Наталия Ипатова - Куда глядят глаза василиска
— Этот парень недаром потратил свои годы, — охрипшим голосом сказала Джейн, следя за тем, как он в третий раз из конца в конец пересекает поле боя.
— Ты уверена, что он обходится без Могущества? — недоверчиво переспросил ее Амальрик.
— Я не знаю способа обратить Могущество в воинское искусство, — просто ответила она. — Он делает только то, что может в принципе делать обыкновенный человек. Ох, только обыкновенный человек так это делать не может.
Он вдруг исчез из виду, на минуту скрывшись среди кустов, и пара в шатре не успела даже встревожиться, как раздавшееся у входа ржание и конский храп чуть не оглушили их. Настал и их черед увидеть, каков был его второй, внутренний план, и для чего он берег Могущество. Он вырос на пороге шатра, отбросив ненужную нагинату, с обнаженным Листом в руке, и Могущество, с которого были сорваны все запоры и запреты, то самое, черное, неистовое, творимое в гневе, ворвавшись в шатер перед ним, затопило его, отшвырнув в сторону, под стол ничего толком не успевшую сообразить Джейн. Ему не нужна была та драка внизу, где гоблины, эльфы, люди и гномы убивали друг друга для отвода глаз. Ему нужен был Амальрик, оказавшийся перед ним на расстоянии вытянутой руки, стоявший замерев, с меловым лицом и черными безднами мудрых циничных глаз. Джейн попыталась подняться, отчаянно и наспех разблокируя собственное Могущество, чтобы опереться на него в этом слепящем вихре и нанести ответный удар, но опоздала.
Крошечный эльф даже не пошатнувшись принял весь этот удар на себя, повернув в сторону Рэя раскрытые чашами ладони соединенных рук, и молодой принц, только что без всякого волшебства разметавший по полю вражеское войско и поднявший свою почти разбитую армию, высокий, статный, могучий и неостановимый, как цунами, схватился одной рукой за голову, другой — за грудь, отшатнулся, оступился и упал бы, если бы совершенно машинально не ухватился за полог. Джейн врезалось в память его смертельно побледневшее лицо, ошеломленное, потрясенное лицо совсем молодого человека, у которого шутя взяли из рук победу, Голиафа, сраженного не принимаемым в расчет Давидом. Он не вышел, не выскочил, а, шатаясь, как смертельно раненый, вывалился из шатра, и за полотняными стенками тут же раздались возня и крики.
На пороге возник эльф из охраны.
— Вы живы, Регент! Какое счастье!
— Не благодаря вам, — отрезал Амальрик. — Что там?
— Ему удалось взобраться на коня, но наши стреляли ему вслед и, кажется, попали. Он прорвал цепь наших, но ранен, и далеко уйти не сможет. Похоже, он сильно не в себе. Я приказал снарядить погоню…
— Догнать, схватить, — отрывисто приказал Амальрик. — Скрутить и приволочь на аркане. Готовьте плаху.
Эльф исчез.
— Ты хочешь казнить раненого?
— А ты хочешь позволить ему придти в себя и найти способ выкрутиться? В любом случае его судьбу по праву буду решать я. Или тебе напомнить, где ты была минуту назад?
Джейн села и, чтобы собраться с мыслями, пригладила растрепавшиеся волосы. Сейчас тут произошло нечто невероятное. Могущественного в его исключительном даре побило волшебное существо, само никоим образом не Могущественное. Не Могущественное? Как бы ни так! Не имея собственной энергетики, он превосходно умел использовать чужую. Разве не одалживала она ему энергию для того, чтобы он овладел палантиром? В тот миг, когда Рэй снял блокаду, Амальрик сумел перехватить и отразить направленный на него удар. Рэй все силы своего дара обрушил сам на себя. Немудрено, что ему пришлось так круто.
Амальрик подошел к своему креслу, сел и, не предлагая Джейн, налил себе вина. Он был оживлен и доволен, и принцессе даже показалось, что его щеки окрасились румянцем.
