Вячеслав Ганич - Битва на удачу
Отира и Сэдна уже приступили к еде, молча надкусывая свои шарики. Отира украдкой бросала на Нэча косые взгляды. Орки что-то грызли, сбившись кучкой в углу и чуть слышно перешептываясь.
— Попробуй, Нэч, — улыбнулась Ниана.
Нэч положил в рот кусочек целиком. Ягоды размягчились от слюны и превратились в вязкую со сладковатым намеком кашицу. Проглотив, Нэч почувствовал, как заурчал живот. Проснулся дикий голод, усыпленный напряжением дня. Одного кусочка Нэчу было мало, и он протянул к Ниане руку за вторым.
— Нельзя есть много аротуса, — предупредила Ниана.
— Я понял. — Нэч вспомнил предупреждение Сэдны насчет сока игдиры. — Все в порядке.
Ниана протянула баклагу. Нэч сделал несколько глотков и вернул баклагу. Чувство сытости наполнило тело, вызывая сонливость.
— Мир, где можно напиться глотком сока и наесться кусочком шарика из ягод, обречен быть земным раем, — заметил Нэч и вытащил шкуру брохда из-под лавки.
— О чем ты? — удивилась Ниана.
— Да так… — Нэч лег и накрылся шкурой. — Я слишком мало знаю о Зельдане и вынужден довериться случаю, действовать вслепую. Несмотря на готовность помочь, ты почти ничего мне не рассказывала. Что происходит вокруг? Почему ваши расы враждуют? Чего вам не хватает? Не живет ли Вечная Змея в каждом из вас?
— Не говорит так, — прошептала Ниана. — Да, мы все несовершенны. Изо дня в день так или иначе мы делаем что-то дурное. Но Вечная Змея — это зло. Толкователи проповедуют рабство.
— Да, — проговорил Нэч, — такое я могу понять. Я бы не хотел стать рабом.
За порогом послышались шорохи, что-то зацарапало дверь.
— А вот и песчаные люди. — Ниана сжала амулет.
— Что случится, если их впустить? — спросил Нэч.
— Высосут душу, — ответила Ниана.
Каменные стены быстро отдавали тепло наступившей ночи. Освежающая прохлада сменилась усиливающимся холодом. Нэч перевернулся на другой бок, как можно плотнее завернулся в шкуру, но несмотря на сильную усталость не мог уснуть. Шкура впитала тепло его тела, и начала согревать, но не так, когда два человека согревают друг друга. Отира и Сэдна замерли на лавках. Орки расположились прямо на полу, похрапывая и урча. Нэч посмотрел на Ниану. Похоже, она спала, но в гаснущем сиянии шаров слишком многое скрывал обманчивый полумрак. Обнять ее казалось очень заманчиво.
Вздохнув, Нэч вытащил из брюк медальон, покрутил перед глазами, сжал. Теплый металл словно жил собственной жизнью. Под подушечками пальцев возникали и разглаживались углубления: письмена продолжали возникать и исчезать.
"Возможно, в нем тоже кроится какая-нибудь сила, — подумал Нэч, — которая отпугнет песочных людей".
Под звуки пересыпающегося по крыше песка, Нэч не заметил, как погрузился в беспокойный сон.
32
"Приму все как есть!" — мысленно крикнул Нэч и проснулся, четко представляя где находится и почему здесь очутился. Что-то всю ночь разговаривало с ним, меняло облики, время и место протекания сновидения. Но он не мог даже приблизительно вспомнить, что же ему снилось.
— Приму все как есть, — пробормотал Нэч, обнаружил зажатый в ладони медальон и рывком сел.
— Проснулся? — спросила Ниана, осмотрела лезвие меча и убрала в ножны. — Хочешь есть?
Нэч покачал головой, наблюдая за орками, которые опять, сбившись в кучу, что-то грызли. Отира убрала в сумку почти целый шарик аротуса и опустилась на лавку возле Нэча.
— Плохо спалось?
— Не помню, — признался Нэч.
— Ты всю ночь ворочался, стонал. Бормотал на странном языке.
— Не исключено.
Нэч не желал продолжать разговор. Он чувствовал возрастающую необходимость в размышлениях, чтобы действительно принять все как есть, а не сомневаться в происходящих событиях.
— Не помнишь, что тебе снилось? — В широком лице Отиры с коротким, немного вздернутым носом присутствовало некое притягивающее сочетание черт, но вместе с тем оно хранило неприятный отпечаток отрешенности.
— Нет, не помню.
Нэч встал, потянулся и украдкой убрал медальон в карман брюк. Ниана прошла мимо орков и открыла дверь. Солнечный свет проник в гостевой дом и залил покрытый песком пол, грязные стены, копоть над светильниками, которых они так и не затеплили.
— Нэч, — позвала Ниана.
Они вышли из гостиного дома на площадь. Убожество Талнери, скрытое сумерками, а теперь открывшееся в полной мере, поразило Нэча. Город не обладал никакими признаками роскоши, ни едиными проблеском зодческого дара; сплошные низенькие каменные домишки, натыканные вокруг возвышающегося собора старейшин.
— Как прошла ночь? Никто не беспокоил? — раздался голос.
Ниана и Нэч обернулись. Аэвер отделился от стены и шагнул навстречу. На его лице играла чуть видная улыбка.
— Спасибо за ночлег, — поблагодарила Ниана. — Вы нас очень выручили. Аэвер, у нас есть просьба.
— Какая?
— Мы хотим увидеть провидицу Меолу. Это очень важно. — Ниана быстро взглянула на Нэча. — Нэч должен с ней поговорить. Меола наверняка подскажет, как бороться с Вечной Змеей.
Улыбка на лице Аэвера померкла.
— Сожалею, но эту просьбу выполнить не удастся.
— Почему? — лицо Нианы окаменело. — В чем дело?
— Меола мертва, — сообщил Аэвер. — Этой ночью песочные люди пробрались к ней в дом. Совет старейшин предполагает, что причиной послужило пришествие в наш город избавителя.
— Он ни в чем не виноват! — отрезала Ниана.
— Его никто не обвиняет, — заверил Аэвер. — Но это еще одно подтверждение, доказательство страха Вечной Змеи перед избавителем. Она старается оставить его без поддержки. Вот почему я здесь. — Он замолчал. Ниана и Нэч внимательно наблюдали за сменой чувств, отражающихся на молодом суровом лице. — Наш народ стал слишком малочислен. Нельзя требовать от нас невозможного. Но я вызываюсь добровольцем, чтобы служить избавителю. Мы должны победить Вечную Змею, пока не стало слишком поздно.
Изумрудные глаза Аэвера смотрели на Нэча с таким восторгом, словно ожидали сотворения чуда. Нэч похолодел. Казалось, Аэвер принял решение и за себя, и за него. События раскручивались, а Нэч, подобно умственно отсталому, никак не мог врасти в обстановку, отбросить пустые условности, принять все как есть. Он повернулся к Ниане, ища поддержку, но Ниана смотрела в сторону трех площадных столпов, словно отыскивала доказательство вчерашних слов толкователя или даже самого существования толкователя, от которого не осталось ничего, кроме разносимых ветром остатков черной сажи на белом песке.
— Нет, — выдавил Нэч, полагая, что сумел взвесить все "за" и "против".
