Раймонд Фейст - Хозяйка Империи
Двое Имперских Белых ввели худощавого человека с обкусанными ногтями и проницательным взглядом. Властитель Кеда его узнал: это был Чимака, который служил первым советником у покойного властителя Джиро. Имперский Канцлер нахмурился: он терялся в догадках, зачем его призвали на это почтенное собрание, ведь он по должности не имел отношения к системе правосудия и не занимался судебными делами о государственной измене.
Несомненно, за убийством Императора Ичиндара стоял властитель Джиро. Клан Омекана использовал осадные орудия, и армии Омекана подоспели как нельзя более кстати, чтобы поддержать заговор Анасати с целью захвата трона. Чимака при всем желании не мог бы оставаться в стороне; более того, именно он, судя по всему, и разработал смертоносный план.
Сомнения властителя Кеды разрешила Мара.
— Тебя позвали сюда как свидетеля, — негромко пояснила она и повернула голову, чтобы видеть, как Чимака отвешивает низкий поклон Императору.
Затем Чимака точно так же склонился перед Марой и тихо проговорил:
— Великая госпожа, я наслышан о твоих добродетелях. Отдаюсь тебе на милость и нижайше прошу сохранить мне жизнь.
Кеда нахмурился. Бывший советник властителя Джиро наверняка был причастен к убийству отца Хокану, да и к попытке отравления самой Мары.
Знала об этом и Мара — достаточно было посмотреть на ее сжатые губы. Если бы не происки этого человека, если бы не покушение на ее жизнь, которое лишь чудом сорвалось, она еще могла бы родить наследника, а муж, с которым она вынуждена была расстаться, жид бы вместе с нею.
Чимака пал ниц; у него мелко дрожали руки. Куда только подевалась былая заносчивость: его униженное раскаяние выглядело искренним.
— Джастин, — охрипшим голосом окликнула Мара.
Мальчик стрельнул глазами на мать; казалось, он сейчас взбунтуется.
Мара попыталась найти верные слова, но вместо нее мальчика урезонил Аракаси.
— Величество, — сказал он скрипучим голосом, — бывают такие минуты, когда нужно затаить злобу, а бывают такие, когда следует проявить милость. Призываю тебя сделать выбор, приличествующий мужчине и Императору. Прояви мудрость. Человек, который сейчас молит тебя о снисхождении, был самым искусным среди моих врагов. Ты уже простил всех остальных врагов в Империи, но это особый случай. Либо вели его казнить, либо отправь в пожизненное изгнание, либо распорядись, чтобы его привели к присяге, и поручи какое-нибудь дело. Он слишком опасен, чтобы отпускать его на все четыре стороны.
Рыжие брови Джастина сошлись на переносице. Он погрузился в глубокое раздумье.
— Не могу принять решение, — признался он наконец. — Мама, этот человек принес нам слишком много горя. Прошу тебя, распорядись его жизнью.
Госпожа, облаченная в красный траур, шевельнулась. Она долго разглядывала поредевшие волосы на затылке человека, распростертого у ее ног, а потом заговорила:
— Встань, Чимака.
Арестант безропотно повиновался. Застывшим взглядом он уставился на женщину, которая готовилась решить его судьбу, и всем стало ясно: у нее нет мыслимых причин, чтобы освободить его от наказания.
— Как будет угодно госпоже, — безучастно пробормотал Чимака.
Мара сверлила его взглядом:
— Отвечай по чести; поклянись своей душой, которая будет прикреплена к Колесу Жизни, когда окончится твой путь: почему ты так поступил?
Она не уточнила, о каком именно из его злодеяний шла речь. Перечислять их одно за другим было бы для нее слишком болезненно. А могло быть наоборот: она пошла на уловку, предоставив выбор Чимаке, чтобы тот сам себя выдал.
Быстрый ум Чимаки заметался. Он глубоко вздохнул, но делать было нечего. На вопрос Мары он дал достаточно общий ответ. При этом впервые в своей не праведной жизни он говорил чистую правду:
— Отчасти потому, что я служил своему господину. Но в основном из-за страсти к Великой Игре, госпожа. В этом смысле я служил себе самому, а не Джиро. Был ли я верен дому Анасати? И да, и нет. Я действовал по указке властителя, но получал тайное наслаждение, потакал себе, направляя ход политики. Ты была лучшим врагом, которого послали мне боги; одержать верх над тобой… — он развел руками, подбирая слова, — это было бы величайшим триумфом в истории Великой Игры.
Аракаси судорожно вздохнул. Он слишком многое услышал в словах противника, который, как никто другой, мог тягаться с ним в изобретательности и хитрости, в искусстве убийства и заговора.
— Значит, я просчитался, — негромко сказал он, словно, кроме них с Чимакой, в Зале никого не было. — Мне казалось, что ты действуешь во имя чести своего господина. Вот почему ты едва не одолел меня: твои побуждения шли от души, а на честь Джиро тебе было попросту наплевать.
Чимака потупился:
— Да, моей целью всегда была только победа. Но ведь честь господина напрямую связана с победой. — С этими словами он повернулся к Маре:
— Ты поймешь это лучше, чем кто-либо другой, госпожа. Именно победитель решает, где кончается честь и начинается бесчестье. — Он умолк, ожидая приговора.
Хозяйка Империи сцепила пальцы на коленях. Наконец она заговорила, но не о себе:
— Ты бы согласился служить Империи, Чимака?
В глазах бывшего советника Анасати полыхнуло пламя.
— С радостью, госпожа. Несмотря на заверения в верности и преданности, многие из гостей сегодня пьют твое вино, а завтра начнут плести заговор. Уберечь обновленную Империю от краха — вот наитруднейшая задача, которую только можно поставить перед собой.
Мара перевела взгляд на Аракаси:
— А ты бы согласился доверить свою сеть этому человеку?
Мастер тайного знания Акомы сощурился и после мимолетной паузы произнес:
— Да. Он лучше меня будет управляться с моими агентами. Он гордится своим занятием, а значит, при нем они будут в большей безопасности, чем мог им обещать я, даже когда был в силе.
Мара кивнула в ответ своим мыслям:
— Так я и думала. Твое дело было тебе не по душе. С Чимакой такого не произойдет. Если у него и есть душа, то она проявляется только в деле. — Госпожа снова повернулась к Чимаке:
— Ты присягнешь на верность Императору как Мастер тайного знания. В наказание за прошлые преступления против Империи, а также во искупление грехов ты будешь служить новому Свету Небес до последнего дыхания. Властитель Кеда будет свидетелем.
Чимака пожирал глазами поразительную женщину, которая великодушно простила причиненные ей страдания. Его недоверие сменилось радостью, и от избытка чувств он даже не сумел ее поблагодарить. Мара жестом показала, что разговор окончен, и перепоручила его властителю Кеде, чтобы тот засвидетельствовал клятву верности и наложил имперскую печать на необходимые документы.
