Мария Шабанова - Одной дорогой
Только спустя время (после еще нескольких неудачных экспериментов) он узнал, что, оказывается, его организм имеет слабое сопротивление этому наркотику, и что в больших дозах эллекрин вместо благодушного настроения вызывает тяжелые галлюцинации, однако на время повышает выносливость.
Эллекрин не вызывал сильной зависимости, но Амкут не мог отказаться от него даже после того, как попал в отряд Энимора, который очень неодобрительно относился к употреблению таких препаратов. Впрочем, бывший стражник теперь уже знал свою дозу и иногда все же баловался с эллекрином, чем порой выводил из себя своего нового командира, но ему всегда удавалось находить с ним общий язык.
Амкут продолжал прохаживаться по лагерю, и был в чудесном настроении, пока в нем не поселилось чувство беспокойства — уже светало, а разведчик до сих пор не возвращался.
— Гестага, просыпайся, — Амкут ткнул в бок помощника командира. — Кажется, случилась беда.
— Какого черта? — недовольно пробурчал Гестага, закрываясь плащом. — Ты что, опять эллекрина нализался? Вот увидишь, когда-нибудь Энимор тебе башку оторвет.
— Атх не вернулся, — ответил Амкут, пропустив мимо ушей привычные упреки и угрозы.
Через две минуты весь отряд был на ногах. Энимор строил догадки о судьбе своего разведчика, наблюдая за тем, как его бойцы собирают свои вещи. Известие о пропаже Атха ошеломило охотника за головами, ибо он был уверен в том, что при выполнении такого простого задания с опытным разведчиком ничего случится не может. Однако факт оставался фактом, и ему не оставалось ничего иного, как отправится на поиски пропавшего, но и это было не так уж просто — способности Атха не оставлять следов сыграли злую шутку с отрядом. Единственное, что они знали — это приблизительное направление, куда ушел разведчик, но уже через несколько шагов следы обрывались.
На этот раз отряд вел беретрайец Кордо, слывший неплохим следопытом, хотя в большинстве случаев он действовал по наитию, и интуиция редко подводила его. Отряд продвигался медленно и очень тихо; все чувствовали опасность, нависшую над ними, но не знали, с какой стороны ее ждать.
Кордо шел, опережая отряд на пару десятков шагов, периодически поднимая руку в знак того, что дорога безопасна; следующими шли Энимор, Гестага и Вихат, держа наготове оружие; шествие замыкал Амкут, оглядывающийся по сторонам и бравший на прицел все, что проявляло подозрительную активность.
Спустя некоторое время Кордо поднял кулак, приказывая отряду остановиться, и скрылся в зарослях. Очень скоро он вернулся, уже не соблюдая тех предосторожностей, которых придерживался во время пути.
— Здесь лагерь наших беглецов, и они оставили нам подарки перед уходом.
Действительно, Энимор обнаружил на небольшой поляне три трупа, несколько обезображенных воронами, которые уже успели устроить себе пирушку. Отогнав птиц, Гестага внимательно рассматривал тела, заодно проверяя содержимое их карманов, после чего высказал командиру свои соображения:
— Это точно их работа, посмотри, как все сделано, — уверенно заявил он и, подводя Энимора к телам, объяснял свою точку зрения. — Этому стрела попала прямо в сердце, хоть была ночь и стреляли из во-он тех кустов, — это работа твоей браконьерки, не иначе. А над этим поработал оруженосец — всадить меч в шею по самую гарду — это типичная северная выходка. Да он и тем, чтобы добить раненого не брезгует, — Гестага указал на третьего наемника.
Труп лежал, раскинув руки и вперившись в рассветное небо остекленевшими глазами, на его лице застыло выражение боли и страха. Энимор наблюдал за тем, как большая наглая ворона села на грудь мертвому наемнику и, опустив клюв в глубокую рану, начала отрывать кусочки плоти. Бандит хотел было согнать ее, но не успел он пошевелиться, как она сама улетела, напуганная резким криком Амкута.
Бледный как мел арбалетчик через минуту вылез из зарослей и попытался что-то сказать Энимору. Было видно, что он очень напуган, но определить причину было затруднительно, потому что он говорил слишком громко и нечленораздельно, сопровождая свою речь бурной жестикуляцией, которая, впрочем, только мешала пониманию.
— Перестань орать, ради всего святого! — Энимор пытался перекричать своего глуховатого арбалетчика. — Что случилось?
— Я, кажется, нашел Атха, — наконец выдавил из себя Амкут.
То, что охотники за головами увидели в сотне шагов от места побоища, заставило их понять испуг Амкута и самих похолодеть от ужаса — на земле лежали окровавленные кости, сложенные горкой, на ее вершине покоился проломленный череп, с которого кое-где еще свисала кожа и остатки лицевых мышц. Вокруг в беспорядке были разбросаны разорванные в клочья кожаные доспехи и кинжал, в котором все члены отряда узнали любимое оружие Атха, с которым тот никогда не расставался.
Первым в себя пришел Гестага, и осмотрев останки и место происшествия поближе, выдал еще одно мнение специалиста по смертоубийствам, хотя и говорил уже менее уверено:
— Его кто-то сожрал. Я бы мог подумать, что это зверь, но звери не складывают кости в горки. К тому же здесь нет следов борьбы, да черт возьми, здесь нет вообще никаких следов! Череп проломлен — может его сначала оглушили, а потом уже сожрали, тогда…
— Помолчи хоть минуту, — тихо произнес Энимор. — Амкут, Вихат, надо захоронить останки. Кордо, ты пока ищи следы беглецов, а ты, Гестага, посмотри, может найдешь следы той твари, которая это сделала.
Сам Энимор блуждал по лесу, не находя себе места. Он был потрясен потерей — бандит был очень привязан к разведчику, ведь тот был первым, кто присоединился к нему, когда он решил организовать свой отряд и переквалифицироваться в охотника за головами, к тому же саметтардец Атх был ближе ему по менталитету и образу мыслей.
Первым о результатах работы доложил Кордо, указав на довольно четкие следы, ведущие в самую чащу; Гестага уверял, что видел след, похожий на отпечаток узкой четырехпалой руки, но споткнулся и случайно затоптал его. Впрочем у Энимора не было желания проверять его слова.
Когда он вернулся к Амкуту и Вихату, которые все это время орудовали небольшими лопатками, которые отряд всегда носил с собой на всякий случай, то увидел неглубокую могилку, которую его бойцы с горем пополам вырыли, борясь с густо переплетенными корнями и травой.
— Этих тоже надо похоронить, — сказал Энимор, указав на трупы наемников.
— Да какого черта, Энимор! Ты в своем уме? Мы так до ночи отсюда не уйдем! Не буду я больше копать! — с горячностью выпалил Вихат.
— Если ты не будешь, то будут другие. Но тогда им придется рыть на одну могилу больше, — ровным тоном произнес он, выразительно глянув на непокорного беретрайца, который, плюнув на землю, молча принялся за работу.
