В поисках солнца (СИ) - Берестова Мария

Лицо Дерека стало совсем несчастным, и он оправдывающимся тоном — как будто это он предложил нарисовать такую гадкую умозрительную картинку — заверил:

— Я бы уехал куда-нибудь, конечно.

Райтэн посмотрел на него как на полнейшего идиота. «Серьёзно? — буквально кричал его взгляд. — Ты серьёзно так ничего и не понял, Дер?»

Дерек покраснел, осознав, что повторяет свою старую ошибку, пытаясь сбежать от проблемы.

Райтэн выразительно постучал себя костяшками пальцев по виску, но всё же удержался от своей любимой фразы. Она, однако, была написана на его лице вполне ясно.

Совсем смутившийся Дерек принялся оправдываться:

— Ну а что тут ещё сделаешь? Только уехать же.

В его глазах тут не могло быть иного выхода: он должен был исчезнуть, перестать быть, перестать портить Райтэну жизнь самим фактом своего существования.

Тяжело вздохнув, Райтэн сложил руки на груди и резюмировал:

— Болван. — Затем изволил расшифровать: — Если бы вы с Олив полюбили друг друга, я бы дал ей развод. Чтобы вы могли быть вместе.

Дерек посмотрел на него с таким ошеломлением, будто воочию увидел второе пришествие Спасителя.

«В смысле?!» — красноречиво кричало всё выражение его лица.

Райтэн снова постучал себя по виску и устало пояснил:

— С чего бы мне мучить и её, и тебя, и себя? Что хорошего в том, чтобы удерживать при себе жену, которая тебя больше не любит, которая любит другого?

У Дерека явно не укладывалась в голове эта концепция. Он полагал, что это он должен тогда исчезнуть, а никак не Райтэн должен отказываться от своего ради него.

— Так что это только вина Грэхарда, — продолжил, меж тем, упрямо гнуть свою линию Райтэн, — что он не только не сумел принять своё любовное поражение с достоинством, но ещё и назначил виноватым тебя.

— Он не… — попытался было защитить Грэхарда Дерек, но Райтэн перебил:

— Он тебя ударил, насколько я помню. — И сухо добавил: — Ударил за то, что его жена полюбила тебя.

С точки зрения Райтэна, этот поступок был недопустимым и непростительным, и, хотя он мог понять, как великодушный и добрый Дерек всё-таки сумел это простить, он, во всяком случае, полагал, что Грэхард тем потерял любые права на какие бы то ни было претензии.

Между тем, Дерек был вынужден признать, что в той отвратительно трагичной картине, в которой Олив полюбила бы его, совершенно невозможно было представить, чтобы Райтэн…

Чтобы Райтэн ударил его?..

Совершенно невозможно!

— Понял, — коротко признал Дерек, до которого, наконец, и впрямь дошло, что имеет в виду друг.

Это озарение было удивительным. Дерек понял, что он, в самом деле, не отвечал ни за выбор Грэхарда, ни за выбор Эсны. И это не он был виноват в том, что Эсна полюбила его, и что Грэхард не сумел этого принять. Потому что Эсна имела полное право самой решать, кому дарить свои чувства, а Грэхард имел сотни возможностей поговорить с Дереком прямо, а не ждать молчаливо, когда он сам решит пожертвовать собой.

— Хвала Великому Пламени! — расслабился Райтэн, опуская руки, и после проникновенно добавил: — И Богу твоему слава!

Дерек несмело улыбнулся; на сердце у него стало чуть легче.

— Ещё что-то? — приподнял брови Райтэн.

С удивлением Дерек понял, что да, есть ещё что-то, и ему действительно легчает при мысли, что он может поделиться этим.

— Я его бросил, — с исповедальной болью поведал он, — ни слова не сказав, после ссоры, после того удара… даже записки не оставил… — совсем сорвался от стыда и боли его голос.

Опустив голову, Райтэн полностью разделил эту боль — внутри него она совсем слилась с его собственным раскаянием по поводу того, как он тоже бросил свою семью, не оставив и записки.

— Как же я тебя понимаю, брат, — глухо пробормотал он, и, сделав три резких шаг, сгрёб Дерека в объятья.

С минуту они стояли так, ощущая глубокое, истинное родство, и с удивлением понимая, что каждому из них в его собственной боли стало теперь легче.

