Джей Лейк - Зеленая
Она заставляла меня бегать, прыгать, лазать на дерево, кувыркаться, падать. Я бегала по дорожке, идущей по верху внешней стены; Танцовщица отмеряла для меня расстояния, которые я должна была пролетать, не коснувшись камня. Вскоре я привыкла к виду города внизу и гадала, когда я увижу больше.
— Почему мы бегаем по стене? — спросила я ее однажды в конце весны, когда нежаркое северное лето согревало нас робким теплом. — Разве у Управляющего нет охранников?
Мы разговаривали на ходу, взбираясь на стену. Танцовщица учила меня отыскивать опоры для ног и рук в трещинах между каменными плитами.
— Никто, даже самый последний пьяница и вор, не посмеет проникнуть во владения Управляющего.
— Нас ведь видно с улицы!
— Нас нельзя увидеть, если не заглянуть внутрь. И даже если нас здесь увидят случайные зеваки, кому они расскажут? Кто мы?
— Наставницы приходят и уходят.
— Ты когда-нибудь видела, чтобы какая-нибудь еще наставница, кроме меня, приходила или уходила ночью?
Я задумалась.
— Н-нет… не видела.
— Наверное, ты догадываешься, что ворота тщательно охраняются.
— Охранники не пропускают сюда никого, даже друзей Управляющего?
Танцовщица рассмеялась:
— Вот именно! При такой работе охранникам недолго и разлениться. Поскольку им запрещено заглядывать во дворы — нарушителя ослепят, а затем казнят, — они не видят, чем мы занимаемся.
Как и говорил Федеро, помимо него, я общалась только с женщинами.
Как-то ночью Танцовщица позвала меня на другую вылазку.
Переодевшись в черное, я спрыгнула с дерева. У меня болели бедра и ягодицы, потому что днем я ездила верхом на толстой лошади. Я еще не умела хорошо сидеть верхом по-мужски. Танцовщица уже ждала меня внизу; хвост, для которого в ее трико был проделан специальный разрез, нервно подергивался.
— Госпожа, — сказала я, склоняя голову и складывая ладони — так я испрашивала позволения говорить.
— Пока я сосчитаю до двадцати, ты должна добраться до дорожки на внешней стене.
Я понеслась к стене быстро и бесшумно, как она меня научила. В ту ночь не было ни тумана, ни дождя, поэтому бежать было легко. По лестнице я подниматься не стала — не только из тщеславия, но и чтобы не разбудить госпожу Тирей. Я взобралась по стене в углу, где внутренняя стена Гранатового двора смыкалась с внешней, пробежала по медной крыше, перемахнула на внешнюю стену.
Я досчитала до шестнадцати.
Через миг ко мне присоединилась Танцовщица.
— В следующий раз добежишь на счет «пятнадцать».
— Да, госпожа.
Мы встали на внешней стене; Танцовщица велела мне посмотреть вниз. Ох, как далеко улица!
— Как ты туда спустишься?
Я задумалась.
— Можно попробовать по внешней стене, но я не знаю, скользкая она или шершавая — и на каком расстоянии расположены швы, заполненные раствором. Если я упаду, то разобьюсь о камни… Едва ли здесь можно спуститься безопасно, ведь до земли далеко. Я все кости переломаю!
Танцовщица хмыкнула.
Я огляделась по сторонам. Дорожка шла по всей внешней стене вокруг поместья Управляющего. Правда, пределов Гранатового двора мы еще ни разу не покидали, хотя сверху стена ничем не была разграничена.
— Наверное, можно пройти и дальше… Может быть, за Гранатовым двором спуск ниже, или я увижу трещину в стене.
— Что будет, если тебя застанут за пределами Гранатового двора? — тихо-тихо, даже не шепотом, а тенью шепота спросила Танцовщица.
— Госпожа Тирей изобьет меня до полусмерти и продаст в портовую таверну. Управляющему и так стоит много трудов содержать меня здесь в тайне.
Танцовщица ничего не ответила. Меня вдруг пробил озноб — и вовсе не из-за ночной прохлады. Кого она хочет из меня сделать? Никто не говорил мне впрямую о том, что меня ждет; только Федеро как-то раз обмолвился, что я стану знатной дамой. Кого воспитывает из меня Танцовщица? Ее уроки пришлись не по вкусу госпоже Тирей; вряд ли их одобряли Федеро и Управляющий.
— Я не орудие в твоих руках, — хрипло прошептала я и припустила на восток по стене, через границу моей жизни.
Пришедший с визитом Федеро подивился тому, как я выросла.
— Ты очень вытянулась, пока меня не было, — сказал он, беззаботно рассмеявшись.
К тому времени я считала себя очень искушенной; я накрепко запомнила многие важные сведения, связанные с драгоценными камнями и одеждой. Федеро оставался последним звеном, связывавшим меня с отцом и Стойким. Он единственный из всех мог точно сказать мне, где я родилась. Правда, в тот раз он был одет не как всегда. Обветренный, в легкомысленных, странных панталонах раструбом книзу и муслиновой рубахе с застежкой на плече.
Его внешний вид не был достоин моего восхищения.
— Я расту, — ответила я, думая: «И каждый день считаю колокольчики, пусть и втайне».
— Хорошо. — Федеро склонил голову, разглядывая меня под разными углами. Он больше не хватал меня пальцами за подбородок, как раньше. — Она часто тебя бьет?
— Сейчас уже меньше, — сказала я. — Я научилась держать язык на замке, а борюсь, только когда должна.
— Хорошо. Я боялся, что твой независимый, упрямый нрав доведет тебя до беды.
Его слова напомнили мне о том, что Федеро мне вовсе не друг. Друга волновало бы мое состояние; он радовался бы моей независимости и не боялся, что я причиню кому-то слишком много хлопот.
— Как твоя охота? Много ли живого товара попало в твои сети? — спросила я нарочно противным голосом — так говорила госпожа Леони, когда не рассказывала о тканях, а сплетничала с другими наставницами.
Видимо, мои слова задели Федеро, потому что он отвернулся.
— Девочка, ты многого не понимаешь!
Он ушел, а я смотрела ему вслед без всякой грусти. Этот человек украл у меня жизнь и семью. И даже если я сделала ему больно, я ни в чем не виновата. Сейчас он уйдет, а я останусь на Гранатовом дворе, под бдительным присмотром госпожи Тирей, у которой очень тяжелая рука.
Закрыв глаза, я стала вспоминать, как пахнут по утрам рисовые чеки. Потом явилась женщина-утка; она наказала меня за дерзость.
* * *В следующий раз, когда Танцовщица положила на скамью в тренировочном зале черный лоскут, я была готова к ночной вылазке. Мне хотелось доказать всем, что они не правы, а со мной всегда были ограниченными и злыми. Я по-прежнему считала, что с помощью слов сумею выбраться из заточения. И все же мне хотелось, перед тем как я покину Гранатовый двор навсегда, выместить на ком-то свою злость и досаду кулаками.
Спрыгнув с дерева на камни, я не увидела Танцовщицы на нашем обычном месте. Мне стало тревожно и страшно. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что она уже ждет меня наверху, на стене. Я молнией пронеслась по двору и взобралась наверх — наверное, поставила личный рекорд.
