Ричард Кнаак - Королевство тени
— Ради тебя я готов на все.
Этанна зарделась ещё сильнее, что сделало её ещё более привлекательной. Она опустила брошь на ладонь офицера:
— Возьми её. Пусть это будет мой подарок тебе. Знак моей благодарности и моего расположения.
Кентрил попытался заговорить, попытался сказать спасибо, но, прежде чем успел даже приоткрыть рот, девушка встала на цыпочки и поцеловала его.
И весь остальной мир перестал для него существовать…
Зэйл чувствовал себя ужасно неуютно. Это ощущение преследовало его с тех самых пор, как он впервые встретился с Джарисом Ханом. Никто не заметил этого беспокойства, что говорило об отличной выдержке некроманта. Знания, которые он приобрёл и продолжал приобретать всю свою жизнь, давали Зэйлу практически полный контроль над любым аспектом существования. Очень немногое могло поколебать его внутреннее равновесие.
Но почему-то Уреху и его обитателям удалось это сделать. На первый взгляд, в стенах дворпа не происходило ничего особенного. Хан и его народ оказались заброшены в межпространство и межвременье — что может быть хуже? — они стали жертвами искажённого заклинания. Он не меньше, чем капитан Дюмон, хотел помочь им, хотя если интересы офицера наёмников больше касались прекрасной дочери правителя Уреха, Зэйл стремился к мировому равновесию, которое нарушилось из-за перемещения Уреха. Искажение заклинания Грегусом Маци могло представлять угрозу стабильности целого мира, потому что страдания невинных жителей королевства лишь укрепляли влияние Преисподней.
Грегус Маци…
— Мы прибыли, сэр, — сообщил охранник, сопровождавший Зэйла.
— Спасибо. Иди, ты мне больше не нужен. Бледный заклинатель вошёл в библиотеку, куда его проводили по его же просьбе. Здесь Джарис Хан хранил главные магические книги Уреха, священные труды, свитки и артефакты. В дни славы королевства сотни учёных, мистиков и богословов заполняли эту огромную комнату, внимательно читая книги, снятые с уходящих под потолок полок, в поисках тайн и истины, собранной мудрецами за долгие века.
А теперь лишь одна тощая фигурка горбилась над массивной заплесневевшей книгой размером почти с неё саму. Даже от дверей Зэйл услышал бормотание Квов Цзина:
— Но если эти руны означают силу солнца, а этот абзац ссылается на Око Хест…
Внезапно Вижири оторвался от книги и оглянулся через плечо на некроманта.
— Магистр Цзин, — поприветствовал Зэйл чародея. Низенький, лысый и бородатый старичок фыркнул, видимо здороваясь таким образом с пришельцем, и снова устремил взгляд в книгу.
— Как продвигаются твои исследования?
Не глядя на Зэйла, Квов Цзин раздражённо ответил:
— Они продвигаются медленно, когда всякие молодые кретины постоянно прерывают меня своей пустой болтовнёй!
— Возможно, объединение усилий…
Теперь в глазах Вижири пылала ярость.
— Я колдун первой величины. Мне нечему учиться у тебя.
— Я только…
— Стой! Есть одна вещь, которую ты можешь сделать.
Зэйл подозрительно нахмурился:
— Какая?
Вижири ответил ядовитейшим тоном:
— Покинь библиотеку прямо сейчас и уберись от меня как можно дальше! Ты отравляешь сам воздух, которым я дышу.
Серые глаза некроманта встретились с серебристыми глазами Цзина. И у Вижири, и у слуг Рашмы были, так сказать, общие предки, но ни один из кланов чудотворцев ни за что не согласился бы признать кровное родство. Между учениями лежала пропасть почти столь же широкая, как между Небесами и Преисподней, пропасть, через которую никто не желал перекидывать мост.
— Как пожелаешь, — пожал плечами бледный, маг. — Я не хочу быть причиной недомоганий человека столь преклонных лет. Это же может оказаться фатальным.
Зарычав от негодования, Квов Цзин отвернулся от соперника. Зэйл поступил так же и вышел из библиотеки, зашагав по пустынному коридору.
Он не намеревался вступать в конфликт с Вижири, даже незначительный. Некромант честно хотел помочь и увидеть Джариса Хана свободным.
У Зэйла имелись и собственные заклинания и способы исследований, которые более практичный Цзин никогда бы не одобрил. Те, кто следует путями Рашмы, частенько находят прочих чародеев слишком самоуверенными. Забавно будет, если Зэйл быстрее отыщет то, что Цзин надеется обнаружить первым. Цзину безумно хочется заполучить магические книги и реликвии, обещанные ему Ханом; его же изгложет зависть, если приз достанется Зэйлу.
— Эй, Зэйл, мальчик! Я должен сказать тебе кое-что!
Он опустил руку на мешочек на поясе, пытаясь хотя бы приглушить голос, который нельзя было заставить замолчать. Хотя череп и говорил шёпотом, для некроманта звук этот был подобен грому, грянувшему в пустом зале.
— Зэйл!
— Тише, Хамбарт! — прошипел он.
Торопливо оглядевшись, Зэйл заметил выход на балкон. Проворно и бесшумно бледный человек выскользнул наружу.
Внизу продолжалось шумное веселье. Зэйл вздохнул с облегчением; здесь никто не услышит, как он беседует с черепом.
Он вытащил то, что осталось от Хамбарта Вессела, из сумки и взглянул в пустые глазницы:
— Ты уже не раз едва не выдал себя, Хамбарт, ты ставишь меня в жутко затруднительное положение! Таким, как я, не так-то просто завоевать доверие к себе, а потерять его — легче лёгкого. Те, кто не понимает правды Рашмы, предпочитают верить в ложь.
— Ты толкуешь о воскрешении мёртвых?
— Чего ты хочешь, Хамбарт?
— Грегус Маци, — коротко ответил череп, и некроманту на миг показалось, что глазницы его сузились в прищуре.
— И что с ним не так?
— Ты же не поверил в эту чушь о старине Грегусе, правда? — усмехнулся Хамбарт. — О Грегусе, который так страстно жаждал присоединиться к своим друзьям на Небесах, что молился об этом каждое утро и каждый вечер, а потом целыми днями рыдал от бессилия?
Глядя вниз на залитый светом бесчисленных факелов город, некромант вспоминал всё, что знал о колдуне. Во время откровений Джариса Хана Зэйл не раз отмечал несоответствия с тем, что рассказывал ему Хамбарт Вессел, но ведь лорд Уреха наверняка знал Маци лучше.
— Колдуны, особенно Вижири, могут быть предателями и лгунами и при этом казаться невинными овечками. Маци просто дурачил тебя, Хамбарт.
— Если он дурачил меня, парень, то у меня и сейчас есть пара рук, пара ног и все кости между ними, покрытые к тому же добрым мясцом да кожей! Старина Грегус, оборванец, винивший себя за то, что оказался недостаточно хорош, ежедневно молившийся об искуплении! Не был он никаким чудовищем и продажным колдуном не был, попомни мои слова!
— Но Джарис Хан…
— Либо одурачен, либо лжёт и не краснеет. Клянусь своей могилой, а ты знаешь, что я имею право на эту клятву!
