Юлия Андреева - Ветер из Ига
С другой стороны, Ким был смущен и повержен произошедшим насилием. В ордене говорили — живи по правилам мира, в который ты попал. А по этим правилам не было ничего зазорного в том, чтобы трахнуть пленницу. Это было даже в порядке нормы, отчего же не попользоваться тем, что и так принадлежит тебе? Тем не менее Ким страдал.
От чего? От того ли, что воспользовался чужой беззащитностью и слабостью? Тем, что, возможно, своими действиями приблизил конец смертельно больного существа? Или от того, что то же самое хотел проделывать с девицей его сын, а точнее сын настоящего Дзатаки. Впрочем, кто должен был бы благословить вселение Кима в тушку Дзатаки, так это Хаято. Незаконнорожденный мальчик, о котором его родной отец предпочитал не вспоминать и которого нашел Ким-Дзатаки. Нашел и поступил по справедливости: взял в замок, обучил всему, что приличествует знать юному самураю и сыну даймё, официально признал законным наследником.
И теперь сам же Ким-Дзатаки и обокрал парня, быть может, растоптав его романтические порывы или просто отобрав законную трофейную добычу.
— Мне только конфликта отцы-дети не хватало. — Он сплюнул себе под ноги. — Хотя, возможно, сын ничего и не заметит, или заметит, но не посмеет возразить. Кто из нас князь? Кто князь, тот и прав!
Он снова ощутил укол совести и, прибавив шага, оказался в пристройке, отведенной для купален.
Заметив даймё, служанка встала на колени, ткнувшись лбом в песок.
— Ванну, быстро, — скомандовал Ким-Дзатаки, злобно зыркнув на женщину. Не дожидаясь приглашения, он прошел в баню, обнаружив там полную ванну. Вода слегка подостыла, должно быть, любящая купания его наложница Симако велела приготовить для себя ванну и, как это с ней случалось частенько, не явилась, уснув посреди бела дня или была призвана строгой женой Кима Садзуко, которая обожала докапываться до всех и вся.
Не пытаясь выяснить, для кого приготовлена ванна, Ким-Дзатаки сорвал с себя одежду и, побрызгав на себя водой, быстро намылился. Та же служанка, скинув с себя пояс и кимоно, поспешила к господину, решительно взявшись за мочалку. Когда тело даймё было растерто до красноты, служанка ополоснула его водой из ковшика, после чего Ким забрался в полуостывшую ванну.
Велев принести себе чистую одежду, он протянул руку и, взяв с лавки свою охристую накидку, втягивал какое-то время запах прелых листьев, пока тот не заполнил его изнутри.
— Завтра отправлю сына разбираться с разбойниками, обосновавшимися в горах Синано, и можно будет повнимательнее приглядеться к этой пленнице, — засыпая, решил Ким. При воспоминании о пленнице он снова почувствовал возбуждение. — Да, два медведя не уживутся в одной берлоге, Хаято придется уйти, оставив девушку в замке.
— Как же славно здесь пахнет, Дзатаки-сама! — Служанка уже сбегала на улицу и теперь, вооружившись тряпкой, вытирала забрызганный пол.
— Чем пахнет? — невольно проснувшись, переспросил Ким.
— Пахнет осенними листьями, — служанка с аппетитом вдохнула воздух. — Должно быть, Садзуко-сан добавила какого-то благовония в ванну. А запах-то, запах какой! Закрываешь глаза, и словно ты глубокой осенью в горах, под ногами пестрый ковер, над головой голубое небо, а деревья, деревья вокруг все красные, точно факелы.
Глава 17
Приглашение в замок Синано
Учителя древности учат, что самурай ни при каких обстоятельствах не должен расставаться со своим мечом. В ванной или постели можно использовать тупой либо деревянный меч. Пусть он не рассечет противника, но все равно нанесет ему немалый урон.
Арекусу Грюку. Из записанных мыслейБыло немного странно для приближенных к особам Токугава-но Дзатаки и Токугава Хаято отправляться со срочным приглашением в христианскую общину «Девы Марии скорбящей» — и отец, и сын исповедовали буддизм. Странно встречать там не грозного настоятеля или настоятельницу, а невзрачного сторожа с неприметным пустым лицом и скучными глазами, который, казалось бы, только и мог, что кланяться и произносить сладкие речи, словно принадлежал не к самурайскому, а к торговому {5} сословию. Не менее странно было предписание обращаться с увальнем со всей возможной вежливостью и деликатностью, посадить господина Иэёси в удобный паланкин, на коне этот мешок дерьма явно растрясся бы и добрался до границы Синано в неполной комплекции, и со всей прытью двигаться в замок своего господина. Три дня пути, между прочим, за которые им, несмотря на приказ о срочности, следовало не только кормить и устраивать на ночлег монастырского сторожа, а еще и охранять его покой, словно он не простой слуга, каких тысячи, а важная особа навроде владетельного даймё.
Все это очень не нравилось друзьям юного Хаято, которых он отправил в Киото за бывшим вассалом Ода Нобунага.
Всю дорогу маленький человечек, казалось, специально старался доводить молодых самураев, то и дело вежливо прося их то сделать неурочную остановку, то поменять выделенную им на постоялом дворе комнату на другую, а то и вовсе все должны были, скрипя зубами, ждать, пока увалень попарится как следует в баньке или полюбуется на восход солнца. Все это доводило торопливых, спешащих как можно скорее выполнить приказ юношей, так что они мечтали поскорее доставить Иэёси-сан к своему господину, чтобы на обратном пути, когда тот сделается не нужным сыну даймё, с честью забрать его голову.
Иэёси-сан ощущал нетерпение молодых людей, но ему было необходимо выиграть как можно больше времени для того, чтобы обдумать положение, в которое он попал, и заодно выспросить у неугомонных юнцов о последних новостях в Синано, а то и в сегунате. Шутка сказать, Токугава Дзатаки приходился сводным братцем покойному Токугава Иэясу и дядей нынешнего сегуна Хидэтада.
Так, он довольно быстро выяснил, что Токугава Дзатаки и его сын почему-то напали на местечко Такамацу, где обосновались синоби, разбили последних и даже забрали двух пленниц. Все это сразу же не понравилось Иэёси-сан, который, в отличие от мало понимающего в делах синоби Дзатаки, знал наверняка, что в природе просто не существует синоби, которых можно истребить отрядом, численность которого не превосходила двести человек!
Такого не могло быть, потому что не могло быть никогда!
Поэтому вначале Иэёси-сан решил, что недооценил присланных за ним воинов, которые умели скрывать секреты своих господ, подсовывая вместо них глупые сказки, но тогда зачем сын Дзатаки вызывает его к себе? Из письма он понял, что должен проконсультировать его милость по известному ему вопросу и осмотреть одну особу. Не ту ли особу, что была взята в плен в замке синоби? А если предположить, что такая особа действительно есть, следовательно, был совершен беспримерный штурм замка и убиты десятки воинов-невидимок.
