Геннадий Ищенко - Выброшенный в другой мир (СИ)
— Побойтесь бога, граф! — возмутился Сергей. — Ей недавно исполнилось двенадцать лет!
— А принцу скоро исполнится тринадцать, — рассмеялся Херган. — Но король услышал и дал мне задание на нее посмотреть. Они еще дети, но время летит быстро, а невесту ему все равно скоро искать. Разве вы не хотите, чтобы ваша сестра стала королевой?
— Вы не поверите, но недавно я мог стать королем и отказался. Но в случае с сестрой будет иметь значение не мое, а ее желание, поэтому сейчас поедим, а потом я вас познакомлю со своей семьей.
После того как гости поели, а он для приличия посидел с ними за столом, Сергей пригласил посланника пройти в свои комнаты, куда чуть позже привел Альду с Лани. Немного посидели и поговорили на разные темы, а Лани по просьбе Сергея взяла гитару и спела «Голубку». Он перевел эту песню с русского языка, но после перевода слова никак не хотели складываться в песню, поэтому Лани разучила ее и пела на русском. Вскоре граф попрощался с девушками и в сопровождении хозяина направился к своей карете.
— Счастливый вы человек, герцог, — на прощание сказал он. — Ваша сестра — настоящее золото. Она не просто красива, у нее твердый, независимый характер. А от вашей жены я убежал. Еще немного, и она разбила бы мне сердце. Она слишком сильно действует на мужчин, и теперь я понимаю, почему молодой Сандор потерял те остатки ума, которые у него были. Через пару декад я пошлю королю почту гонцом. К вам будет просьба к его приезду нарисовать для нашего принца портрет вашей сестры. Сделаете? Он очень просил.
— Ну вот ты и невеста! — сказал Сергей Лани, вернувшись в гостиную, после того как проводил посланника.
— Ты отдаешь меня за этого старика? — закричала девочка. — То‑то он меня осматривал, как кобылу на рынке!
— Ой, не могу! — захохотал брат, повалившись на диван. — Убила на фиг!
— Напугал меня, а сам ржет! — возмущенно пожаловалась Лани Альде. — Сейчас как стукну!
— Видишь же, что он сейчас не может говорить, — сказала Альда, уводя девочку в спальню. — Пусть отсмеется. Это нервное, помнишь, у меня было в коридоре? Потом все расскажет.
— Значит, принц Барни, — задумалась девочка, когда десять минут спустя брат пересказал рассказ посланника. — Портрет нарисовать можно, но тогда нужно потребовать, чтобы он прислал свой. А то получается, что он должен решать, подхожу я ему или нет, а я вроде вообще ничего не решаю!
— А здесь есть художники? — спросил Сергей. — Я за все время пребывания в королевстве лишь два раза видел портреты на стенах. Наверное, художник — это редкая профессия?
— В столице должны быть, — неуверенно сказала Альда. — Скажи управляющему, пусть он поищет.
На следующий день Дорн сообщил, что во дворец прибыли художники и ждут милорда герцога.
— А почему во множественном числе? — спросил он. — Я же просил найти одного.
— Я в этом деле не разбираюсь, — признался управляющий. — Рисовать ведь можно по–разному. Пусть каждый нарисует, а вы потом возьмете себе лучший рисунок.
Художников было трое. Двое пожилых и один совсем молодой, лет шестнадцати.
— Мне нужен портрет сестры, — сказал им Сергей. — Сходство обязательно, но его мало. Желательно на холсте передать ее характер. Уделите основное внимание лицу, детали одежды можно не вырисовывать. Рисовать будете все трое, и работу я оплачу всем. Но за то, что понравится, заплачу больше и дам дополнительные заказы.
Рисовали они три дня, заставив непоседливую Лани изрядно помучиться. Сергею понравились все три работы. Юноша, в соответствии с желанием герцога, платье не вырисовывал, а Лани у него получилась как живая, такая же озорная и нетерпеливая, как и в жизни. Второй портрет поражал сходством и качеством прорисовки деталей, но на нем была просто нарисована скучающая на стуле сестра. А вот третий портрет Сергея поразил. С картины на него с любовью и любопытством смотрели живые глаза сестры, умные и немного печальные.
— Как это вам удалось? — спросил он, уже зная, что этот портрет никогда никому не отдаст.
— Опыт, — сказал довольный произведенным эффектом художник. — Позирование — это скучное занятие, поэтому нужно смотреть человека в жизни. За три дня были моменты, когда ваша сестра раскрывалась, показывая глубину своей натуры, а не просто ее отдельные качества. Уметь такое подметить, сохранить в памяти и перенести на холст — это и есть истинное мастерство!
— Вы от скромности не умрете, — сказал Сергей, — но, вообще‑то, ваша гордость заслуженная. У меня к вам будет заказ — нарисовать мою жену. Остальные работы немного хуже, но мне тоже понравились, поэтому вы на меня в обиде не будете.
— Мне нужно срочно увидеть папашу Граха, — сказал невзрачный мужчина приказчику в лавке, торгующей товарами Империи. — Дело касается Дюже.
— Подожди, я сейчас передам, — кивнул ему приказчик. — И проследи за товаром, пока я отлучусь.
Вернулся он через несколько минут и, откинув прилавок, пригласил посетителя следовать за собой. В небольшой комнате, которая отделялась от лавки перегородкой, их встретил невысокий, крепкий мужчина с лицом, помеченным двумя шрамами, показавший посетителю рукой на стол.
— Выкладывай все сюда, потом заберешь. И нечего морду кривить, Барни, ты знаешь порядки не хуже меня.
Тот, кого назвали Барни, вытащил и положил на стол два стилета.
— Больше ничего нет, — насмешливо сказал он. — Можешь сам проверить, Меченный.
Мужчина со шрамами, ничего не ответив, открыл дверь. За ней была большая, похожая на кабинет комната. За столом в конце комнаты сидел сам Грах, а возле двери стояли стулья. На один из них Барни сел, не дожидаясь приглашения.
— Ты сюда пришел отдохнуть? — спросил глава гильдии убийц Ордага. — Или ждешь разрешения говорить?
— У меня есть что сказать о Дюже, — ответил Барни, — но я хочу, чтобы один приговор был оставлен за мной.
— Если скажешь важное, так и будет, — кивнул Грах. — Начинай.
— Совсем недавно я видел Гадюку–Эмму, — сказал Барни. — К счастью, она меня не заметила, и я смог проследить, где она остановилась.
— И где же?
— На постоялом дворе «Караван». Там обычно останавливаются купцы средней руки.
— Хорошо. Ты свое дело сделал. Если там Эмма, один приговор твой.
Через час к хозяину постоялого двора «Караван» толстяку Рокли подошли двое.
— Любезный хозяин, нам надо поговорить, — обратился к нему один из них.
При взгляде на говорившего Рокли прошиб холодный пот. Все хозяева трактиров и постоялых дворов из тех, кто вел свое дело достаточно долго, знали в лицо многих заправил городского дна.
