Сергей Смирнов - Дети выживших
Позавчера, когда Ар-Угай сказал ему, что Тауатта осиротела, он его не понял. Тауатта — родовая столица Богды, лежавшая в Голубой степи, у слияния Тобарры и Авестры, неподалеку от озера Макканай.
— Надо, — сказал Ар-Угай, — чтобы в каждом улусе был хозяин. В империи хуссарабов теперь много улусов. Аххум, Арли, Киатта, Тао, Нуан, Намут. Но главный улус — земля отцов, Тауатта.
Угда мычал. Его вытирали и одевали полуголые рабыни — наложницы, он подставлял то руку, то ногу, глядел на Ар-Угая бессмысленными глазами и время от времени пускал губами пузыри.
— Тауатта — старший улус, — продолжал, как ни в чем ни бывало, Ар-Угай. — Там должен сидеть Великий каан. Арманатта — средний улус. Здесь сидит Младший каан. Зеркальные озера — самый младший улус. Там ставка Камды.
Угда вдруг кивнул и сказал:
— А ты, Ар-Угай?
— Я служу младшему каану, — неторопливо ответил Ар-Угай. — Он еще мальчик, и кому, как не мне, позаботиться о нем?
— Твой улус — Арманатта, — утвердительно сказал Угда.
Ар-Угай мгновение смотрел на него, потом вздохнул и покачал головой.
— У меня нет улуса. Я буду оберегать каана, пока он не войдет в разум. Когда каану исполнится двенадцать зим, он выберет себе старшую жену, и станет править всем поднебесным миром. Тогда я буду делать то, что он прикажет.
Угду, казалось, заинтересовали слова Ар-Угая. Он озабоченно осмотрелся, оттолкнул наложницу, которая растирала ему грудь, и сказал:
— У меня тоже должна быть старшая жена!
Ар-Угай снова вздохнул.
— Ты так и не выбрал ее. Помнишь, что сказал Богда, твой отец? Он сказал, что ты — его главная надежда, но у тебя не будет детей.
— Он так сказал? — удивился Угда. — Я не слышал.
Он подумал и вдруг закричал:
— Мне трижды по двенадцать зим! А старшей жены у меня все еще нет! Я тоже хочу жениться!
— Если хочешь — женись, — сказал Ар-Угай, начиная раздражаться. — Но все знают, что ни одна женщина, с которой ты спал, не смогла понести от тебя.
— Я хочу жениться на Айгуз! — внезапно выпалил Угда.
Ар-Угай до того опешил, что на мгновение потерял дар речи. Наконец сказал:
— Айгуз — мать младшего каана. Ее муж погиб в Нуанне…
— Вот и хорошо, что погиб! — радостно кивнул Угда. — Теперь ее снова можно взять в жены! И у меня будет свой сын — настоящий сын!
— Ты говоришь о младшем каане? — не веря ушам, спросил Ар-Угай.
— Конечно! Ты угадал!
Ар-Угай хлопнул себя по коленям и прошипел:
— Ты дурак, Угда. Кому нужен такой муж, который не владеет мужской силой? Ты порченный, Угда! Твой отец так говорил!
Лицо Угды стало красным от гнева, а обвисшая, как у женщины, грудь затряслась.
— Это не я, это они порченые! — Он схватил наложницу за волосы, развернул лицом к Ар-Угаю. — Разве не видишь? Они все порченые!
Он повернул женщину к себе и смачно плюнул в искаженное от боли лицо.
Женщина взвыла и вцепилась двумя руками в лицо и грудь Угды. Угда завизжал, как резаный, и повалился на спину. Перепуганная рабыня отскочила, в ужасе взглянула на Ар-Угая, завыла в голос и исчезла.
Ар-Угай шевельнул бровью — остальные женщины тоже исчезли.
Тогда он наклонился к Угде. Угда хлюпал носом, размазывая кровь; кровью набухали и царапины на груди.
— Порченые! Видишь? Порченые! — Проговорил он сквозь слезы.
— Угда! Ты великий каан, а ведешь себя, как мальчишка-недоумок!
Ар-Угай схватил Угду за жирный загривок и, запрокинув ему голову, прорычал:
— Твой улус — Тауатта! Запомни! Корабль уже снаряжен. Сегодня же ты отправишься на север!
Угда вытаращил глаза от страха, лепеча что-то нечленораздельное.
Ар-Угай отпустил его, выпрямился.
— Ты понял меня, великий каан?
Угда несколько раз судорожно кивнул.
Ар-Угай вышел из покоев; за занавесом, служившим дверью, плакала наложница, а две других ее утешали. При виде Ар-Угая они затихли.
— Идите к нему, — приказал Ар-Угай. — Умойте ему лицо. Сегодня он уплывает домой, в Тауатту.
— А мы, господин? — срывающимся голосом спросила та, что расцарапала каана.
Ар-Угай несильно ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Голова ее откинулась, но она, не обращая внимания на боль, повалилась на пол, обхватив обеими руками ноги Ар-Угая.
— Пощади! — чуть не в голос завопила она. Обе других, как по команде, завыли. — Оставь нас здесь! Мы будем служить тебе или твоим слугам! Не отдавай нас Угде!..
— О чем ты говоришь, женщина? — грозно спросил Ар-Угай. — Или хочешь, чтобы тебя закопали живой на границе заката?..
— Я не жена ему, чтобы меня закапывать! Я ничего не сделала ему плохого! Пощади! Отпусти нас, великий каан!..
Ар-Угай вздрогнул, присел, посмотрел ей прямо в глаза.
— Как тебя зовут?
— Кенже, господин! Я из рода Кенет-бея…
Ар-Угай помедлил.
— Хорошо… — проговорил он наконец, — Я оставлю вас здесь. Будете служить мне. А сейчас…
Они зарыдали в голос, но он топнул ногой:
— А сейчас — идите к нему. Пока еще он — ваш каан!..
* * *И вот теперь плавучий дворец медленно двигался вдоль серых от зноя и пыли берегов, мимо крутых синих хребтов, которые постепенно приближались, тесня долину великой реки, а потом так же медленно отступали, исчезая в расплавленном мареве.
Угда терпел. Он с утра не пил забродившего кумыса. Он думал, он вспоминал разговор с Ар-Угаем, но так и не смог ничего придумать.
Ар-Угай прав. Старший каан должен сидеть в Тауатте. Тауатта — главный улус. В этот улус входит вся Голубая степь, все нижнее течение Тобарры, северный берег Ноккарда. И в подчинении у Тауатты столицы родов — Данабатта, Махамбетта, Алаш.
И все-таки…
Угда по привычке хлопнул в ладоши. На лестнице послышались легкие шаги и в башенку вошла молодая женщина, тоненькая, с круглым, как луна, белым лицом и черными, как смоль, волосами, заплетенными в сотню косичек.
Угда в недоумении взглянул на нее.
— А где Кенже?
— Не знаю, мой господин, — ответила девушка. — Меня зовут Айгуль. Разве тебе это имя нравится меньше?
— Причем тут имя! — рассердился Угда. — Где мои рабыни?
— Остались там.
— Там? В Арманатте?
— Да, мой господин.
— А кто им разрешил?
— Не знаю, мой господин. Мне сказали, что теперь я — твоя рабыня. Я умею разводить кумыс и делать баурсаки, и варить жирный плов, и чесать пятки…
Угда тупо смотрел на нее. Она наклонилась, и стала щекотать его ухо губами.
Угда сказал:
— Пыф!.. Мне жарко…
— Я велела наполнить бассейн, мой господин!
