Александр Розов - Дао Кенгуру
– Извини, кэп, – проворчала Ригдис, – мы опять зря наехали на тебя.
– Aita pe-a, – Корвин слегка хлопнул ее по плечу, – как насчет моллюсков к пикнику?
– Будут, – лаконично пообещала кйоккенмоддингер.
В начале Корвин тоже пошел нырять за моллюсками, но уже через полчаса бросил это занятие. Он считал себя неплохим ныряльщиком (и это было объективно – любой, кто родился и вырос в Микронезии, как правило, учится нырять еще в раннем детстве, и в подростковом возрасте может сдать норматив первой ступени по фридайвингу). Но, в сравнении с кйоккенмоддингерами, Корвин чувствовал себя этаким неуклюжим бурым медведем, который, хотя и способен бултыхнуться в воду и подцепить когтями что-то съедобное, но называть это фридайвингом было бы слишком лестно.
Так что, Корвин выбрался на один из коралловых бугорков, и понаблюдал немного за действиями своего экипажа. Три грациозных обнаженных тела желудевого цвета, едва шевеля ногами, скользили на малой глубине, по миниатюрным извилистым каньонам кораллового поля, и четко-чередующимися движениями рук обрывали крупных мидий, облеплявших отдельные участки рифа. Это напоминало сбор ягод на склоне обычного надводного холма. И лишь изредка кйокенмоддингеры выскакивали на поверхность за глотком воздуха. Несколько коротких мощных вдохов-выдохов, и снова под воду. Из любопытства, Корвин несколько раз засек время, и определил: они проводят под водой примерно полтораста секунд на одном дыхании. Запросто, не напрягаясь… Хэх.
Произнеся вслух это «хэх», Корвин вернулся к лодке, и распаковал набор для пикника. Установив спиртовую горелку, он налил в котелок пресной воды и поставил на огонь. Исходя из количества мидий, наблюдавшееся в поясных сетках кйоккенмоддингеров, промысел должен был завершиться втечение ближайшей четверти часа. И точно…
…Вода в котелке едва успела вскипеть, а три девушки уже выбрались из лагуны и очень аккуратно положили на грунт сетки с мидиями.
– Какой будет рецепт? – поинтересовалась Лирлав, рассматривая пакетики, выбранные Корвином из коробки, взятой с яхты.
– Рецепт будет тот, – сообщил он, – который, вероятно, вам известен. Я намерен создать походный вариант классического североамериканского супа «clam chowder» из мидий, бекона, лука, помидоров, зелени, чеснока и таро. Вообще-то вместо таро должен быть картофель, но, поскольку на маркете в Ибусуки мы купили таро, то пусть будет такой вариант. Японцы бестрепетно кладут таро в «clam chowder», и получается вкусно.
– Кэп, тебе помочь? – спросила Ригдис.
– Технически не надо, я сам все сделаю. Но, если меня будут развлекать интересными историями, то суп получится вкуснее. Таков фундаментальный закон камбуза.
– М-м… – кйоккенмоддингер с глазами цвета льда задумалась, – …Какие истории тебе кажутся интересными? Ну, примерно?
– Просто, из жизни, – ответил резерв-штаб-капитан.
– А давайте, – предложила Эрлкег, – расскажем кэпу про тигровых мидий Онтарио!
Корвин кивнул в знак того, что тема заинтриговала, и занялся обычными (морскими) мидиями, слушая рассказ о мидиях озерных. Вообще-то треугольная тигровая мидия (Dreissena polymorpha – если по науке) служила фоном для рассказа, и пищевой базой общины кйоккенмоддингеров в Канаде. На мелководье Онтарио было такое обилие этих треугольных моллюсков, что проблема пищи, богатой белком, решалась легко. Но при условии, что потребитель пищи (он же добытчик) готов нырять в любое время года. У девушек-кйоккенмоддингеров, торжественно объявивших себя потомками последних кроманьонцев, такая готовность была. Если кроманьонцы на берегах морей Северной Атлантики добывали мидий круглый год (о чем археологически свидетельствуют т.н. «кухонные кучи» из пустых раковин в местах поздних кроманьонских стойбищ), то их «духовные наследницы» просто обязаны были делать то же самое.
И кстати (как было сообщено Корвину) название «кйоккенмоддингер» происходит от датского слова «kjokkenmodding» – «кухонная куча». Далее, по мере развития сюжета рассказа, Корвину пришлось держать себя в руках, чтобы не высказать, что он думает относительно такого эксперимента по выживанию по схеме кроманьонского быта. Он полагал, что есть гораздо более гуманные пути суицида, чем остаться на зиму в некой брошенной индейской хижине на берегу озера на 44-й широте, где берег оказывается засыпан слоем снега высотой в рост человека, а воду сковывает лед.
– Между прочим, – сообщила Лирлав, уловив его удивление по мимике, – это озеро не замерзает полностью. Лед только у берегов, а дальше открытая вода и в ней немного ледяной крошки. Конечно, нырять там холодно, зато рыба при такой температуре еле двигается, и можно ловить руками. А тигровых мидий мы наловчились собирать так быстро, что за три погружения получалось достаточно для обеда.
– Вообще-то, – добавила Эрлкег, – мы зря в первый год не посадили картошку. Это бы решило проблему на время буранов, когда не поныряешь.
– Да, – сказала Ригдис, – на ошибках учатся. Вторую зиму мы уже были с картошкой.
– А сколько зим вы вообще там прожили?
– В таком режиме две зимы, – ответила она, – нам важно было почувствовать, что мы настоящие кйоккенмоддингеры, а не самозванцы, ты понимаешь?
Он неопределенно пожал плечами.
– Наверное, есть вещи, которых мне не понять. У меня не тот характер.
– Ты считаешь, что мы занимались глупостями? – напрямик спросила Эрлкег.
– Я же ответил: есть вещи, которых мне не понять. Точка. Из этого не следует никаких выводов о чьем-то интеллекте. Это примерно как с едой. В смысле, кому-то нравится японская кухня, кому-то – китайская, а кому-то – мексиканская. И кто из них умнее?
– Умнее тот, – предположила Лирлав, – кто не делает из этого выводы об интеллекте.
– Ну, я об этом и говорю, – согласился резерв-штаб-капитан.
Некоторое время девушки-кйоккенмоддингеры молча наблюдали, как капитан весьма методично крошит десантным ножом овощи, зелень и бекон, перемешивает это с уже раскрывшимися мидиями, и вдумчиво добавляет соль. Потом Ригдис спросила:
– А про религию ты ответил бы тоже: дело вкуса и никаких выводов про интеллект?
– Религии бывают разные, – отозвался он.
– Для нас, – сообщила она, – кроманьонское понимание природы, это религия.
– Для вас – возможно, а для меня это выглядит, как магия.
– Магия? – удивилась Эрлкег.
– Да. Магия. Колдовство. Вы и сами говорили, что ваша религия – ведьмовская.
– Первобытная ведьмовская, – строго поправила Эрлкег, – это принципиально.
– ОК, извини за пропуск эпитета. Конечно, первобытная ведьмовская.
– Почему ты все время извиняешься? – проворчал она.
– А я так подчеркиваю, что если я вас обидел, то ненамеренно.
