Раймонд Фейст - Хозяйка Империи
Миниатюрная молодая женщина с каштановыми волосами, стоявшая рядом с Хокану, грациозно поклонилась. Она так и не подняла глаза, только раскраснелась от смущения.
— Это большая честь. — Ее голос звучал мелодично, как у певчей птички. — Хозяйка Империи очень добра.
Вскоре Шиндзаваи откланялись. Мара задумчиво смотрела вслед удаляющейся фигуре в синих доспехах. Тут чувства взяли над ней верх. Закрыв лицо парадным веером, она спрятала внезапные слезы. Сыновья Шиндзаваи. Они воплощали исполнение желаний, мечту о будущем Империи. Близнецы! Казалось, боги постарались загладить вину за смерть ее неродившегося ребенка.
Своим нынешним одиночеством она заслужила такую награду. Встречаться с Хокану, проводить с ним время теперь было невозможно, и она невыносимо скучала, но зато появилась надежда дождаться той поры, когда они без душевных терзаний смогут навещать друг друга, ибо в основе их брака лежала прочная дружба.
Еще раз прозвучал гонг, а затем голос глашатая возвестил о прибытии из Мидкемии нового посла Королевства Островов.
Мара краем глаза взглянула на приближавшуюся группу и тут же снова спряталась за веером. У нее опять дрогнуло сердце.
Вид людей в иноземных одеждах всегда напоминал ей возлюбленного-варвара, так круто изменившего ее жизнь. Трое из прибывших оказались высокими и стройными, а один едва заметно прихрамывал, и от этого Мару захлестнула целая буря воспоминаний.
Она мысленно начала себя поддразнивать. Сердечные дела минувших лет вызывали в ней сегодня непонятную слезливость. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы приготовиться выслушать приветствие человека, который пришел из другого мира, который наверняка говорил, чуть гнусавя, на языке цурани, но который был ей чужим. Мара отвела взгляд, дабы не бередить душу чувством потери.
Посол с Островов вместе с сопровождающими подошел к ограждению. К императору обратился барон Майкл Крондорский, официальный представитель Мидкемии, который неоднократно участвовал в церемонии представления послов:
— Ваше Величество, имею честь представить вам посла Островного Королевства…
Он вдруг умолк, и Мара встрепенулась от неожиданности.
Посол поднял руку, чтобы снять украшенную перьями шляпу и отвесить поклон, как это было принято у него на родине, — и остолбенел. Согнутая в локте рука загораживала его лицо. Свита тоже замерла. Имперские Белые не могли скрыть удивления.
Наконец варвар посол снял шляпу и медленно поклонился, не сводя глаз с лица Джастина. По залу пробежал ропот. Мара посмотрела на нового посла, и у нее снова упало сердце. Человек, который напомнил ей о потерянном возлюбленном, уже надевал свою причудливую шляпу с белыми перьями и золотой кокардой. Опасаясь, как бы глаза не выдали ее чувств, Мара поспешила закрыться веером и начала усиленно обмахиваться, чтобы по городу не поползли слухи, будто августейшая регентша без всякой причины льет слезы. До ее слуха донеслись заключительные слова барона Майкла:
— …эмиссара его королевского высочества Лайама, короля Островов.
— Можешь подойти, — сказал Свет Небес совсем по-мальчишески.
Мара услышала, как Имперские Белые открывают проход в ограждении, чтобы посол мог подняться на возвышение и вручить Императору свои верительные грамоты.
Мидкемиец поднялся на первую ступень. Он был обут в сапоги, и его шаги отдавались грохотом в притихшем зале. Мара осторожно сложила веер, а эмиссар Островного Королевства уже шел по верхним ступеням.
Остановившись в трех шагах от трона, он еще раз поклонился. На сей раз шляпа после поклона осталась у него в руке. Мара вгляделась в его лицо.
У нее вырвался беззвучный крик. Профиль этого человека и профиль ее сына, облаченного в белые парадные одежды с золотой каймой, были зеркальными отражениями друг друга. Но черты мальчика только начинали обретать признаки зрелости, тогда как лицо мужчины было испещрено морщинами, какие появляются у светлокожих людей от прожитых лет и палящего солнца. Некогда рыжие волосы обильно припорошились белым, а в расширенных глазах застыло изумление.
Только сейчас Хозяйка Империи поняла все. Ей открылось то, что заметили все собравшиеся, как только посол появился в зале, но тогда Маре мешали широкополая шляпа посла, крутой подъем ступеней и минутное малодушие, заставившее ее спрятаться за веером.
— Кевин, — беззвучно выдохнула Мара.
Аракаси, первый имперский советник, сделал шаг вперед, чтобы принять верительные грамоты. Улыбнувшись, вопреки своему обыкновению, он заметил:
— Ты изменился.
Узнавание было обоюдным. С ответной улыбкой Кевин сказал:
— Ты тоже. Без маскировки тебя не узнать.
Едва взглянув на документы, Аракаси обернулся и произнес:
— Величество, перед тобой барон королевского двора Кевин, посол Островного Королевства.
Джастин кивнул:
— Добро пожаловать. — По его голосу было ясно, что он из последних сил старается хранить достоинство: ведь перед ним стоял его кровный отец, о котором он столько слышал, но видел впервые в жизни.
Мара прикрыла рот рукой, словно желая удержать непрошеные слова. От этого простого движения по телу Кевина пробежала судорога. Его глаза — их синева стала еще ярче — устремились на нее. На его лице, таком знакомом, но все же изменившемся с годами, улыбка боролась с мрачностью.
— Я так и знал, что найду тебя здесь, — приглушенно сказал он, так, что его слышали только находившиеся на возвышении. — Кто же еще мог бы удостоиться титула «Хозяйка Империи»? Но ваш Свет Небес… — Его крупная, выразительная рука указала на Джастина, и взгляд стал острым, как лезвие. — Госпожа, почему же ты мне не сказала?
Можно было подумать, что бывшие возлюбленные остались в огромном зале наедине.
У Мары подступил комок к горлу. Она слишком хорошо помнила их расставание: этот человек, израненный и избитый, до последнего отбивался от охранников, которые по ее приказу должны были насильно отправить его в родные края.
Тогда она не нашла в себе сил выразить все чувства словами. Теперь слова сами рвались наружу:
— Я не решилась тебе сказать. Из-за сына ты бы остался по нашу сторону бездны, а это было бы преступлением против всего, чему ты меня научил. Ты бы никогда не женился, не жил бы для себя. Джастин знает, кто его отец. Ты на меня сердит?
— Джастин, — эхом повторил Кевин, будто пробуя это имя на вкус. — В честь моего отца? — Мара робко кивнула, и Кевин сверкнул взглядом в сторону мальчика, прямо сидевшего на золотом троне. — Сердит?.. — Мара содрогнулась. Он всегда выяснял отношения в самое неподходящее время и не думал понижать голос. — Да я просто взбешен! — Поймав ее взгляд, он стал говорить тише, но тон остался таким же резким. — Меня ограбили! Меня лишили возможности видеть, как растет мой сын!
