Мерседес Лэки - Сломанная стрела
Студенты… боги, еще одна причина для того, чтобы пить.
Дирк допил стакан, даже не заметив; глаза его жгло от непролитых слез.
Бедная маленькая Криста. Дирк спрашивал себя, понял ли кто-нибудь, кроме него, что она прибегла к своему Дару, чтобы спасти детишек там, на пожаре.
Всякий раз, как закрою глаза, так и вижу ее…
Вызванное им видение было страшным. Дирку не составляло труда представить себе Кристу, окруженную настоящей геенной огненной, стойко сосредотачивающуюся всеми силами души — поскольку перемещать живые объекты посредством Дара Доставания тяжело, тяжело и опасно… а вокруг нее все пылает. И он, Дирк, виноват в том, что девочка пожертвовала своей жизнью.
Он поднес стакан к губам и обнаружил, что тот уже пуст.
Что-то эта бутылка пошла слишком быстро…
И в том, как она умерла… всецело виноват он.
Еще до того, как Криста закончила обучение у него, она спросила, можно ли переносить с помощью их Дара живые объекты.
Любому другому Дирк ответил бы «нет»…, но девочка была такой способной, и он так дьявольски ею гордился. Поэтому он сказал правду, и более того, сделал то, чего никогда не делал прежде: показал Кристе, как перемещать живые существа, не задушив их и не перекрутив им все внутренности. И еще сказал (боги, как хорошо он помнил свои слова), что, когда необходимо, безопаснее Доставлять живое существо из своих рук туда, куда нужно, чем откуда-то к себе в руки.
Я определенно пью слишком быстро — бутылка уже наполовину пуста.
Вот почему девочка вбежала в дом, чтобы передавать малышей наружу, а не Доставала их с улицы. Если бы только Дирк знал в то время, когда учил Кристу, то, что обнаружил позднее, роясь в Библиотеке: что в чрезвычайной ситуации человеку с их Даром часто удается переправить на небольшое расстояние самою себя. Он собирался ей сказать — но как-то не выкроил времени.
А теперь она погибла, погибла ужасно, в муках, потому что я «так и не выкроил времени».
Дирк взял бутылку и с удивлением обнаружил, что она уже опустела.
Ну что ж, там, откуда я ее взял, есть еще одна.
Ему не понадобилось даже вставать: вторая бутылка охлаждалась на подоконнике. Дирк неуверенно протянул руку и кое-как изловчился ухватить ее за горлышко. Еще будучи трезвым, он вытащил пробку, а потом воткнул обратно, но неплотно. В противном случае ему ни за что бы не удалось сейчас откупорить бутылку.
Боги, я внушаю отвращение.
Дирк знал, что выпивка — не способ решения проблемы, что ему следует сделать то, что подсказывает сердце: разыскать Тэлию, и пусть она поможет ему во всем разобраться. Но он не мог предстать перед ней. Во всяком случае, не в таком виде.
Я не могу допустите, чтобы она увидела меня таким. Не могу. Она подумает, что я… еще хуже, чем то, чем назвала меня Нэрил.
Кроме того, если бы он правда пошел к Тэлии, она прочла бы в его уме и все остальное, и что бы он стал делать тогда? Боги, как он запутался!
Она… она нужна мне, будь все проклято. Но… нужна ли она мне больше, чем Крису? Не знаю. Просто не знаю.
Он не мог попросить о помощи Криса, ведь Крис сам оказался частью проблемы. И музыка перестала приносить утешение, ведь каждый раз, когда Дирк начинал играть, ему в каждой строчке чудился ее голос.
Пропади она пропадом, эта женщина! Она украла у меня друга, украла музыку, украла душевный покой…
В следующее мгновение Дирк уже ругал себя за то, что хотя бы подумал такое. Он несправедлив, Тэлия ни в чем не виновата. Она не имеет ни малейшего представления о том, что сделала с ним.
И, насколько он мог судить, она действительно не так уж много времени проводила с Крисом с тех пор, как вернулась. Может быть, для Дирка все-таки еще есть надежда. Она и Крис определенно ведут себя не как любовники.
Но что же ему делать, если они все-таки влюблены друг в друга?
И, если уж на то пошло, что ему делать, если нет?
Вино в бутылке продолжало убывать, а Дирк все пытался — безуспешно — разобраться в себе.
Робин весело трусил по коридору по направлению к помещениям Герольдов. Он боготворил Герольдов и всегда первым вызывался, когда подворачивалось поручение, выполняя которое он каким-либо образом им помогал. В данном случае удовольствие оказалось двойным, потому что Личный Герольд Королевы Тэлия, пришла, ища пажа, который отнес бы Герольду Дирку несколько свитков, которые она брала у него, чтобы переписать. Робин любил Герольда Тэлию больше, чем всех остальных, вместе взятых — кроме разве что одного Элкарта. Все Герольды были чудесными людьми, а Тэлия даже больше, чем просто чудесной — у нее всегда находилось время поболтать с ним, она (в отличие от лорда Орталлена) никогда не говорила Робину, что он ребячится, когда мальчишка тосковал по дому. Мама объяснила ему, какой важный человек лорд Орталлен, но, с точки зрения Робина, Тэлия стоила дюжины таких, как его лорд.
Перед ним мелькнуло темное одеяние: один из Великих Лордов. Может быть, даже его собственный. Робин потупился, как его всегда учили. Маленькому мальчику не положено пялиться на Великих Лордов Королевства, особенно когда предполагается, что мальчик сей бежит с поручением. Если идущий действительно Орталлен, важно, чтобы он видел, что Робин исполняет свои обязанности как подобает.
Поэтому Робин был потрясен, когда — хотя он смотрел себе под ноги и все такое — он вдруг споткнулся и растянулся на полу, рассыпав все свитки.
Будь шедший впереди его сотоварищем-пажом, Робин сразу бы подумал, что ему нарочно подставили ножку. Но Великого Лорда едва ли можно заподозрить в подобной детской выходке.
Великий Лорд приостановился всего на миг — бумаги разлетелись у самых его ног — потом пошел дальше. Робин, не поднимая глаз, багровый от унижения, принялся их собирать.
А вот странная вещь. Очень странная. Когда его отправляли с поручением, то дали четырнадцать свитков. Робин знал, потому что дважды пересчитал их в присутствии Тэлии. А теперь свитков стало пятнадцать. И пятнадцатый был запечатан, а не просто скатан, как остальные.
Конечно, Робин мог что-то перепутать.
Но он так и слышал голос декана Элкарта у себя над ухом, потому что только на этой неделе спрашивал Элкарта, что ему делать, если его попросят совершить нечто, что кажется не совсем правильным, или если при исполнении им своих обязанностей случится что-нибудь странное. Одного из старших мальчиков некая придворная дама послала с весьма сомнительным поручением, а потом начались неприятности. Пажу, к которому обратилась дама, не хватило духу никому рассказать о ее просьбе, пока не стало слишком поздно, а к тому времени у него в памяти уже все перепуталось.
