Владимир Кузнецов - Лед
Двадцать пять, двадцать….
Монреаль в зоне противника. Свисток и удаление. Удержание, Уи Хаймер, номер двадцать восемь, Нью-Джерси. Теперь шестеро против четверых. Семнадцать секунд, пятнадцать…
Наслунд бьет, не пройдя и пяти метров за синей линией — удар проходит на полметра левей ворот. Толкотня в углу, натужное хрипение, брань…
Сирена. Игроки растекаются в стороны, «Инферноз» кричат, обнимаются, бросают в воздух шлемы. Зрители орут, свистят, бросают на лед шапки, грохочут стульями. «Варлокс», как призраки уходят с поля, не замеченные, кажется никем.
В темном коридоре Патрик различает кривую ухмылку Нилана.
— Ну и кто теперь аутсайдеры? — тафгай сплевывает на пол. — Если бы я знал, что нас так разгромят, я бы на тренировки не ходил.
— Ты и так не ходил! — возмущается Карбонау. Нилан оскабливается щербатым ртом:
— Я сидел на скамейке — в форме и на коньках. А мог бы в баре с девкой и пивом. Это большая разница.
Они входят в раздевалку, расходятся к скамейкам.
— Может, если бы не сидел, а тренировался, сегодня бы выступил получше, — не сдается Ги. Нилан встает напротив него, ткнув в грудь кривым пальцем.
— Я свое дело сегодня сделал. Моя задача — бить по морде, а не по шайбе. Парень которого я отделал на лед больше не вышел. Вопросы?
— Вопрос в том, на кой черт это надо? — Перрон входит в раздевалку. Лицо у него потемнело от дурной крови. Он с трудом сдерживает ярость. — На кой черт, я спрашиваю, вырубать защитника, если форварды даже не пытаются атаковать?
Игроки молчат, никто не решается ответить тренеру. Они боятся этого щуплого мужчину похожего на школьного учителя физкультуры, никогда не игравшего в большой хоккей. Агенты опускаю глаза, делая вид, что заняты формой, рекруты бессмысленно пялятся, похожие на восковые фигуры, потекшие и деформированные от жары.
— Толпа неудачников, — резюмирует Перрон. — За вас играют скульпторы и операторы, а сами вы — пустое место. Квебек, Вашингтон, Миннесота, Джерси. Кто следующий? Кому вы еще не проиграли?
Снова тишина. В раздевалке так тихо, что через стену слышится ликование победителей.
— Собирайтесь. Послезавтра игра с Филадельфией. С Филадельфией, слышите?! Лидерами своего дивизиона, — Перрон замолкает, глядя себе под ноги, затем делает глубокий вдох. — Я жду от вас победы. Пора заканчивать эту черную полосу.
Он оглядывает скамейки на которых игроки не уверенно мычат и тупо кивают, не поднимая взглядов. В раздевалке кисло воняет потом, грязные полотенца валяются на полу, серые от стертых магических надписей. Воздух над ним дрожит, как в пустыне над раскаленным песком.
— Пора. Заканчивать. Эту. Полосу, — медленно сквозь зубы повторяет Перрон, затем почти выкрикивает. — Да или нет?!
Дрожь пробегает по телам сидящих. Они поднимаются на ноги — резко, как пружиной подброшенные, стоя на лезвиях коньков прямо и уверенно. Их голоса, должно быть, слышны даже на поле.
— Да, тренер!!!
Они — «Монреаль Варлокс», лучший клуб Лиги, и они не перестанут быть лучшим клубом, не важно кому и как они проиграли. Патрик ощущает это очень ясно, словно некую непреложную истину. И в этот момент понимает, что сам является частью этой истины, камнем в фундаменте мира, ветхого и полуразрушенного, но держащегося не в последнюю очередь на хоккее — одной из немногих объединяющих сил и незыблемых опор.
Впереди длинная серия домашних матчей. Хорошая возможность повернуть все в свою пользу.
Глава VI
Тренировка вышла чертовски изматывающей — Перрон всерьез решил встряхнуть команду, увязшую в череде поражений. Агенты недовольно перешептывались, но громко возмущаться никто не стал. На это просто не было сил — Перрон гонял их так, будто парни только вышли из межсезонья. Даже рекруты, терпеливые и выносливые как волы, к концу тренировки истекали потом и хрипло, надсадно дышали. Тренировочные свитера промокли насквозь, их можно было отжимать.
— Гром меня порази если тренер не приказал поднять температуру в зале, — проворчал Нилан проехав мимо Руа. Тафгаю, не особенно привычному к долгим упражнениям на скорость и баланс, приходилось тяжелее остальных. Финальный свисток он воспринял как освобождение.
На выходе Патрика остановил Лаперрьер.
— Руа! Ну-ка, постой.
Патрик неуклюжий в своей массивно защите, переваливаясь, отошел в сторону, чтобы не загораживать остальным дорогу.
— Да, тренер?
— Следующую игру ты сидишь.
— На скамье, тренер?
— Нет, в зале. Даг отработает матч с Филадельфией.
Руа почувствовал, как в животе вдруг появляется сосущий, холодный вакуум.
— Что-то не так, тренер? Я плохо играл вчера?
Лаперрьер покачал головой. Все это время он не сводил глаз с Патрика, но что именно было в его взгляде, вратарь распознать не мог. Это ощущение отчужденности, барьера было неприятно Патрику. Всегда в таких случаях он чувствовал себя некомфортно, но в сейчас это было почти больно. Он с силой сжал зубы, стараясь побороть это чувство.
— Нет, парень, ты сыграл неплохо. Дело не в тебе.
— Я не понимаю.
— Тебе и не нужно. Просто знай, что клуб заботится обо всех. В том числе и о Даге Соетарте.
Патрик кивает. Теперь он понимает. Или ему кажется, что он понимает.
— Тренер?
— Да, Патрик. Что-то еще?
— Это же последний сезон Дага, так?
Лаперьер прищуривает один глаз.
— Скорее всего, да. Последний сезон в «Монреаль Варлокс» — это точно.
— Это как?
Лаперрьер проводил взглядом последнего игрока, скрывшегося в раздевалке.
— Руководство клуба договорилось о его переводе в «Сейджес» в следующем сезоне. Есть такая мысль — и есть намерение другой стороны. Но ты не должен говорить об этом никому. А особенно, Дагу. Ты понял?
— Да, тренер, — кивает Патрик. Лаперрьер слегка хлопает его по плечу:
— Тогда иди переодевайся. И не расслабляйся слишком. С Лос-Анжелесом пятнадцатого играть тебе.
В раздевалке стоял привычный разноголосый гомон. Вчерашнее поражение успело слегка поблекнуть в памяти, чувства поостыли и теперь команда вела себя так же, как и всегда — расслабленно, легко. Даже рекруты участвовали в разговорах — обсуждали тренировку по большей части, делились наблюдениями, выводами. Наслунд и Далин негромко переговаривались о чем-то на шведском. Хоть они были и в разных тройках, они довольно часто обсуждали что-то после тренировок и игр. Никто не знал о чем именно они говорили, да никому и в голову не приходило спрашивать. О чем могут говорить два рекрута в раздевалке?