— Спасибо, Тэн, — наконец, с большим чувством в голосе произнёс Дерек, отстраняясь.

Отойдя на пару шагов, чтобы увеличить дистанцию до привычного комфортного уровня, Райтэн деловито уточнил:

— В Ньон едем?

Сперва не поняв, чем вызвано такое странное предложение, Дерек, однако, почти сразу сообразил, что друг, видимо, подозревает, что после всех этих открытий и откровений ему нужно непременно теперь нестись в Ньон, объясняться с Грэхардом лично.

Райтэн всегда смотрел на проблемы такого рода конкретно и, не мудрствуя лукаво, предлагал самое простое и очевидное решение.

Он видел, что Дерек страдает, что он не может просто отпустить эту ситуацию, — и он предложил самое простое решение: поехать и поговорить с Грэхардом.

На сердце у Дерека стало совсем тепло и радостно — как будто этот разговор с Грэхардом уже состоялся прямо сейчас.

— Не стоит, — тихо улыбнулся он, разглядывая Райтэна светлым и открытым взглядом. — Десять лет прошло, Тэн. И я, и он уже — другие люди.

Сердце его кольнуло горечью от понимания, что ту, старую, дружбу никогда и никак не вернуть, даже если бы и предположить, что у Грэхарда могло быть такое желание — чего Дерек точно предположить не мог.

Райтэн пожал плечами — мол, ну как знаешь! — и ещё раз спросил:

— Что-то ещё?

Дерек, рассиявшись совсем уж счастливо, покачал головой.

— Вот и чудненько! — довольно кивнул Райтэн. — Значит, можно, наконец, и спать разойтись!

Вместе они рассмеялись; их общее солнце, которое зажглось в день их знакомства, сияло теперь так ярко и тепло, как никогда раньше.

10. Умеет ли Грэхард любить?

Спустя несколько недель Дерек разгребал завалы бумаг на своём рабочем месте в библиотеке столичного университета. Он, наконец, закончил все свои дела, и спустя пару дней они собирались всей компанией возвращаться в Кармидер.

Настроение Дерека было самым солнечным — он был очень доволен и тем, как пристроил все свои столичные проекты, и предвкушением предстоящей поездки, и, ещё больше, — самим фактом возвращения в город, который, определённо, запал ему в душу сильнее, чем все прочие анжельские города.

Хотя он несколько волновался по поводу того, удастся ли ему договориться с кармидерским ректором, в душе его крепла уверенность — да, удастся. Возможно, впервые в жизни он был совершенно уверен в своих силах, и это было новое для него, непривычное, но чрезвычайно приятное чувство.

В мечтах Дереку рисовались картины его будущей преподавательской деятельности. Он даже начал уже пересказывать в голове какие-то любимые свои исторические эпизоды, фантазируя о том, будто преподносит их студентам; и фантазии эти были более яркими, заманчивыми и затягивающими, чем любые другие, когда-то имевшие место в его жизни.

Сердце Дерека пело и рвалось навстречу будущему — состояние, в которое он погрузился впервые. Отсутствие страха перед этим самым будущим было настолько непривычным, что пьянило; и он даже напевал себе под нос песни, не в силах держать эту радость внутри себя.

Впрочем, как оказалось, у судьбы ещё имелись для него неприятные сюрпризы.

Он почти уже разгрёб свои бумаги, как в библиотеке вдруг появилось новое и совершенно неожиданное здесь лицо — господин Михар.

Не терпящим возражений жестом он отослал библиотекаря вон и спокойно прошествовал к столу Дерека. Выхватив по дороге стул, уверенным движением установил его перед столом и сел напротив.

У Дерека аж зубы заныли от досады и неприязни. Вот уж кого он точно надеялся больше не увидеть!

Господин Михар, меж тем, поморозив его ледяным взглядом, насмешливо уточнил:

— Стало быть, планируете уехать, господин Анодар?

Мысленно скривившись, Дерек нарисовал на лице фальшивое дружелюбие и ответил коротко:

— Именно так.

Михар вежливо приподнял брови: мол, какая незадача!

«Чего ты опять ко мне лезешь-то!» — раздражённо подумал Дерек, начиная опасаться, что о нынешнем визите прознает Райтэн, и это будет иметь самые неприятные для Михара последствия.