Джон Райт - Последний страж Эвернесса
Человек коротко смерил бородача взглядом и одобрительно кивнул.
Когда он сам отпил из фляги, то не сумел сделать это с лихостью сына гор. Его глоток был меньше, ему пришлось отнять флягу от губ, чтобы вдохнуть, а на глаза навернулись слезы.
Ворон с улыбкой покачал головой и протянул руку за флягой.
Человек молча передал ее, глядя при этом прямо в глаза соседу.
Ворон отпил еще – вдвое больше, вливая жидкое пламя себе в глотку. Отсалютовав фляжкой, он вернул ее владельцу. Щеки у него порозовели, но иных внешних признаков стресса не наблюдалось.
Человек в кресле вскинул брови и громко присвистнул от восхищения.
Ворон скромно кивнул в благодарность.
Другой улыбнулся в ответ. Его улыбка казалась крохотной трещиной на жестком, как железо, лице.
– Я Питер. А вы?
– Ворон.
– Где вы научились так пить, доктор Ворон?
– Я служил матросом на греческом сухогрузе, Питер. Я плавал по морям.
Питер хмыкнул и кивнул, отпив еще немного.
– Хороший человек.
Улыбка Ворона погасла. Он отвернулся и задумчиво уставился на огни парковки, на рельефную темноту кустов и деревьев за ней.
– Я не хороший. Вовсе нет.
– М-м? Что ж ты натворил?
– Я заставил человека умереть, – негромко произнес Ворон. – Чтобы позволить жить маленькой красивой женщине. Один из них должен был умереть.
Питер протянул ему флягу.
– Что уж теперь поделать. Врачи постоянно сталкиваются с подобным выбором. Это тяжко. Чертовски тяжко, выбирать вот так. Решать, кому жить, а кому умереть. Я понимаю.
Ворон недоумевал, почему Питер принял его за врача, пока не сообразил, что по-прежнему облачен в белый лабораторный халат, который он стянул вечером из прачечной, чтобы проникнуть в палату к жене.
– Нет, – сказал Ворон. – Это не такой выбор. Женщина – моя жена. А тот молодой человек – я как бы убил его. Я убил человека. – Ворон отпил и передал флягу.
– Да, я знаю, каково это. Вы справитесь.
Питер сделал последний глоток из фляги и расстегнул куртку, чтобы убрать ее во внутренний карман. Когда пола куртки откинулась, Ворон увидел тяжелый длинноствольный пистолет в наплечной кобуре.
– Но позвольте вам сказать, – продолжал Питер, – не важно, насколько все плохо, не важно, кто живет и кто умирает, не важно, насколько вам больно, – вы в состоянии это вынести. Жена уходит? Вы справитесь. Сын связался с наркотиками и сатанинскими культами? Справитесь. У отца едет крыша? Справитесь. Наступаете на мину и лишаетесь обеих ног: ни бега трусцой, ни скалолазания, ни танцев, ничего, никогда больше? Справитесь. Здесь один секрет: пока ваша совесть чиста, вы справитесь. Как будто между вами и миром трехдюймовая броня. Что бы ни происходило снаружи, пока ваша броня цела, мир вас не достанет и вы справитесь. Но если вы поступите неправильно – всё. Тогда граната пробила вашу броню, она внутри вас, и вся шрапнель достанется вам, от этого не убежать и не выбраться наружу, потому что вы носите ее в себе. Человек с чистой совестью, даже если он теряет все, справится. Человек с нечистой совестью, даже если ему принадлежит весь мир, не справится ни с чем, сломается. Просто сломается, как сухая ветка. Улавливаете?
Ворон не шевельнулся и не ответил, только взгляд его сделался пустым и равнодушным, а щеки побледнели.
Питер ворчливо произнес:
– Расскажи мне об этой твоей жене, которую ты спас.
II
Ворон начал:
– Моя жена безумная. Не печально или страшно безумная, но все-таки. Безобидно безумная. Она бегает голышом по лесам в надежде вспомнить, как можно летать. Она разговаривает с животными, а если сказать ей, что звери не отвечают, она смеется и говорит: ну, они же не виноваты, правда? И все время рассказывает про своих папу и маму.
Он продолжал:
– Послушать ее, так мать у нее самая красивая и мудрая женщина в мире, милосердная и добрая, никогда не сердится и не раздражается. А про отца она говорит, что другого такого человека нет: ловкий юрист, изобретатель, строитель домов и исцелитель болезней. Настоящий гений, этот ее папочка! Она битком набита историями о его великих деяниях! Она рассказывает мне о нем и обещает отвезти познакомиться с ним в его большое имение в Калифорнии, но поездка вечно откладывается. Она счастлива тем, что любит своего отца, а тот любит ее. Рассказывает об этом всем и каждому; такое вот счастливое хвастовство… Понимаете, я верил ей. Потому что, думал я, мы же в Америке. Земля Джефферсона, страна Эдисона, других блистательных людей. Почему бы не быть и человеку вроде ее отца, мастеру на все руки? Изобретательному, как Эдисон, смыслящему в архитектуре, как Джефферсон… Питер проворчал:
– Похоже на чувака в Калифорнии, как же его зовут-то? Тот хирург-новатор, которого достали постоянными судебными исками, и он стал юристом, а когда его достали ругательные статьи в газетах, он основал собственный издательский дом. Классический случай «из грязи в князи», настоящий герой. Забавно, никак не припомню его имя. Не родственник, часом?
– Не думаю, что у нее вообще есть родственники.
– Как это?
– Я вам расскажу. Венди однажды пригласила кучу девчонок из своего колледжа на «прием гостей в доме невесты с преподнесением свадебных подарков». Мне не полагалось присутствовать там, понимаете, поскольку я мужчина. Но одна из девушек, ее одноклассница, разыскала меня, пока я не уехал, и спросила, где же отец невесты, о котором она столько слышала. Такой великий человек! Будет ли отец на свадьбе? И я не знал, как сказать… – Голос Ворона горестно прервался.
– Отец умер? – высказал догадку Питер.
– Нет. Хуже. Там не было ни отца, ни матери. Ни гениального папочки, не безупречно красивой и ласковой мамочки. Когда я пытался разыскать их перед свадьбой, я звонил по телефону. Искал записи. Не нашел его имени ни в одной коллегии адвокатов, ни записей в медицинской школе, ни архитектурной лицензии. По адресу, названному Венди, действительно стоит большой каменный особняк, но там уже много лет никто не живет. Я спрашивал жену об этом, а она смеется и говорит, что папа в отъезде, может, у мамы в гостях. А после свадьбы… после свадьбы Венди сказала…
– Что?
– Венди сказала, что ее отец был на приеме (мы устраивали прием в честь помолвки), что я жал ему руку, что я с ним разговаривал – но я об этом забыл. Я говорю, понимаете, что она сирота, а может быть, ее бросили. А она отвечает: ну и что? Разумеется, я безумная маленькая девочка (так она говорит), а как иначе я бы вышла за такого человека, как ты, и была бы счастлива? Вот что она говорила – что она счастлива. Как она смеялась! Так что я больше не ищу ее отца, поскольку думаю: а какая разница? – Ворон печально покачал головой.
