Алексей Фурман - Дар
– Вот те раз, – удивился Федул. – Глянь-ка, Гнат, на Михая. А еще на тебя говорил!
– А ну его, – отмахнулся Гнат. – Строит из себя невесть что. Можно подумать, я какую-то страшную тайну выдал.
– А с чего же это князь горькую-то пьет? – как бы невзначай поинтересовался ведун, удостоверившись, что строгого Михая сморило надежно.
– Неизвестно еще, как бы ты себя повел, если б над всем твоим родом висело проклятье, – с готовностью откликнулся Гнат.
Федул неодобрительно крякнул и укоризненно покачал головой.
– Погодите-ка, люди добрые, – ведун спохватился и внимательно посмотрел на Федула. – Вы не подумайте, что мне нужны секреты ваши. Совсем они мне без надобности. И простите, если по неразумению что не так спросил.
– Да с-секрета-то никакого вроде как и нет, – с трудом ворочая заплетающимся языком, пробормотал Федул. – Об этом с-секрете к-ждая с-собака в деревне знает. – Он свесил голову на грудь и задумался, потом ухватил ускользающую мысль и продолжил:
– А только негоже с-сподручникам про князя своего… такое говорить…
Федул окончательно выбился из сил и, широко зевнув, помотал головой, отгоняя навалившуюся дрему. Та оказалась сильнее, и вскоре он, откинув голову на траву, сладко похрапывал на пару с Михаем.
Гнат снисходительно махнул на товарищей рукой: слабаки, мол, чего с них взять. И предложил обращаясь к ведуну:
– Давай, может, еще по одной? Ты, я гляжу, пить-то здоров.
– А чего ж, давай! – пьяно улыбнувшись, согласился ведун. Приняв на себя обязанности виночерпия вместо выбывшего Федула, он наполнил две кружки. Чокнулся с Гнатом и одним махом выдул до дна. Гнат отхлебнул хорошо если половину и, отставив кружку, смачно рыгнул.
– Ф-фух, что-то мы сегодня перебрали…
– Да ниче, до вечера оклемаетесь, – успокоил его ведун.
– А скажи-ка, – Гнат, прищурившись посмотрел на собеседника. – Если вас не из глины колдовством делают, то откуда ж такие, как ты, берутся?
– Откуда? – ведун криво усмехнулся. – Да оттуда же, откуда и такие, как ты!
– Не понял! – набычившись, процедил ратник, видимо углядев в словах ведуна что-то нехорошее.
– Ну вот взять к примеру тебя и простого деревенского мужика, – продолжил ведун. – Как думаешь, сколько он против тебя в настоящей драке продержится?
– Да ни минуты! – гордо ухмыльнулся ратник.
– Во-от! – Ведун многозначительно поднял палец. – А почему? Да потому что тебя учили смертный бой держать, а его нет! Правильное научение, да опыт в деле полученный, они из любого человека не то что ведуна… – ведун замялся, нахмурился, подбирая в уме нужное слово. – Кого хочешь сделают!
– Н-да? – Гнат недоверчиво поджал губы. – Хочешь сказать, что и из меня, к примеру, можно ведуна выделать?
– Тебя-то вряд ли, – покачал головой ведун. – Сам понимаешь: старого пса новым шуткам не выучишь.
– А если б помоложе я был? – ратник все еще не верил услышанному. – Если б сызмальства к ведунам попал, так что – мог бы быть сейчас таким, как ты?
– Запросто! – кивнул ведун. – И, глядишь, не меня б сейчас, а тебя князь ваш на подмогу звал!
– Дела, – ратник задумчиво хмыкнул, а потом сокрушено покачал головой. – Да уж, князю-то нашему не позавидуешь.
– А что так-то? – осторожно поинтересовался ведун. – Я, конечно, понимаю: оборотень – это вам не божий подарок. Но с ним-то мы управимся, можешь не сомневаться!
– Да что оборотень! – Гнат воровато покосился на спящих товарищей – не просыпаются ли? – Оборотень ерунда! Тут дела похуже будут…
Ведун рассеянно поглядывал по сторонам и не торопил ратника. И никем не остановленный Гнат, собравшись с силами, посвятил наконец ведуна во всем известную тайну:
– Над родом Рольфа висит проклятье, – выговорил он. Ведун сочувственно покачал головой. – Точнее, проклятой была его жена. Вот ведь что значит неудачно женился… И проклятье было из тех, что отравляют жизнь не только проклятому, но и всем в округе. Знаешь, как бывает: ни с того, ни с сего пересохнет колодец, посевы градом побьет, волки стадо порежут, грибами съедобными, сызмальства знакомыми, людишки потравятся… И все в землях Рольфа. Поначалу-то люди, ясное дело, не знали, что к чему, а только шило в мешке не утаишь. Княгиня-то со странностями была, и чем дальше, тем больше чудила. И если б жрец, Инциус, значит, не молчал, так все бы и поверили, что она ведьма. Но раз жрец слова своего не сказал… – ратник красноречиво развел руками. – Тронуть ее не моги!
Подул ветерок, зашелестела тревожно листва. На солнце набежало крохотное облачко, и лес вокруг мгновенно посерел и пригорюнился.
– А только умерла она все одно нехорошо. – Гнат покачал головой. – Неизвестно, как умерла. Видать, одолело ее проклятье. И дым от Возносящего огня все ветром к земле прибивало. После смерти княгини напасти вроде как прекратились, да только людей это не успокоило. Соседи стали косо посматривать: дескать, завелось в роду Рольфа гнилое семя. Подрастут, мол, детки-то, неизвестно, как еще себя покажут. И хоть жрецы заезжие, Инциусом вызванные, и уверяли народ, что нет никакого родового проклятья, не все им поверили. В особенности из князей-соседей… Вот и пришлось Рольфу сниматься с насиженного места да ехать в глушь беспросветную. Да только от проклятья разве убежишь? Из подручников хорошо, если седьмая часть за ним пошла. Мало дело, в леса дремучие ехать, так еще и к проклятому роду под руку идти…
– А ты чего ж поехал, если в проклятье веришь? – негромко спросил ведун.
– Верю – не верю, какая разница? – угрюмо буркнул Гнат. – Мое дело военное: не так, так эдак голову сложишь, а своей смертью все равно не помрешь. А платит Рольф по-царски.
– А проклятье все ж таки есть, – с тоской в голосе сообщил ратник, чуть подумав. – Неспроста этот оборотень здесь объявился. Жрец говорит, что ни в ком из здешних оборотня не видит. А только много ли они, жрецы, в этом вопросе видят, если через раз к вам, ведунам, за подмогой обращаются?!
Гнат допил свою кружку, пролив немалую долю мимо рта, вытер губы рукавом. Взял было кусок сала, но, подумав, скривился и бросил его обратно на тряпицу.
– Ну, а что дети-то княжеские? Чудят или как?
– Да уж и не знаю, что сказать, – поколебавшись, признался Гнат. – Княжна как будто обычная девчонка. Поменьше была, так с деревенской ребятней запросто бегала. Такая же, как и все, разве только чувствительная чересчур: палец порезанный увидит, и чуть не в обморок падает. Теперь-то, конечно, подросла, все больше в замке сидит – вышивает, или еще там чего. Скучает, в общем. Жениха-то ей в этой глухомани где сыщешь? Да и кто из знатных согласится в жены ее взять, зная, какого она рода? Так и придется князю зажать гордость в зубы и соглашаться… – ратник прикусил язык и, покосившись на ведуна, махнул рукой: неважно, мол.
