Ирина Анненкова - Мой личный чародей
Последнюю фразу кот пропищал как-то уж совсем гаденько, а затем ехидно воззрился на меня.
— Правильно, Славка? У нас с тобой тут ни ложа нет, ни новобрачных! И правильно: зачем они нам сдались? Всё верно: ведьмы замуж не выходят! Оно нам надо?!
Я застыла на месте.
Нет, конечно же, конечно же, я не поверила ни единому слову из тех, что тогда выплюнул мне в лицо дымящийся от ярости Сивелий. Или, если уж быть до конца честной с собою, не позволила себе поверить в то, что мой любимый чародей мог желать того же, что и сумасшедший колдун, одержимый манией величия.
Ну, а та крупица темного огня в груди, которая занялась от исполненных презрения и ненависти слов чернокнижника, а теперь исподволь, день за днем, сушила и выжигала мою душу… что ж, ее я постаралась запрятать в самый дальний чуланчик, выкинуть ключик и не думать, не думать, не думать… и я надеялась, что мне это удалось!
Напрасно я так считала.
От немудрящей Степкиной шутки, от сказанного наобум неосторожного слова у меня перебило дыхание. Сердце споткнулось, замерло, неуверенно вздрогнуло, а затем сорвалось в головокружительный намет.
Наверное, несмотря на все мои героические усилия, что-то такое всё же отразилось у меня на лице. Степка внезапно перестал паясничать, подскочил, уперся передними лапами в мои колени и тревожно заглянул в глаза.
— Слав, ты что? Что с тобой? Ты вдруг стала на себя не похожа! Вспомнила что-нибудь, да?
— Всё в порядке, Степа, — ровным голосом ответила я, аккуратно поднимаясь с поваленного дерева, на котором сидела, и роняя кота с колен. — Ничего не случилось. А что, собственно, могло случиться? Ты отдохни, а я пойду по лесу пройдусь, ягод поищу. Что-то мне ягод захотелось.
Сперва неторопливо, но с каждым шагом всё быстрее и быстрее я пошла прочь. Против обыкновения, Степка промолчал и даже не увязался за мной. Наверное, научился читать по лицам.
В лесу было душно и сыро. Хвойный опад плотным ковром лежал на земле, не оставляя ни малейшего шанса кустикам черники и земляники. Да я их и не искала.
Не разбирая дороги, я неслась через лес, перепрыгивая через камни, ныряя в овраги, оскальзываясь на влажной иглице и с треском продираясь сквозь густой подрост. Мне было страшно лишь одно: упасть, остановиться, замереть, так как откуда-то я знала: стоит только этому случиться, и всё — темное пламя вырвется наружу, полыхнет и сожжет меня дотла. Несмотря на прохладный день, я задыхалась, моя одежда насквозь промокла от пота, но именно это напряжение, мало-помалу истощавшее мои силы, становилось моим спасением.
Понемногу я начала заворачивать обратно к берегу реки, замедлила свой бег, а затем, тяжело дыша, перешла на шаг. Не получив желанной пищи, черное пламя стало стихать, неохотно оставляя меня в покое — я знала, не навсегда. Однако мне было понятно, что на сегодня самое страшное миновало. Сегодня я оказалась сильнее собственного страха. Еще совсем немного, и я вновь сумею полностью овладеть собой.
Наверное, я была целиком поглощена своими попытками окончательно обуздать рвущиеся на свободу чувства. Поэтому ничего не услышала и не почувствовала, пока не выскочила на небольшую полянку, заросшую дикой малиной.
Совсем молоденькая рыжеволосая девушка, одетая в длинную полосатую юбку и простую узкую рубаху, с заплаканным и перепачканным лицом, полусидела — полулежала, привалившись к гладкому торчащему из земли валуну. Рядом с нею на боку валялась пустая ивовая корзинка, довольно большая. Морщась от боли, рыжуха обеими руками ощупывала и баюкала свою правую коленку. При виде меня девушка вскинулась, влажные глаза ее испуганно расширились, а изо рта вырвался такой оглушительный вопль, что от неожиданности я подскочила и заорала в ответ.
