Константин Бояндин - Этап
Чёрт, подумал Николаев, неужели она двенадцатая? А её Даша тогда? Тринадцатая? Может ли собраться больше двенадцати? И Фёдор далеко, хотя уже звонил и говорил, что и там, в столице, тоже был прорыв. И везде, похоже был. И что это тревожный знак, но подробнее при встрече.
Будь что будет, подумал Фёдор. Скажу. Скажу хотя бы часть. В брошюре написано: люди, которые живут вокруг, не поверят, если вы расскажете им о том, что вскоре наступит конец света. Они вообще не запомнят эту часть разговора, как будто им не положено знать.
— Лена, — он осторожно усадил её на диван, сам сел рядом. — Ты не сошла с ума. Постарайся поверить тому, что я сейчас скажу.
Она закивала, взяв его за руки.
— Я не Слава. Тебе кажется, что меня зовут Владислав. Моё настоящее имя Сергей. Николаев Сергей Васильевич. Мы познакомились с тобой летом восемьдесят пятого, мы жили вместе почти два года, а потом расстались, из-за одного совершенно глупого случая. Может, нас хотели поссорить — может, просто совпали обстоятельства. Ты вышла замуж за моего друга, через месяц. У вас почти сразу же родилась Дарья, и ты сказала, что я был страшным сном твоей жизни, что ты теперь счастлива. Мы помирились только через восемь лет.
Он запнулся. Не смогу. Не смогу сказать, что они поехали в аэропорт, на курорт, куда Вениамин должен был вылететь день спустя, и попали вместе с машиной под грузовик. Там даже опознавать было нечего, только по личным вещам узнали, кто был в машине.
Она прикрыла глаза. Долго так сидела, держа его за руки.
— Господи, — она вновь открыла глаза. — Я вспоминаю. Этого не может быть, но я вспоминаю. Всё так и было, как ты сказал.
Он прижал её к себе. Я тоже вспоминаю. Я предлагал отвезти их в аэропорт в тот день, но она категорически отказалась. А я с тех пор считал, что виноват в их смерти. Нужно было уговорить Вениамина, он бы настоял, он знал, как аккуратно я езжу. Хотя что теперь говорить…
— Лена, — он взял её за руки. — Я всё это время думал, что виноват, что вы с Дашей погибли. И в том что умер Вениамин, он не смог жить без вас. Вы собрались на курорт. Так, как вы сейчас собираетесь. И ты отказалась, чтобы я вас отвёз, ты не хотела ехать со мной в одной машине без Вениамина. Вы с Дашей попали в аварию, и погибли.
Она поднялась. Поднялся и он. Елена долго смотрела ему в лицо, затем отошла к окну.
— А я думала, почему мы так часто просыпаемся в другом месте, или в другое время. Почему вокруг чужие люди, и всё время разные даты. И почему никто не звонит, совсем никто… — она прижала ладони к груди. — Серёжа! А ты? Если ты здесь…
— Я погиб, — произносить это оказалось трудно. — Там погиб. Несколько дней назад. Попал в автокатастрофу.
Она обняла его.
— Не оставляй меня. — попросила она. — Не оставляй нас с ней! Я верю тебе. Останься с нами, пожалуйста! Мне всё равно, что будет, просто останься!
— Останусь, — он прижал её к себе крепче. — Прости меня, если можешь. Я должен был уговорить вас тогда. Должен был сам вас отвезти.
— Прощаю, — она отпустила его, взглянула в лицо и улыбнулась. — Так странно! Я должна…
Дверь открылась и вошли обе Даши, со смехом что-то обсуждая. Дарья Васильева увидела выражение лица матери и замерла на пороге.
— Даша, подойди, пожалуйста, — попросила Елена. — Серёжа, я должна была сказать это давно. Но наверное, ты и сам понял, да?
— Она моя дочь, — произнёс Николаев.
— Да. Даша, прости меня, пожалуйста! Вот твой настоящий папа, — и она расплакалась.
— Мама, не плачь! — попросила Дарья Васильева, подбежав и обхватив маму. — Пожалуйста! Вы же не бросите нас? — она посмотрела в лицо Николаева. — Да? Мы же теперь будем все вместе, да?
— Да, — и он присел, чтобы обнять её. — Теперь мы будем все вместе.
Она пропала. Так, как описывала Дарья Петрова. Стала зыбкой, затем прозрачной, и рассеялась. Он ещё слышал запах её волос, ощущал тепло тела — а её уже не было.
— Лена… — он оглянулся. Она исчезла точно так же, секундой позже.
Николаев понял, что ноги не держат. Так и сел на пол, спрятав лицо в ладонях. Жар накатил на него — странный, не тот, что был во время боя, другой: тепло приходило откуда-то из груди, и приносило не злость или отчаяние, а спокойствие.
— Дядя Серёжа, — Дарья опустилась на пол рядом с ним. — Я слышала. Ничего не говорите, ладно? Мне не нужно ничего объяснять.
Минут через пять волны тепла стали не такими мощными, стало легче дышать и думать. И грусть не приходила, наоборот — пришли радость и уверенность. Уверенность, что всё хорошо. С кем и где именно, уже не было важно.
— Идёмте, — попросила Дарья. Помогла ему встать. На журнальном столике осталась заколка для волос — несомненно, Дарьи Васильевой. И прочие мелочи. Мне кажется, что я дома, понял Николаев. Теперь понимаю, почему.
— Хотите взять что-то на память? — тихо спросила Дарья.
— Нет. То есть хотел, но теперь понимаю, не нужно.
Он оставил ключ от их квартиры на журнальном столике, и, пропустив Дарью вперёд, захлопнул за собой дверь. По старинной привычке не забыл убедиться, что все электрические приборы в квартире выключены.
* * *— Всё, хватит кино, — Мария взяла Николаева за руку. — Не спорь. Даша, извини, пожалуйста. Ему сейчас нужно в душ, и — баиньки.
Дарья закивала.
— Сделаешь нам чай, да? Такой, чтобы на ночь можно. Умничка! Всё, Серёжа, подъём! — она помогла ему подняться. — Идём, идём, помогу, а то сейчас свалишься. Что, стесняешься, что ли? Можно подумать, я мужчин без одежды не видела!
Дарья рассмеялась, тут же смутилась и убежала на кухню. Далее Николаев помнил происходящее смутно. Всё никак не шло из памяти лицо Елены и её слова. И то, как выглядела Дарья Васильева. Теперь он вспоминал её радостную улыбку, а не белые глаза и клыки.
Ему показалось, что заснул и проснулся. Сидел у себя в комнате, в халате, и пил чай. Мария сидела прямо на полу, напротив, и тоже пила чай.
— Стало легче? — она поднялась и легонько поцеловала его. — Не смущайся. У тебя сегодня было сразу два подвига. И бой, настоящий бой. Ты хорошо держишься, я после первого раза заснуть не могла, всю ночь тряслась, пришлось напиться вусмерть, чтобы хоть как-то забыться.
— Маша, я…
— Минутку! Я сейчас, — она подняла поднос с чайными принадлежностями и удалилась. Через пару минут вернулась, прикрыла за собой дверь.
— Нет, — она прижала палец к его губам. — Не говори. Не люблю неправду, — она сняла халат, оставшись в ночной рубашке, и протянула руку. — Давай халат.
Он подчинился, не в силах отвести от неё взгляда. Мария повесила оба халата на вешалку и выключила свет.
