Ольга Табоякова - Контрабандный прогресс
Я влился в движущуюся колонну, но старательно старался не попасть под копыта лошадей, под телеги, под ослов. Я видел только людей, по сторонам совсем не хватало времени глазеть. Но кое-что я заметил, дома максимально двухэтажные. Есть каменные, есть и деревянные. Не скажу, что на улице чисто, но и не грязь по колено.
В очередной раз пытаясь не попасть под телегу с особо крикливым типом, который ругался за жизнь, я шарахнулся в сторону.
- Простите, - послышалось от кого-то на кого я налетел.
- Простите, - также пробормотал я. Мне еще здесь ссоры не хватало. Я поднял глаза и обомлел. Это был самый важный человек для меня в этой жизни - товарищ Монаков. Не знаю, как я это сделал, но сделал. Я напрыгнул на Монакова, обнял его руками и ногами и завопил:
- Благодетель, не погуби!
Монаков дернулся, и мы упали. На дороге это вызвало недовольство, привычное движение было приостановлено.
- Не погуби! - я орал еще пуще прежнего. - Благодетель наш!
Из людского потока вынырнул Афлон:
- Ого! - его мощная рука подняла ту слившуюся фигуру, которую мы представляли с Монаковым.
- Отцепись! - истерично стал орать Монаков.
Я кричал свое. Подозреваю, что окружающие получили не мало удовольствия, наблюдая за нами.
Афлон все еще держал меня за шкирку:
- Тыц! - скомандовал голос слева от нас с Монаковым. Это была незнакомая мне женщина. Я в отличие от Монакова догадался сразу заткнутся и более ценно потратить освободившуюся энергию. Я разглядывал женщину. Высокая, чуть полноватая, блондинка, но волосы редковаты, в ушах яркие серьги, лицо чуть подкрашено, возраст к сорока, одежда красивая, платье опять-таки без вышивки, но не черное, как у Афлона, а небесно-голубое.
- Тыц! - повторила свое указание женщина прямо Монакову в ухо.
Тот повернул голову, а я подумал, что располагаю стратегическим преимуществом и укушу его за мочку уха, если что пойдет не так.
- Ты кто? - женщина спросила меня.
Афлон стоял рядом и не вмешивался в наши разборки.
- Джек, - я уже нацелился на ухо Монакова.
- Это хорошо, - женщина вроде пошутила, но я не понял. - Ты чего в него вцепился?
- Я без него не могу, - я выпалил, лихорадочно думая, ЧТО ей сказать.
- Он мой родственник здесь, - послышалось признательное от Монакова.
- Да? Племянник? - женщина рассматривала нас по очереди.
Мы с Монаковым синхронно кивнули.
- Тогда может приведешь племянника в наш дом, а муж мой? - в очередной раз съехидничала женщина.
Монаков сглотнул, но я понял, что теперь его можно отпустить.
- Я Альта, - представилась женщина. - Жена твоего дяди Мерлина.
Я прибалдел от свалившихся сведений. Монаков в девичестве Геннадий Алексеевич стал здесь МЕРЛИНОМ. Так, наверное, и рождаются легенды.
- Веди его в дом, - велела Альта.
Афлон испарился, будто он примерещился мне.
- Я вернусь к вечеру, - милостиво сообщила женщина, кивнула мне и пошла по своим делам.
Я отлип от Монакова, все еще опасаясь, что он улизнет.
- Может сначала поедим? - жалобно так проблеял новоявленный Мерлин.
Во мне взыграла подозрительность. Где, еда, там питье и прощай товарищ Мерлин.
- Нет, лучше домой, - я крепко держал Мерлина за руку. Тот так тоскливо посмотрел на меня, что я уверился в свой догадке.
- Дома жрать нечего, - подкаблучник Монаков-Мерлин не желал так легко сдаваться.
- Совсем? - я хотел есть, но, с другой стороны, Монаков был мне дороже всяких там обедов и ужинов.
- Совсем, я потому и пошел, - мы уже шли по другой улице. Монаков на удивление легко лавировал в этой толпе народа и тащил меня за собой. - Да, не сбегу я, - сдался он. - Как потом ей объяснишь, куда племянника дел?
Я ему поверил.
- Давай, тогда поедим, - мои слова Монаков воспринял, как манну небесную, и тотчас же еще ускорил шаг. Через пять минут мы уже стояли на пороге местной объедаловки со смешной вывеской "Лошарик".
- Туда, - Монаковский желудок заурчал, мой стал ему вторить.
В зале я чуть не упал от крепкой смеси разных запахов.
- Здесь курят, - сообщил Монаков и поволок меня к столику у окна.
Мы сели друг на против друга. Я надеясь, что это не будет воспринято в штыки, приподнялся и еще больше распахнул окно. Стало полегче.
- Хей! - Крикнул Монаков-Мерлин.
- Мерлин! - радостно ему отозвался голос. - Как обычно?
- На двоих! - поспешил откликнутся Мерлин, глянув в мои голодные глазки.
Пока мы ждали заказа, я просто смотрел по сторонам и на Монакова. Он был в замечательной желтой рубашке с черной вышивкой, в серых штанах, в таких же смешных, как у меня калошках с ремешками и с сумкой, похожей на сумку Петра.
Я вспомнил о Петре и поморщился. Спрашивается, когда он меня найдет?
- Так может поговорим? - я мог говорить не понижая голос. В этой зале люди ели и разговаривали. Стоял монотонный гул голосов и стук ложек.
- Ладно, - Монаков-Мерлин был спокоен. - О чем?
- О погоде, например, - я показал в окно. - Скоро ли дождь будет?
Монаков этого явно не ожидал и очень подозрительно на меня смотрел.
- Тогда о вас лично. Как же это получается, что вы туда-сюда без контроля и разрешения?
Монаков не успел ответить. Нам принесли заказ. Это его "как обычно" представляло из себя две миски с чем-то похожим на суп, по одной миске с салатом, еще одна общая с хлебом, похожим на лаваш из ржаной муки, по кружке с неизвестным питьем и одной вазочки с орехово-фруктовым десертом.
Монаков уверенно придвинул к себе вазочку с десертом. Я последовал его примеру. На вкус это оказалось фруктово-овощным с кусочками мяса салатом. Ошибся я. Мне понравилось, и еще я понадеялся, что не умру от незнакомых продуктов.
Затем мы принялись хлебать суп, который являлся кашей изрядно разбавленной молоком. Ничего так, но грубовато.
За молочной кашей последовала вторая миска с супом. Это был овощной суп со специями.
Все это мы приедали местным хлебом, вкус специфический, но не отталкивающий.
Монаков счастливо потер живот, икнул и притянул к себе кружку. Я подумал, что от салата он отказался. Видно наелся, но нет. Мы выпили какао. Оно чем-то было похоже на наше, но во стократ вкуснее. Я облизнулся, оказывается мне нравится местное какао. В голову закралась крамольная мысль о контрабанде.
Монаков придвинул к себе миску с салатом. Придирчиво выбрал листик, чтобы не жухлый, сочный и с прожилками, которые он долго рассматривал на свет. Монаков положил листик к себе в рот и стал жевать, как жвачку. Я последовал его примеру. Удивительно, но точно жвачка.
- Шесть, - возник рядом с нами человек во всем белом.
