Алекс Готт - Белый Дозор
— Да, это так. Я еще с вокзала в Москве чувствую себя среди своих. У меня столько вопросов, — призналась Марина, устраиваясь поудобней на нижней полке, у окна. Напарник Навислава присоединился к их купейному обществу. Самому Навиславу, по всей видимости, было все прекрасно известно, и он остался в коридоре охранять их сборище от любопытных проводников и праздношатающихся пассажиров в подпитии.
— Начнем же. Прежде несколько слов для тебя, Великая Сестра, чтобы тебе встать в самом начале нашего пути и постичь его суть от начала и до конца, ведь самое главное для каждого человека — это суметь ответить себе на вопрос, для чего он здесь находится, для чего живет… — Велеслав сел прямо на пол и поджал под себя ноги. — Итак, все мы здесь, кроме тебя, обретенная нами Сестра, члены одной общины родноверов, избранным вещуном и волхователем которой я и являюсь. И мы же Дозор Черный, Навьей волей Владычицы Посмертия Мары собранный. — Велеслав низко склонил голову, и на мгновение в призрачном свете черных свечей показалось, что змея на его затылке живая, извивается всем телом, сокращая мышцы под искусно прорисованной неведомым мастером кожей. Меж тем он продолжал:
— Община наша принадлежит к Шуйному пути, или к пути левой руки. Наши радари проводят только обряды шуйные, не касаясь обрядов десных, или обрядов правой руки, и взывают к милости богов, особенно почитаемых на Шуйном пути, а это, конечно же, Велес и Мара. Отсюда и имя мое — Велеслав, данное мне при моем втором рождении, когда отказался я от ложных ценностей этого гибнущего мира и обратился к служению родным богам… — Он помедлил немного, замер, словно к чему-то прислушиваясь:
— Я услышал какой-то странный звук. Вы слышали, как будто перезвон колокольчиков?
— Нет, вроде все было тихо, — ответили все и Марина вместе с ними, поскольку она тоже ничего такого не слышала.
— Должно быть, показалось, — всё еще настороженно пробормотал Велеслав. — Нервы на пределе, особенно если учесть, что мы затеяли и что нас ожидает. Дозор всегда выступает впереди основных сил и порой попадает в засаду, а вот уж этого мне совершенно не хотелось бы. Что ж, — он через силу улыбнулся, — спишем мою галлюцинацию на нервное перенапряжение и продолжим. Все мы, избрав Шуйный путь и отказавшись от всего мирского, выступили единым Дозором и решили отыскать место, где, по нашим сказам, живет древнее знание, к которому привести нас должна Великая Сестра, Мары избранница, имеющая тяжкий недуг, по которому узнаем ее среди людского множества. Тогда, с помощью кощных ядов и заветных слов, да соделается она здоровой и укажет нам путь верный, с нами в Дозоре его пройдя до конца. Всё так и вышло, — он, в который уже раз, преклонил голову перед Мариной.
— Гой-Мара! — воскликнули все.
— Гой-Ма! — отозвался Велеслав. — Только девять смогут спастись милостью Мары. Теперь нас точно это число. Всё идет так, как предсказано в древние времена, когда Шуйце, левой руке Мары, отдана будет власть над всем миром. Да свершится так!
— Гой-Велесе! Гой-Мати-Ма! — вновь ответили ему в том купе.
— Истинно же ведает всякий, имеющий мудрость, что есть Десный путь, путь правой руки, путь Прави и Света, и есть путь Шуйный, путь левой руки и Нави, где безраздельно владычествуют Чернобог-Велес и Мара — Богиня пекельного пламени, свет поглощающего. Шуйный путь, братья и сестры, наш путь. Почитаем мы Велеса и Мару отцом и матерью всего сущего, владыками смерти, рушащими и создающими миры, ведущими души живые сквозь врата смерти в жизнь новую и вечную, гой! — Голос Велеслава креп в низких частотах, разрастался, заполняя, казалось, не только маленькое купе, но и весь вагон и весь поезд, многократно перекрывая перестукивание колесных пар состава:
— Не для пугливой души путь Шуйный, помните всегда про то. Не для того говорю сейчас вам, чтобы сомнения грызли сердца ваши, но для того, чтобы помнили — нет у нас дороги назад. Раз избрав путь наш, да не свернем с него, отдадим себя на Шуйном пути без остатка, вручим душу свою Велесу, а коли есть среди нас усомнившийся, слабый духом, тать, замысливший недоброе или по глупому любопытству своему в число наше вошедший, то учует его та, кто по радениям и чаяниям нашим ныне обретается среди нас в образе Великой Сестры! Да заберет Мара тело предателя, да растерзает его воронье и дикие звери, а душу его пугливую да утащит Мара к себе в чертог. Да потеряет он себя на веки вечные, безвозвратно. Слава роду, Гой-Мара-Мать!
— Да будет так, — молвили остальные.
— На Шуйном пути оставили мы все привязанности этого мира, дабы познать мир закрадный, Навий, спастись волею Чернобога, отправившего нас в дальний путь, приславшего нам образ всесильной жены своей Мары, той, кто владычествует в смерти, чье слово и плоть теперь обретаются среди нас. Мара явит нам подлинный лик свой, возродится и обретет полную власть, этого лишь желаем мы, ее верные служители. Нет среди нас рабов, ибо раб мерзок перед Марой — воплощением гордости и свободы, чистого знания, а всего этого нет у раба, блуждающего в потемках собственного невежества и страхов. Все вы здесь, — он медленно обвел глазами всех присутствующих, на чьих лицах плясали тени от двух черных свечей, — пришли в общину по своей воле, по родовому велению, разочаровавшись в ложных богах, что только требуют себе почестей и жертв, ничего не давая взамен, и лишь разнообразные попы рады славить их, ибо им такое славление дает прокорм столь обильный, что сверх всякого тучны они не только телом, но уже и души их заплыли жиром. Долго я выбирал вас, присматривался к каждому и с каждым беседовал не один день с глазу на глаз, всем вам о том ведомо. И вот теперь, когда мы начали исполнять завет Мары на Шуйном пути, я хочу спросить вас: не ослабла ли вера ваша?
— Нет, Велеславе! Сильна вера наша, как в день, когда уверовали мы, — хором ответили все, кроме Марины, у которой скопилось такое количество вопросов, что уже и голова от них шла кругом. Она умоляюще посмотрела на Велеслава, и тот, перехватив ее взгляд, с пониманием кивнул, мол, «потерпи немного, всё знаю, всему свое время».
— А коли нет, то ответьте, готовы ли вы к лютым испытаниям?
— Готовы, Велеславе, — ответили все, и лишь один из них, печальный лицом, худой, нестарый еще общинник промолчал. Это не укрылось от чуткого ока Велеслава.
— Зачем молчишь, Яромир? В чем имеешь печаль? — пытливо спросил он у того, кто назывался Яромиром.
— В том лишь, что не знаю, сколько еще всем нам ждать явления ее, прихода ее в наш мир, когда плоть, носящая ее, распадется и явит нам подлинно-темный лик Богини Макоши. Да и будет ли так, свершится ли? Не уверую, покуда не увижу своими глазами доказательства слов твоих, Велеславе. Не гневайся, но пойми меня. Считаю, что не один я здесь думаю так же, но лишь я решился вопросить об этом от всего Дозора нашего.