— Сопляк, — сказал он, бледно улыбаясь. — Мальчишка! Неполных двадцать пять против моих полутора тысяч! Мелкий хулиган. Щенок дворняжки. Духи земли и неба, какой дурак! Он что же, думал взять меня голыми руками за шкирку?
Прошел час. За ним еще один. Стало темно. Джейн и Амальрик терпеливо ждали. Войско гоблинов отступило за реку, и Амальрик язвительно предположил, что на рассвете их здесь уже не будет. Наконец на пороге их палатки вырос давешний эльф, пошатывавшийся от усталости. Его одежда носила следы бешеной скачки сквозь кустарник. Он преклонил колено.
— Вы связали его, надеюсь? — озабоченно спросил Амальрик. — Надо разделаться с ним прежде, чем он оклемается.
— Велите казнить меня вместо него, — непослушными губами выговорил эльф. — Он ушел.
Лицо Регента окаменело, на скулах вспухли желваки.
— То есть как — ушел? Он же был у вас в руках!
— Он сумел взобраться на коня, Регент, — сказал эльф. — Даже не взобраться, а так, животом на седло. Этот четвероногий дьявол и понес вдоль берега. Я готов поклясться, что мы не один раз попали в принца. Он оставлял за собою кровавый след такой ширины, что по нему ощупью можно было идти. Мы гнали его… и в какой-то миг поняли, что преследуем только коня. Принц, видимо, свалился где-то на дороге и откатился. Мы обыскали всю обочину на пятьсот ярдов, там и сейчас прочесывают берег. Уйти сам он не мог, если вся та кровь — его. Но… его там просто нет.
Джейн слушала эту спотыкающуюся речь и смотрела в лицо Регента. Оно менялось в точности так же, как незадолго до этого менялось лицо Рэя, выпустившего победу из рук. Вместо решительной точки у Амальрика вышло не сулящее ему ничего хорошего многоточие. Враг ушел, приобретя опыт…
Глава 7. НИКТО, КРОМЕ МЕНЯ
Рэя и Расти объединял чемпионский характер, в равной степени свойственный и тому, и другому, и это стало для принца настоящим благословением — подгонять коня у него не было никаких сил. Ему удалось подтянуться и сесть верхом, но это оказалось все, на что он в теперешнем своем состоянии был способен. Удар оглушил его, и Рэй на некоторое время потерял чувства равновесия и боли, и если первое очень его обеспокоило, то последнее в некотором отношении сыграло на руку. Когда воздух вокруг наполнился свистом стрел, он ощутил лишь несколько резких толчков, и только благодаря панцирю Расти, звоном откликавшемуся на попадания, запоздало догадался, что те достигли цели.
Бравый конь, преданный хозяину, пустился с места в бешеный галоп, и, боясь свалиться, Рэй упал к нему на шею, крепко обхватив ее руками. Он слышал за собой звуки погони, но серый туман беспамятства с кровавыми прожилками боли постепенно затягивал его сознание, и он с трудом, как через какую-то вязкую субстанцию, проталкивал сквозь него мысли. Жизнь его зависела от того, удастся ли ему уйти, а для этого требовалось как минимум удержаться в седле. Они не догонят Расти, если в их распоряжении не окажется какой-нибудь волшебный скакун, а всех обычных Расти превосходил силой и быстротой, как сам он, Рэй, любого из обычных людей превосходил воинским искусством. Второй его мыслью была та, что никогда раньше его не ранили столь тяжело. Боль пришла через несколько минут бешеной скачки, немного прояснив сознание и в клочья разорвав туман. Теперь он всеми нервами ощущал каждый шаг коня, невыносимо страдая от тряски. В нем засело как минимум с полдесятка стрел, кровь, смешиваясь с дождевой водой, стекала по лошадиной броне на землю, оставляя след, по которому эльфы могли идти, как гончие псы. Боль была безумной, единственным спасением от нее казалась потеря сознания, и только сам Рэй знал, как он к ней близок. Но потеря сознания в его теперешнем положении означала плен и немедленную смерть, а потому он вслушивался в свою боль и разве что не умолял ее остаться, жечь его еще и еще, чтобы не дать сомкнуться этому коварному туману, несущему лживое избавление.