Neil Gaiman - Звездная пыль
Юноша потрогал цепь, соединявшую их со звездой, – холодную, как снег, и тонкую, как лунный свет в мельничной запруде или блеск серебряной чешуи форели, когда та всплывает к поверхности из водных глубин.
Вскоре он уснул.
Королева ведьм направляла свою колесницу по лесной дороге, то и дело охаживая белых козлов кнутом по бокам, стоило им притомиться. Она заметила маленький костерок в стороне от тракта, примерно в миле впереди, и по цвету пламени поняла, что огонь разожжен кем-то из ее народа. Колдовские костры обычно горят языками необычных оттенков. Так что ведьма нахлестывала козлов, пока не поравнялась с ярко раскрашенным цыганским фургоном и с костерком, возле которого сгорбилась седоволосая старуха. Она поворачивала над огнем вертел с насаженным на него зайцем. Из распоротого заячьего живота капал жир, шипя на угольях, так что ноздри щекотали сразу два запаха – древесного дыма и жареного мяса.
Пестрая птица сидела в фургоне на деревянной жердочке возле места возничего. При виде королевы ведьм она взъерошила перья и подала сигнал тревоги, хотя в случае чего сама птица не смогла бы улететь, прикованная к своему насесту цепью.
– Прежде чем вы что-либо скажете, – подала голос седая карга, – хочу предупредить вас, что я всего лишь бедная старая цветочница, безобидная бабушка, которая никогда никому не причиняла вреда. Вид такой важной и суровой дамы, как вы, внушает мне трепет и почтение.
– Я ничего тебе не сделаю, – отозвалась королева ведьм.
Старая карга, щурясь, с головы до ног разглядывала красивую леди в алом платье.
– Это все только слова, – проныла она. – Как мне поверить в вашу искренность – мне, доброй и милой старушке, которая так и трясется от страха перед вами? Вдруг вы решите ограбить меня ночью или еще чего похуже?
И ведьма поворошила палкой в костре, отчего пламя подпрыгнуло.
– Я клянусь, – сказала леди в алом, – клянусь правами и обязанностями древнего Сестричества, к которому мы с тобой принадлежим, а также могуществом великих Лилим, своими губами и грудями и своей девственностью, что я не причиню тебе вреда и буду обращаться с тобой как с собственной гостьей.
– Вот и славно, моя дорогая, – обрадовалась старуха, скаля в улыбке желтые зубы. – Садитесь к костерку. Ужин вот-вот поспеет – в одно мановение ягнячьего хвоста.
– С удовольствием угощусь, – ответила леди в алом платье.
Козлы, посапывая, жевали траву рядом с колесницей, с неприязнью поглядывая на привязанных к колышку старухиных мулов.
– Отличные козлики, – сказала карга.
Королева ведьм кивнула, скромно улыбаясь. Пламя костра отсвечивало на чешуе алой змейки, браслетом обернувшей ее запястье.
– Конечно, мои старые глаза уже не те, что прежде, – продолжала старуха. – Не ошибаюсь ли я в предположении, что один из ваших рогатых красавчиков не так давно ходил на двух ногах?
– Говорят, такое подчас случается, – согласилась королева ведьм. – Взять для примера хоть вашу прекрасную птичку.
– Эта птичка лет двадцать назад отдала за бесценок прекрасный экземпляр моей коллекции. А потом поставила меня в такое неловкое положение, что и сказать неудобно. Так что с тех пор я предпочитаю держать ее в птичьем облике, кроме некоторых моментов, когда ей нужно торговать за прилавком. Если бы я могла подыскать себе другого слугу, сильного и расторопного, не боящегося работы, пожалуй, я бы оставила ее птичкой навсегда.
Птица грустно щебетала на своей жердочке.
– Меня называют госпожой Семелой, – представилась карга.
А раньше, когда ты была еще девчонкой, тебя называли Занудой Сэл, подумала королева, но вслух не сказала.
– Можешь звать меня Морваннег, – сообщила она в ответ. Это своего рода каламбур, подумалось ей – ведь Морваннег значит «морская волна», а настоящее ее имя давно погребено под ледяной толщей океанских вод.
Госпожа Семела поднялась на ноги, доковыляла до фургона и вернулась к огню с парой деревянных чаш, двумя ножами с деревянными рукоятками и маленьким горшочком трав, высушенных и растертых в зеленый порошок.
– Я собиралась есть руками, вместо тарелки используя лопух, – усмехнулась она, протягивая одну чашу даме в красном. На чаше из-под слоя грязи проглядывала роспись – цветок подсолнуха. – Но потом я подумала – разве часто выпадает случай поужинать в такой славной компании? Так что – ничего, кроме лучшего. Вам вершки или корешки?
– Выбирай сама, – отвечала гостья.
– Тогда вам – вершки, то есть голова, со вкусными глазками и мозгами и хрусткими ушками. А мне – огузок, где нечего пожевать, кроме обычного скучного мяса.
Приговаривая, ведьма сняла вертел с огня и, орудуя обоими ножами так, что только лезвия мелькали, разделала тушку и срезала мясо с костей. Поделив зайца поровну, старуха предложила своей гостье горшочек с приправами.
– У меня нет соли, дорогая. Можете посыпать мясо травками – они отлично заменят соль. Немного базилика и горный чабрец – по моему собственному рецепту.
Королева ведьм взяла жаркое и добавила чуть-чуть приправы. Она подцепила на пробу кусочек на кончике ножа и съела с удовольствием, в то время как хозяйка все не принималась за свою порцию, вертела чашу в руках и дула на горячее коричневое мясо, так что поднимался ароматный пар.
– Ну как вам? – спросила старуха.
– Весьма аппетитно, – честно ответила ее гостья.
– Самая изюминка – в приправе, – объяснила седая карга.
– Я чувствую базилик и чабрец, – сказала женщина в красном, – но здесь присутствует еще один вкус, который я не могу распознать.
– Ах вот как, – отозвалась мадам Семела, отщипывая мясо маленькими кусочками.
– И этот вкус кажется мне непривычным.
– Он и впрямь довольно редок. Такая травка растет только в Гарамонде, на острове посреди большого озера. Как приправа она украшает любое блюдо из мяса и рыбы, ароматом отчасти напоминая фенхель, но с привкусом мускатного ореха. У цветков этой травки изумительный оранжевый оттенок. Очень хорошо помогает от испускания газов и от лихорадки, вдобавок ко всему действует как наркотик. Кто его отведает, тот в течение нескольких часов не может говорить ничего, кроме правды.
Леди в красном уронила на землю свою деревянную чашу.
– Трава лимбус? – воскликнула она. – Ты посмела накормить меня лимбусом?
– Вроде того, дорогая, – захихикала старуха. – А теперь скажите мне, госпожа Морваннег, если, конечно, вас так и в самом деле зовут, – куда же вы направляетесь в своей красивой колеснице? И почему вы мне так напоминаете одну старую знакомую?.. Ведь у мадам Семелы хорошая память, она никого никогда не забывает.
