Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина
Шла ночная разгрузка. Трапы прогибались и скрипели под босыми ногами согбенных под объемными тюками темнокожих людей, очень худых и неимоверно измученных.
– А ну, шевелись, удобрение зыбучих песков! – время от времени ревел широкоплечий смуглый надсмотрщик с хлыстом в руке.
Он с наслаждением проглатывал коричневые финики, выплевывая косточки в рабов. Иногда толстяк прерывал свое занятие для «почетного» удара плетью по сгорбленной спине или четко проглядывающим под кожей ребрам какого-нибудь несчастного.
Разнообразные грузы: бочки, ящики, тюки, мешки и вязанки – укладывали неподалеку, где их вскоре должны были погрузить на мулов и отправить караваном на север.
Торговля в порту не прекращалась ни ясным днем, ни даже ночью, как сейчас, когда огромные масляные фонари и тысячи факелов освещали кипящий суетой берег. На огромный рынок Шехре, что рядом с портом, свой товар привозили торговцы со всего Со-Лейла, намереваясь продать здесь награбленное или добытое. Оружейники предлагали огромный выбор всевозможных средств для убийства – самого ходового товара в степях. На Шехре, знает каждый, можно было найти все, что душе угодно, – даже драгоценную гномью сталь и шкуры снежных троллей, добытые в далеких северных горах. Кроме того, вверх по реке сюда поднимались корабли пустынных султанов – друзей, союзников или врагов, это уж как получится.
Вот и сейчас с кормы разгружающейся торговой ганьи свешивались синие флаги с восточными письменами и изображением белого кривого меча, рассекающего волну. Судно будто бы выпячивало высокие борта, хвастаясь красноватой обшивкой, все доски которой были сшиты при помощи шнуров. Из чрева глубоких вместительных трюмов появлялись все новые грузы, и казалось – им нет конца. Матросы собирали оба косых треугольных паруса и крепили их к реям.
Когда из каюты вышел высокий человек в длинном сиреневом плаще, закрепленном на плече кривым кинжалом-джамбией, рабы в ужасе разбежались в стороны, освобождая дорогу. Все, как один, они едва ли не вжались в доски палубы, склонив головы и крепко зажмурив глаза.
Вышедший на воздух человек был явно благородного происхождения, несомненно, богат и влиятелен. Неосторожный раб осмелился приоткрыть один глаз и взглянуть на господина, что строжайше запрещалось. Он увидел сиреневую чалму с длинным черным пером и повязку, скрывающую лицо. Из-под полы плаща мореплавателя выглядывали остроносые сапожки с подкрученными кверху носами. Расшитый золотистыми нитями ан-харских стихов подол он сжимал рукой в вычурной перчатке, исписанной зеленой вязью. Длинные белые волосы свидетельствовали о том, что их носитель – истинный асар, благородный человек...
Больше раб не увидел ничего – перед самым его лицом свистнула плеть, скользнув по щеке. Бедняга захрипел и уткнулся лицом в доски. Остальные невольники еще крепче зажмурили глаза. Некоторые даже прикрыли их ладонями, чтобы не подумали, будто они подглядывают. Жестокий надсмотрщик продолжал и продолжал бить, пока не выдохся. Плеть опускалась еще не менее десяти раз. Этого хватило с лихвой – раб затих без движения на палубе. Его спина и бока, будто бы алой нитью, были расшиты предостережениями-порезами, которые могли бы значить: «Не смей глядеть, не то хлыст оближет тебя до смерти». Кровь проступала из вытянутых ран, стекая по серо-коричневой коже на доски...
С деревянных мостков причала раздался хриплый рычащий голос:
– Хе-х! А ведь некоторые еще меня называют зверем!
Мореплаватель в сиреневом плаще перевел взгляд на говорившего. В тени корабля стоял широкоплечий мускулистый здоровяк, кутавшийся от ночной прохлады и речной влаги в красивую шкуру с серебристым мехом. У него были спутанные, цвета воронова крыла волосы, не увязанные вместе в хвост, как положено по обычаю орков, а свободно спадающие на плечи. Уши его оттягивали несколько увесистых золотых колец – подарок союзных султанов, а на шее красовалось ожерелье из клыков волка, подношение старшего шамана. Опираясь на двухстороннюю руническую секиру, степной житель глядел прямо в глаза благородного восточного мореплавателя.
– Отбирай жизни у врага – и ты зверь, – прорычал орк. – Отбирай у своих собратьев – и будешь достоин именоваться высшим. Вы ведь себя именно такими считаете, люди?
– Он не собрат мне, – сильным и уверенным тоном ответил приплывший господин. – Геричи – рабы от рождения и существуют в песках лишь для служения нам, асарам!
– Людская гордость хуже терновника под ногами! – На лице орка застыло каменное выражение. – З’архи также рождены рабами, но каждый из них может отвоевать себе свободу.
Снисходительно улыбнувшись, мореплаватель спустился по дощатому трапу на причал и хлопнул по плечу огромного носителя серебристой шкуры.
– Давно не виделись, друг... Я скучал по тебе и успел позабыть, что ты горазд на унылые и утомительные нравоучения. Но вот по чему я нисколько не скучал, так это по алому свету над городом. – Асар, прищурившись, поднял глаза к небу, наблюдая за низкими тучами с кроваво-красным подолом.
– Алая луна взошла над Сайм-Ар-Х’ананом, – согласился орк. – Шаманы празднуют сегодня день Первого Зверя.
– Насколько я помню, здесь постоянно витает алый пепел, – усмехнулся асар. – Ваши шаманы всегда хоть что-то да празднуют.
Обернувшись, он кивнул надсмотрщику. Тот взмахнул плетью и закричал:
– Все в трюмы, крысы! Кандалы и цепи не забудьте... и ящерицу эту посреди палубы тоже! Вперед!
Бедные геричи, не открывая глаз, на ощупь поползли к люкам трюмов.
– Давно ли ты стал таким, Кариф? Давно заковал в металл сердце? – Здоровяк прищурился и зашагал по настилу причала к берегу. – Помнится, благороднее и честнее тебя не было никого из ваших. Ныне же ты просто забиваешь до полусмерти безоружного раба лишь за то, что он одним глазком глянул на твою... рраагх... светлость.
– Я плыл из порта Эгины под именем Селима, купца из Ан-Хара. – Шагая рядом, Кариф глядел себе под ноги. Доски набережной сменились песком улицы. – Корабль этот не мой, и я не совсем честным способом одолжил его, выдав себя за несчастного купца, да примет его душу пустыня. Рабы не должны были меня узнать. Ты ведь слыхал, друг мой Грышган, что султан и его... – он многозначительно запнулся, – ближайший совет объявили на меня охоту?
– Да, рог тура мне в бок! – осклабился Верховный Вождь степного народа. – «Необоримые» приходили к оркам! Они требовали от меня... – он ткнул себе когтистым пальцем в грудь, – от меня, слышишь, Кариф, чтобы я чью-то там голову преподносил им на блюде! И это сейчас, после всех моих неудач! Чтобы защитить свою честь, я сказал, что если «Необоримые» не уберутся из моего города до заката, я выкину их трупы в реку или скормлю волкам на арене Топора. Вожди Кахерона и так в ярости! Они рычат мне, что я упал... выпал... пррроклятье, как это у вас говорится?
