Сэм Энтховен - Черная татуировка
Сначала это было просто трепетание. Едва заметное. Но в следующее мгновение бабочка, у которой в нижней части правого крылышка рисунок еще не был закончен, вдруг задергалась. Ее маленькое черное тельце напрягалось и вытягивалось. Освободилось одно бархатистое крылышко, потом второе. Бабочка словно на пробу похлопала крылышками. Раз, другой — и всякий раз становился видным оставшийся на потолке контур. А потом весь потолок будто ожил, а за ним — стены. По всей комнате бабочки, которых Эсме рисовала на протяжении семи лет, зашевелились, задрожали, начали растягиваться, выпрямляться и обретать свободу. Эсме перевела взгляд на недорисованную бабочку — как раз вовремя — и увидела, как та напряглась и оторвалась от потолка. Сначала она рухнула камнем вниз, и Эсме испугалась, что бабочка ударится о пол. Но в следующее мгновение неестественно большое насекомое словно с невероятным усилием взмахнуло крылышками раз, другой — и взмыло в воздух.
А потом…
…вдруг…
…они все взлетели.
— И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и! — взвизгнул Чарли, скрытый от Эсме метелью трепещущих крылышек.
Воздух наполнился бабочками и тихим шелестом их крыльев. Казалось, по комнате одновременно летает множество листков бумаги. Бабочки выстроились друг за другом и полетели большой дугой, трепещущей, мятущейся массой сливающихся один с другим ярких цветов.
Чарли приплясывал на месте, продолжая кричать и размахивать руками. Вокруг него то опускались, то взлетали бабочки.
А Эсме стояла неподвижно.
На одну секунду, когда между ними образовалось пустое пространство, Чарли увидел ее и, продолжая улыбаться, крикнул:
— Что думаешь? А? Как тебе это?
Он небрежно взмахнул одной рукой, и вдруг десятки — нет, сотни нарисованных насекомых начали опускаться на плечи, на оголенные руки Эсме.
Эсме посмотрела на одну из бабочек. Она узнала ее: это была одна из первых. Тогда она еще не так тонко работала кистью. Не имевшая лапок и усиков, бабочка билась о кожу Эсме, и при каждом ударе с ее темных крыльев осыпались крошечные чешуйки краски.
— Они живые, — медленно сказала Эсме. — Они действительно живые.
— Ага, — радостно отозвался Чарли.
— Ты можешь это делать? — спросила Эсме. — Ты можешь оживлять вещи?
— Кажется, да, — довольно ухмыльнулся Чарли.
Теперь и на него уселось множество бабочек-переростков — они облепили его плечи и голову. У него за спиной остальная часть громадной стаи вдруг неожиданно изменила направление полета и метнулась в другую сторону.
— И ты это сделал, — спросила Эсме, — только для того, чтобы меня удивить?
Чарли посмотрел на нее.
— Это подарок! — напомнил он ей. — Тебе не нравится?
— Ты хоть понимаешь, что делаешь? — спросила Эсме.
От ярости у нее задрожали руки, и бабочки, сидевшие на ней, взлетели.
— Прекрати это немедленно!
Чарли изумленно вытаращил глаза.
— Чего?
— Прекрати! — крикнула Эсме. — Верни их обратно!
— Зачем?
— Сделай это! Немедленно!
— Ладно! — сказал Чарли. — Ладно!
Он моргнул.
На секунду бабочки замерли в воздухе.
А потом упали.
Каждая из них, коснувшись пола, рассыпалась в порошок. Через мгновение на полу образовалось множество маленьких кучек краски. На стенах остались только контуры бабочек. Только они теперь напоминали о семи годах работы Эсме.
Эсме и Чарли стояли по разные стороны от стола и смотрели друг на друга.
— Никогда, — процедила сквозь зубы Эсме, — никогда больше ничего такого не делай.
Пару секунд Чарли молча смотрел на нее. Потом ухмыльнулся.
— Я буду делать, что пожелаю, — сказал он.
— Нет, Чарли, — тихо произнесла Эсме. — Не будешь.
Что-то в ее голосе заставило Чарли замереть.
Он посмотрел на нее и неуверенно улыбнулся.
— Ладно, — сказал он. — Я не хочу драться с тобой, Эсме.
Девочка молча смотрела на него.
— Ну, это же был подарок. — Чарли снова широко улыбнулся.
Он был уверен, что Эсме изменит свое мнение.
— Я ничего такого не хотел. Я думал, это поможет нам подружиться.
— Это так не делается.
На этот раз молчание затянулось.
Наконец улыбка Чарли померкла — и угасла.
— Хорошо, — сказал он неожиданно. — Отлично.
Он поднял голову и пожал плечами.
— Отлично. Ну, тогда — пока.
Он отвернулся. Дверь уже открылась перед ним.
— Чарли?
Он не отозвался.
— Чарли! Подожди! — крикнула Эсме.
Но двери со щелчком захлопнулись. Чарли даже не оглянулся.
Эсме еще смотрела ему вслед, когда вдруг как-то особенно громко и тревожно в тишине зазвучал сигнал домофона. Эсме подошла к двери и нажала на кнопку.
— Да?
— Это я, — послышался голос Реймонда. — Ты можешь спуститься и помочь мне?
— Что случилось?
— Я разыскал Феликса.
На самом деле Реймонд просто хотел поскорее поговорить с дочерью. Хотя он нес на плече лишившегося чувств Феликса, он все равно поднимался по лестнице, перешагивая через две ступеньки.
— Он был в частной клинике на окраине города, — объяснил Реймонд. — Два дня назад его туда отправили домовладельцы, вот почему я до сих пор не мог отыскать его.
— А он…
— Мертв? — сказал Реймонд. — Нет. Это все Скордж наделал, можно не сомневаться, это похоже на кому. Бог мой! — прошептал он, когда Эсме открыла дверь, ведущую в комнату с бабочками.
— Да, — мрачно сказала Эсме.
Пока Реймонд укладывал Феликса на стол, она быстро рассказала ему о случившемся.
— Но как? — спросил Реймонд. — Я думаю, даже Ник не умел делать такое.
Эсме ходила из стороны в сторону.
— Меня пугает то, как Чарли повел себя потом, — сказала она. — Он уходил… Не знаю… Словно навсегда.
Но, заметив, что глаза Реймонда расширились от страха, она умолкла.
— Что? — спросила она.
Еще мгновение Реймонд молча стоял около неподвижно лежащего на столе Феликса, замерев от пришедшей ему в голову мысли.
— Эсме, — сказал он и судорожно вдохнул. — Я ничего подобного никогда не видел.
Он оторопело обвел взглядом то, что осталось от бабочек.
— В смысле, оживлять неживое! Никто из членов Братства ничего подобного никогда не делал. Никогда!
— И что?
— Ну… А вдруг… — начал Реймонд и тут же умолк.
Эсме пристально смотрела на него.
— Погоди минутку, — сказала она. — Позволь кое-что прояснить. Джессика не была носителем, не был носителем и Феликс, иначе он не провалялся бы двое суток в коме.
— Верно.
