Андрэ Нортон - Бремя Юртов
Она порылась в складках одежды и извлекла зеркальце. Лунного света не было, чтобы дать ему жизнь; она видела только диск, и он был тусклым. Пользоваться им в таких условиях означало возможность остаться беззащитной перед чьим-нибудь мысленным зондом. Она долго вертела в руках зеркальце, мечтая привести его в действие, но делала это осторожно, притормаживая свои желания.
Зов юрта, который она ощутила, без сомнения существовал. Но если то была только мысленная иллюзия, тогда Элосса действительно пропала. Холод страха пробежал по ее коже. Сознание должно контролировать иллюзию, но если оно захвачено тем, чему не может противостоять даже самый сильный юрт, что тогда? А ведь она не обладает полной властью, как старшие.
Элосса поднесла зеркало к губам, подула на него и потом, держа его на уровне глаз, сосредоточилась. Если здесь был юрт, зов достигнет его.
Она никогда еще не пользовалась диском в отсутствии света. Но теперь… Нет, она не ошиблась: диск стал нагреваться. Он сработал!
Она настоятельно звала. Ответа не было. Если юрт и был здесь, то теперь уже исчез. Попытаться рискнуть с раски? Элосса заколебалась. Воспоминание о Рте было очень свежо. Лучше не играть с силами, которых не понимаешь. Тот темный язык, что обвился вокруг Стэнса, был за пределами ее знания. Она с сожалением сжала зеркальце в ладонях, рассредоточилась и спрятала диск.
Небо стало светлеть. Похоже, они действительно шли на север. Скоро ли начнутся зимние бури? Зима всегда была нелегка для юртов, а у нее со Стэнсом не было ни припасов, ни крова, и об этом им следует позаботиться в первую очередь.
Занялась заря, и Элосса увидела внизу новую страну. Проход, в котором они провели ночь, выходил на склон, под которым лежала долина. По сравнению с обширным пространством разрушенного города, эта долина была относительно узкой, но шла на восток и запад. И Элосса была уверена, что видит блеск водного потока. Внизу на склонах была растительность, поднимались низкорослые деревья. Но во всем этом виднелось что-то нездоровое.
Тем не менее, источник воды был важен, хотя вблизи потока можно наткнуться на жизнь. Там может странствовать саргон и родственные ему хищники. У Стэнса было охотничье оружие, а у нее только посох. Даже защищаться нечем.
— Мрачно… — сказал Стэнс, подойдя к ней. — Эта местность не располагает к путешествию. Но там есть вода и, вероятно, хорошая охотничья территория.
Они пошли вниз по склону. Не сговариваясь, они пользовались по пути всеми возможными укрытиями, а Элосса приоткрыла сознание, улавливая намек на жизнь.
— Двурогие… — прошептала она. Стэнс бросил на нее удивленный взгляд. — На западе, — указала она движением подбородка. — Их четверо. Пасутся.
Он быстро кивнул и повернулся в указанном направлении, уже держа лук наготове. Элосса почувствовала легкую тошноту. Правда, она не заманивала беззащитное животное подойти ближе, но от этого ее предательство было немногим меньше. Справедливо ли это — убивать, чтобы жить? Если бы она защищалась от нападения… но двурогие не нападают. Да, она стоит перед необходимостью нарушить собственное кредо. Голодать, потому что нельзя убивать… Сильный человек может принять это, а у нее не было такой силы. А раз так, она должна принудить себя смотреть.
Животных было почти не видно в высокой траве. Их было четверо. Элосса правильно уловила концентрацию жизненных сил. Там была самка с полувзрослым детенышем и два самца.
Стэнс выстрелил. Младший самец конвульсивно подскочил, из его горла хлынула кровь. Другой самец громко закричал и погнал самку с детенышем перед собой, спасаясь бегством. Стэнс бросился вперед с ножом в руке и быстро прикончил раненого двурогого.
Элоссу снова затошнило, когда она подошла к месту убийства. Она окунула палец в лужу крови и сделала на своем лбу алый знак своего греха. Она должна носить его, пока не сможет каким-нибудь образом искупить этот грех. Раски поглядел на нее с явным изумлением.
— По моей вине погибло невинное существо, — сказала она. Ей не хотелось объяснять свой позор, но она должна была это сделать. — Теперь я должна носить кровавый знак убийцы.
Его удивление не уменьшилось.
— Это же мясо, без него мы умрем. Здесь нет полей, чтобы собрать урожай, нет спелых фруктов, которые можно сорвать. Разве юрты не едят мяса? Как же они живут?
— Мы живем, — мрачно ответила она, — и мы убиваем, но никогда не забываем, что, убивая, берем бремя смерти на себя, будь то человек или животное.
— Но ты не мазалась кровью саргона, — заметил он.
— Нет, потому что там была борьба на равных — обе жизни рисковали, и это остается на весах Первого Принципа.
Стэнс в замешательстве покачал головой.
— Ладно, пусть обычаи юртов остаются, — он пожал плечами, — а нам нужно есть.
— Мы рискнем развести костер? — девушка смотрела на конец луга, где протекал поток. Течение было быстрым и несло массу водорослей, ветки, как будто где-то наверху была буря, и вода захватывала по пути обломки.
На берегу был песок и высокие скалы, и никакой растительности.
— А что говорит твой талант юрта? — спросил он. — Если ты могла найти животное для нашего пропитания, не делая долгих поисков, то можешь также сказать, одни ли мы здесь.
Элосса не была убеждена, что вопрос был задан без скрытой враждебности. У них такое разное наследие — как знать, нет ли за его словами какого-либо другого мотива? Она замялась. Выдать свою слабость, когда она не уверена в этом раски — не будет ли это страшной глупостью? С другой стороны, нечего хвалиться своей силой, если она не может призвать ее в нужное время. Это может оказаться худшим, чем признание, что для ее способностей тоже есть границы.
— Если я пошлю мысль-поиск, — тихо сказала она, — а здесь есть равно тренированный мозг, он тут же узнает о нашем присутствии.
— Но ведь это может быть только мозг юрта, — сказал он. — Разве ты боишься собственного народа?
— Я путешествую с раски. У нас нет ненависти или страха к твоему народу, но я покажусь странной.
— Ну да, как и я в компании юрта! — согласился он. — Большинство моих родственников содрало бы с меня эту повязку, — он показал на свою забинтованную рану, — не спрашивая моего мнения.
Она приняла решение, в основном из-за мучившего ее голода: она не имела желания есть сырое мясо. Есть причина, по которой тело пересиливает все остальное — тело должно питаться, иначе погибнет и мозг.
Когда Стэнс опять занялся своим мясницким делом, она встала на колени и достала зеркальце. Поверхность диска засияла на солнце. Она посмотрела на диск и послала в него резкую мысль: «Покажи мне юрта!»
