Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки
Милиция приехала почти через час. Все это время Бутырин сидел на скамейке во дворе дома, непрерывно курил и прикидывал, как будет объясняться со стражами порядка.
Майор средних лет, с ним – эксперт в гражданской одежде и еще два мужика, тоже в штатском, быстро осмотрели весь дом, проверили у Василия документы, а затем майор, эксперт и высокий блондинистый парень занялись трупом. Четвертый милиционер, чернявый и низенький, достал из папки бланк протокола и увел Бутырина на кухню – снимать свидетельские показания.
Василий довольно-таки честно рассказал про все, что слышал и видел, не упомянув лишь о том, что ехал к Шишакову занимать деньги. Вместо этого он поведал допрашивающему историю о том, что приехал к Шишакову по поводу устройства на работу. Почему он так сказал – Василий и сам не знал. Видимо, опять сработал принцип: «Не пойман – не вор».
Пока они беседовали, приехала труповозка, участковый милиционер на «уазике», а потом во двор вкатила белая «Волга» с московскими номерами.
Бутырин расписался под протоколом и вышел вслед за чернявым на веранду. Якова Михайловича уже унесли, на полу остался только обведенный мелом контур его тела, да прикрытая намокшим полотенцем лужа крови.
Майор тихо говорил о чем-то в углу веранды с двумя приехавшими на «Волге» мужчинами, эксперт и высокий белобрысый мент, похожий на баскетболиста, возились с плетеным креслом, видимо, снимая отпечатки пальцев.
– Вот этот вот! – закончив разговор, кивнул в сторону Василия майор.
К Бутырину подошел мужчина в сером костюме, аккуратно выбритый, солидный, в средних годах. На секунду он задержал взгляд своих внимательных и быстрых глаз на лице Василия, потом протянул руку:
– Городин Александр Петрович, следователь прокуратуры. Это дело буду вести я. Вы...
– Бутырин Василий... Иосифович.
Городин удивленно поднял бровь. Пришлось объясняться:
– Отца... в честь Сталина назвали, – промямлил Василий. Проблемы с отчеством были его, если можно так выразиться, «любимой мозолью».
Взяв Бутырина за локоть, Городин двинулся с веранды, как бы приглашая и его следовать за собой:
– Вы, если я не ошибаюсь, свидетель. Это вы вызвали милицию, накрыли труп полотенцем, но самого убийства не видели?
– Нет, не видел, – помотал Василий головой.
– Но вы слышали разговор... покойного и убийцы?
– Да, – в этот раз Бутырин кивнул, внутренне настораживаясь: на хрена его об этом спрашивают, если в протоколе допроса все есть? Городин между тем продолжал:
– В каких отношениях вы были с Шишаковым?
– Он был директором школы, где я работал учителем географии. Давно. Много лет назад.
– А сегодня вы приехали к нему...
Тут Василий не выдержал:
– Послушайте, зачем вы меня обо всем спрашиваете?! Я уже рассказывал это вашему сотруднику, он все записал!
Но Городин и ухом не повел. Не меняясь в лице, он также спокойно продолжил:
– Вы, Василий... Иосифович, свидетель, и мне, как следователю, лучше знать, о чем вас спрашивать. Мало того, думаю, что эти и другие вопросы я вам буду задавать еще не раз и не два, поэтому давайте без эмоций. Итак – сегодня вы приехали к Шишакову...
– Чтобы поговорить с ним по поводу устройства на работу – я безработный в данный момент и не имею источников к существованию, как пишут в газетах... – мрачно ответил Бутырин.
– В газетах обычно пишут не «безработный», а «нигде не работающий», – спокойно, без тени юмора, уточнил Городин, но от его фразы на Василия повеяло ледяным ужасом – так обычно пишут в разделах «Криминальные новости» о преступниках. И тут, впервые за все время, Бутырина осенило: «Так они же... и меня могут... подозревать?!»
Они с Городиным тем временем дошли до двора, где санитары уже уложили труп Шишакова в машину и теперь закрывали дверцы.
Посмотрев на часы, следователь повернулся к Василию:
– Василий Иосифович, у меня к вам просьба, раз уж вы были с покойным в приятельских отношениях – дождитесь его жены и сына, мы вызвали их из Москвы. Минут через тридцать они будут здесь. Объясните им все, как сумеете, вы все же учитель, человек интеллигентный... Я оставлю с вами сотрудника Балашихинского угро и участкового. До свидания, всего вам доброго.
Городин пожал Бутырину руку, махнул рукой своему спутнику, они сели в «Волгу» и выехали со двора. Следом за ними уехала и труповозка, и майор с чернявым ментом, и эксперт. Во дворе остались лишь «баскетболист» и местный участковый, старый уже мужичонка, с заметно испитым лицом, в милицейском бушлате со старлеевскими погонами, но в неформенных брюках.
Они, все вместе, молча уселись на скамейку во дворе и, не сговариваясь, закурили. Василий бросил взгляд на торчащие из снега лыжи, хорошие беговые «Чемпионы», и вдруг подумал, что Яков Михайлович уже никогда не смажет их, не пробежит по сверкающей голубой лыжне, улыбаясь рассветному солнцу....
...Чем занимался Шишаков после того, как ушел из школы, Василий знал лишь понаслышке, от общих знакомых. Говорили, что он взялся было за создание какого-то детского фонда, да рэкет, лютовавший в то время, задушил это начинание на корню. Потом Яков Михайлович занимался недвижимостью, а в итоге создал фирму «Шишаков и Ко» и взялся за торговлю нетрадиционными лекарственными препаратами – всевозможными пантами, мумие, женьшенем и прочей народной медициной. Судя по подслушанному разговору, убийца предлагал Шишакову участвовать в неком проекте, имевшем, так сказать, двойное дно.
Главное, что не укладывалось в голове Василия – почему Шишаков отказался? Ему-то какая разница была, особенно если учесть, что тут платили такие бешеные, и не только по нынешним Бутыринским меркам, бабки?
Правда, Шишаков что-то почуял. Недаром он говорил про Сабира и реальные доходы... Или нет, не Сабира... Савира? Санира? Ну да хрен с ним, сейчас не до того. Факт – убийца понял, что Шишаков все знает про второе дно, и он его...
И тут Василий поймал себя на том, что, по сути, не испытывает к Шишакову особой жалости. Слишком уж мало, а точнее, поверхностно они были знакомы друг с другом, чтобы он сидел сейчас вот тут, во дворе осиротевшего дома, в компании двух ментов и ждал жену Якова Михайловича, готовясь сообщить ей о вдовстве.
Ну да, Шишаков – хороший мужик, отличный директор, с ним было приятно работать, и... и все. И все! Больше ничего Бутырин сказать о нем не мог. Не мог, потому что знакомство их было весьма поверхностным.
«Баскетболист» и участковый сидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Так, в гробовом молчании, они провели около получаса.
Жену Шишакова Бутырин почти не знал. Он видел ее всего-то два раза, на открытых учительских междусобойчиках в честь Нового года или Седьмого ноября, и помнил только, что это было нечто блондинистое, следившее за собой в плане фигуры, и очень высокомерное.
