниз, не теряя равновесия, и зависли над парком и дворцом. Сам дом императора и окружающие его постройки сверкали на солнце. Улицы и бульвары уже не были завалены мусором и обломками.
Но тела убитых во время бунта и землетрясения лежали как прежде.
— Скипетр, — прошептала Харамис. — Ты можешь вернуть жизнь людям?
Только не мертвым. Живым я могу вернуть здоровье, если к ним прикоснуться моими частями.
— У нас нет времени на это, — сказал Орогастус. — Если мы не сможем восстановить равновесие, живые будут завидовать мертвым.
— Он прав, — сдержанно похвалила его Кадия.
— Мы поможем раненым потом, — добавила Анигель. — Если сможем.
— Хорошо, — согласилась Харамис. — Скипетр, пусть наша золотая птица поднимется выше, выше, еще выше, лишь бы мы оставались в безопасности.
Они поднялись на такую высоту, что небо стало темно-синим. Были видны не только звезды, но и солнце, и все луны. Они не чувствовали ни холода, ни недостатка воздуха. Континент с его прекрасным и смертоносным Вечным Покровом лежал посреди лазурного моря, затянутого облаками. Над самим континентом облаков почему-то не было.
— Если Скипетр попробует восстановить равновесие и потерпит неудачу, — сказал Орогастус Харамис, — мы все умрем, потому что наша золотая птица свалится вниз. Тем не менее ты выбрала правильное место для попытки. Мы сразу же поймем, исцелен ли мир и побежден ли Лед.
Он стоял прямо перед ней, Анигель и Кадия стояли рядом. Харамис улыбнулась ему.
— Ждет нас успех или нет, — сказала она, — я рада, что в конце концов Цветок благословил нашу любовь.
— Я женюсь на тебе, — сказал он. — Я буду жить и работать с тобой вечно, если это возможно.
— Я желаю этого всей душой и сердцем, мой любимый, но сейчас не время думать об этом.
— Тем не менее я хочу, чтобы ты знала.
Харамис кивнула. За спиной Орогастуса, над западным горизонтом, плотной группой висели на небе Три Луны. Она попросила всех соединить с ней руки, подняла Скипетр и сказала ему:
— А теперь соверши то, для чего был создан! Осуществи мечты давно умерших, переселившихся за наружные небеса, спящих в заточении, тех, кто заставил нас родиться. Осуществи и наши мечты, теперь, когда мы наконец решили использовать тебя и исцелить наш раненый мир. Устрани дисбаланс, приговоривший нас к покорению Льдом, в угодное Богу время. Возьми все прекрасное, магическое и истинное из наших сердец и из земли под нами. Сделай это сейчас! Приди, Триллиум! Приди, Всемогущий!
На этот раз не было бури света и шума, раздался только шорох, словно звезды вздохнули и замолчали. Ощущение магического напряжения, пронизывающего Скипетр, исчезло. Скипетр потускнел, крылья закрылись вокруг янтаря и уменьшились до нормальных размеров. Скипетр, казалось, исчерпал себя. Три глаза на эфесе закрылись, и лики чудовищ на короне стали тусклыми и безжизненными.
В это время нечто другое засветилось на темно-синем западном небосклоне.
Глаза Харамис широко раскрылись от изумления, а остальные, увидев ее взгляд, опустили руки с иссякшего Скипетра и обернулись посмотреть, что происходит.
Находящиеся рядом друг с другом Три Луны изменили свой свет с бледно-охрового на чистый, сверкающий, серебристый. Вокруг них появились три радужных лепестка. Центральный взлетал вверх до самого зенита, два других, казалось, охватывали весь горизонт.
— Мой Бог, — прошептала Анигель. — Что это?
— Небесный Триллиум, — ответила Кадия.
— И это все? — разочарованно произнес Орогастус.
— Мы просили, — сказала Харамис, — исцелить мир в угодное Богу время… Посмотрите на ледяной покров.
Они так и сделали и увидели крошечные клубы пара, поднимающиеся со сверкающей поверхности. Они разрастались и соединялись между собой, пока весь континент не скрылся под облаками. Масса облаков удлинилась, подхваченная ветром, и медленно поползла на восток.
— Что происходит? — спросила Анигель.
— Я не совсем уверена, — ответила Харамис, — но мне кажется… он начал таять.
Она обратилась к Скипетру:
— Ты можешь вернуть нас в императорский дворец Брандобы?
Да. Мы полетим чуть медленнее.
Они начали спускаться. Спина статуи птицы была ничуть не меньше, чем пол коттеджа. Орогастус, Кадия и Анигель с интересом смотрели вниз на мир, а утомленная от избытка чувств Харамис тихо сидела в центре.