Так мы и голосили, вытаращившись друг на дружку, пока я вдруг не осознала, что приключившаяся до этого со мною истерика (а это была самая что ни на есть настоящая истерика, уж поверьте знахарке на слово!) прекратилась так же внезапно, как и началась. И это, надо заметить, только подтвердило поставленный диагноз. Я тут же замолчала и принялась терпеливо ждать, когда девушка опомнится и последует моему примеру.
Что, собственно, вскоре и произошло. Девица перестала вопить, немного подумала и удивленно сказала:
— О!
Я слабо улыбнулась. Сейчас это было очень странное ощущение. Улыбка. Так просто и так невероятно. И так правильно.
— Я тебя напугала? Прости, пожалуйста. Я не знала, что ты здесь сидишь… что-то случилось? Тебе нужна помощь? Что-то с ногой? Давай, я посмотрю. Ой, а ты меня понимаешь? — наконец спохватилась я.
— Я тебя понимаю, — приятным голосом негромко сообщила девушка. К моему восторгу, она говорила на том же языке, что и я, правда, произносила слова как-то немного иначе. Что ж, мне и так было понятно, что я не дома. Но если живущим тут людям знаком мой язык, то это значит, что дорога в Синедолию должна быть им известна! Да наверняка!
— Ты здесь живешь? Твой дом далеко? Ты упала? Очень болит? Покажи мне ногу, я посмотрю, что можно сделать. Меня зовут Веслава, а тебя? — продолжала тараторить я, а девушка, успокоившись, благосклонно соглашалась:
— Живу, недалеко, меня зовут Сина, упала, ой, больно!
— Скажи мне, Сина, а в какой стороне твое село? — спросила я, осторожно водя рукой около больного колена. — Знаешь, с ногой у тебя ничего страшного; думаю, простой ушиб. Я сейчас тебе её полечу, и ты сможешь идти. Но вот о грибах, — я покосилась на корзинку, — на сегодня придется позабыть, и лучше бы сразу пойти домой, так как после моего лечения у тебя может начать кружиться голова. Ты не волнуйся, я тебя провожу.
— Кружиться голова? — удивилась девушка. — Почему? Я не ударялась.
— Потому что я заговорю твою коленку. Ну, зачарую, чтобы потом не болела и не распухла, понимаешь? Но потом ты, скорее всего, почувствуешь слабость и захочешь спать. Это нормально, бояться не стоит.
— Ты что, колдунья? — Сина настороженно отодвинулась. Теперь, сжавшись с комок, она испуганно таращилась на "злобную ведьму". Ну, ясное дело.
— Знахарка, — успокоила я девушку. Что ж, оказывается, предрассудки везде похожи. Чтобы заговорить простейшую рану, порой приходится потратить уйму времени, чтобы прежде хорошенько заговорить пострадавшему зубы. — Да не волнуйся ты так, я не причиню тебе никакого вреда. Ну, всё, не дергайся, хорошо? Расслабься! Вот, молодец.
Хвала Богам, мне удалось быть убедительной, и вскоре Сина прекратила свои бесплодные, но от этого не менее болезненные попытки отползти и закопаться в малиннике и дала мне заняться ее поврежденным коленом. Всё-таки полезная штука эти умиротворяющие чары! Заставив слегка оглушенную девушку разогнуться, я склонилась над нею. Сейчас быстренько обезболю пострадавшую конечность, разгоню намечающийся отек, нарежу из своей накидки полос и наложу фиксирующую повязку. Потом сбегаю за Степкой, и мы с ним потихоньку отведем охромевшую Сину домой. И уже к вечеру мне, возможно, удастся разузнать, где мы очутились и как отсюда выбраться. Да ясное дело — удастся!
