Михаил Успенский - Время Оно
Жихарь кое-как заправил одной рукой рубаху в порты, поместил вороненка за пазуху («Не царапайся, окаянный!») и полез по узеньким сходням в погреб. Вороний царь остановил его, услужливо отыскал еще тлеющую головешку и подал богатырю. Жихарь раздул пламя и спустился вниз.
Погреб оказался обширным, там было всего много – куда больше, чем в избе. И оружие наличествовало. «Вот же сквалыга старый!» – подумал Жихарь про
Беломора, одарившего его на дорожку порченым мечом, хотя про мертвых плохо думать не полагается.
Среди бесконечных темных склянок он отыскал наконец две, стоящие рядом и наособицу. Одна склянка украшена была изображением солнышка, другая же – месяца, который есть солнце мертвых. Больше богатырь ничего искать не стал и вылез на белый свет.
– Отпусти внучка, – сказал седой царь. – Дело верное, старый ворон мимо не каркнет. У кого же мы, по-твоему, это зелье добывали? У Беломора и выпрашивали…
– Потерпит, не околеет, – хладнокровно сказал Жихарь. – Часом раньше, часом позже… Вдруг там простая вода?
– Правильно делаешь, – вздохнул седой. – Никому верить не надо. Особенно людям.
Жихарь откинул тряпку. У старого волхва даже глаз не было видно – сплошная черная короста.
– Эй, эй, – забеспокоился вороний царь. – Сперва мертвую применить надобно, а то он очнется слепой да увечный – так не поблагодарит избавителя…
– От древних людей и птиц советами не пренебрегаю, – сказал Жихарь, сколупнул ногтем со склянки восковую нашлепку, зубами пробку вытащил…
– Не голой рукой, – предупредил еще раз седой ворон. – Тр-ряпку!
Тотчас же одна из птиц отыскала и доставила Жихарю прожженное во многих местах полотенце. Жихарь сложил его в несколько раз, смочил в зеленоватой и вонючей жидкости и провел несколько раз по лицу мертвеца. Короста разом сползла, под ней показалось желто-белое лицо волхва. Лицо было спокойным, точно и не испытывал он перед кончиной лютых пыток, а прилег отдохнуть да и отошел во сне в Костяные Леса – или куда там волхвам положено.
– Теперь все тело смажь, – распоряжался вороний царь. Видно, немалый у него был опыт в подобных делах.
– Вот же зверье, – приговаривал Жихарь, обмывая тело мертвой водой. – Нет, вы у меня тоже претерпите, дайте срок…
Потом он перевернул Беломора на живот, привел в порядок затылок, спину и прочее. Проверил, в нужных ли местах гнутся руки и ноги. Затем, следуя указаниям вещей птицы, снова перевернул на спину. Вороненок за пазухой притих.
– Зубы ему разожми и лей живую воду прямо в рот! Да не щепкой разжимай, надави вот здесь и здесь!
«Славный какой вороний царь, – подумал Жихарь. – А то бы я в одиночку наврачевал, пожалуй!» Зубы у волхва были как у молодого.
Жидкость из солнечной склянки пахла мятой и полынью, и полынную горечь, видно, покойник почувствовал, потому что губы у него скривились.
– Всю выливай, всю!
Последние капли упали в полуоткрытый рот, только несколько попали на обгоревшую бороду. Тело волхва содрогнулось, выгнулось дугой. Руки и ноги бестолково задвигались. Потом Беломор вытянулся и задышал – медленно и глубоко.
– Он спит, – сказал вещий ворон. – Но скоро проснется. Выполняй уговор.
– Я вот тоже задремал, так всю зиму проспал, – проворчал богатырь, но пленника все-таки вытащил на белый свет, посадил на ладонь и подбросил.
Вороненок покувыркался в воздухе, потом кое-как совладал с крыльями и, вереща, полетел к любимому дедушке – жаловаться на лихого и коварного человека.
Лихой же и коварный человек вдруг почувствовал страшную усталость, прислонился к недогоревшим нижним венцам стены и тоже уснул – второй раз за день. Только снов никаких не видел.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ешь пироги с грибами – держи язык за зубами
Пословица…Питайся ими – и молчи.
Федор ТютчевКто-то плеснул ему в лицо холодной воды.
– Вставай, арап, – послышался знакомый сварливый голос.
Жихарь открыл глаза.
Волхв Беломор, живой и здоровый, одетый в белый саван, склонился над ним.
– Дедушка Беломор, – обрадовался Жихарь. – Значит, не обманул меня старый ворон – очнулся ты…
– А откуда ты, арап, меня знаешь? – спросил Беломор.
– Вовсе я не арап, – обиделся Жихарь. – Арапов-то я много повидал, они все чернущие…
– А ты, можно подумать, белый лебедь, – сказал старик.
– Вон что! – догадался богатырь. – Так это я на пожарище весь учучкался сажей да пеплом.
Он послюнил палец и потер щеку.
– Еще того тошней – белый арап! – вздохнул волхв.
– Вот заладил – арап да арап! – рассердился Жихарь, поднялся и побрел к протоке. Там он разделся до пояса и долго мыл и оттирал песком лицо и шею. Потом, не одеваясь, вернулся на пепелище. Только пепла уже не было, словно вихрем унесло. Беломор в покойницком саване бродил туда-сюда, считал урон, бормотал что-то себе под нос, и не просто так бормотал, а с толком, потому что черные бревна помаленьку светлели, переменяясь в свежеоструганные.
– Дальше изба сама себя долечит, – махнул рукой старик и обратился к Жихарю: – Видишь, всей одежды-то у меня осталось. – И огладил саван по бокам. – На смерть готовил, на житье пригодилось… Кто же ты таков, парнище, кто тебя надоумил, как мне пособить?
– Дедушка, – жалобно сказал Жихарь. – Неужели и ты меня забыл? Я ведь Жихарь, тот самый, которого ты за Полуденной Росой посылал… Глянь-ка получше!
Беломор глянул получше, но легче от этого не стало.
– За Полуденной Росой, – сказал он, – посылал я вовсе не тебя, а подлеца Невзора. Только он тогда не подлец был, а добрый молодец. Невеликого, правда, ума, зато честный и смелый. Урок мой он выполнил, я это знаю, и домой благополучно вернулся, а дома-то его вроде как подменили…
– Дедушка, так это не его подменили, наоборот – он меня подменил!
– Ты вроде парень неплохой, только выдумывать горазд, – сказал Беломор, складывая в единое целое изрубленную лавку. – Но, раз уж ты меня из мертвых поднял, проси чего хочешь. Желаешь, к примеру, вечно в молодости пребывать, не стареть?
– Не желаю, – сказал богатырь. – Во-первых, мне это уже предлагал твой добрый приятель – Мироед, знаешь такого? Во-вторых, не желаю, чтобы меня вечно учили и наставляли, словно отрока в дружине. В-третьих, за вечную-то молодость и платить придется вечно, а?
– Догадлив, – проворчал старик. – Тогда проси чего-нибудь другого.
– Попрошу, – сказал Жихарь и глазами проследил полет доски на крышу – изба и вправду потихоньку воссоздавалась. – Попрошу, только не удивляйся. Поклянись, что поверишь любому моему слову, крепко поклянись, а потом выслушай.
