Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — гроссфюрст
Крис с прежним укором в глазах смотрел с портрета, там все застыло, ни листок не сдвинется на ветвях, словно огненная святость Тертуллиана сожгла все, что он не одобряет.
— Вот видишь, — сказал я ей то ли виноватенько, то ли с упреком, — тебе там хорошо, а тут не совсем уж… Даже очень не совсем.
Она не откликнулась, хотя чувствую, что смотрит, видит, следит, а мне пока некогда урвать время, чтобы попытаться хотя бы узнать от нее больше о том мире, откуда она, и вообще не бросать это на полдороге, даже не на полдороге, а на первом же шаге, как у меня это в порядке вещей.
С горькой усмешкой вспомнился медный кастет, подаренный отцом Дитрихом, так ни разу и не вдел в него пальцы, геммы и странные механозародыши, куча волшебных мечей, что набрал еще годы тому: красный, зеленый, озерный, ночной, а все эти Небесные Иглы, Костяные решетки, сейчас вот выкопал кувшин, а если не сумею вот прямо сейчас, то так и останется среди других непознанных. Увы, у человека только двадцать четыре часа в сутки, и на что бы ни тратил, обязательно урывает от других дел.
От картины донеслось:
— Рич, что происходит?.. Я ничего не понимаю..
— Я тоже, — признался я. — Чем больше живу и понимаю, тем больше не понимаю. Такое может быть?
— Нет, — прошелестел ответ. — Не знаю…
— Я тоже, — сказал я. — Иди ко мне.
Она смотрела испуганными глазами, мне показалось, что если в прошлый раз готова была сойти ко мне для определенного рода забав девочка, легкая на все такое, то сейчас ей страшно, и там, в раме, гораздо уютнее.
— Ты такая красивая, — начал я плести привычную хрень, — а красота — всенародное достояние, ее нельзя таить и пользоваться в одиночку, это эгоистично, ты должна делиться со мной, красота облагораживает, я вот сразу становлюсь лучше, как только с тобой пообщаюсь, и чем ближе и теснее, тем лучше…
Она слушала, слушала, в ее лице пока не видно, но должна успокаиваться, такая словесная ерунда обладает гипнотическим эффектом, как утверждают специалисты, расслабляет, способствует пищеварению и вообще продлевает жизнь, а как же, продлевает…
В конце концов я протянул руку, и она, опершись на мои пальцы, соскользнула в комнату легко, как пушистая белочка, пугливая, но страсть как любопытная.
Похоже, ее мир был совсем другим, сейчас здесь «под старину», мода такая, да.
Мы пили вино, заедали пирожными и фруктами, она всему удивлялась и восторгалась, беспечная и веселая такая птичка, всегда чирикающая и щебечущая, слушать не обязательно, но в ее присутствии сразу как бы светлее и легче.
Я боялся, что платье у нее одно целое с ее кожей, и шумно вздохнул, когда удалось стащить довольно легко, обнажив безукоризненное тело, покрытое ровным красивым загаром.
Кри удивленно оглянулась.
— Что случилось?
— У тебя и спина безукоризненная, — сказал я искренне. — Я еще не видел ничего стройнее и… пропорциональнее.
Она сказала весело:
— Правда?
Я осторожно обнял ее.
— Еще какая правда. Я даже страшусь поверить. Тебя не фотошопили?
Она посмотрела на меня в изумлении.
— Ты о чем?
— Ну, такая фигура у тебя от рождения?
Она засмеялась.
— Ну что ты! Маленькой я была крохотной и толстой.
— Никогда не поверю, — сказал я. — Красивее тебя нет женщины на свете.
Лгун проклятый, мелькнула мысль, но в то же время всякий раз говорю эти слова искренне, что за удивительное существо создал Господь, просто шалею от него, от себя то есть, и всегда восторгаюсь.
Она все больше оживала, начинала дурачиться, строила рожи, часто и весело смеялась, в такие минуты становилась совсем очаровательной, и я понимал, почему именно ее Гед взял с собой в путешествие по диким местам.
В то же время, как мне показалось, часто прислушивалась с некоторой тревогой к чему-то, и когда однажды за дверью послышались тяжелые шаги, вскрикнула испуганно:
— Это Гед!..
Я удержал ее:
— Это не Гед, лапушка, точно не Гед…
— А ты откуда знаешь?
— Здесь я хозяин, никого ко мне не пропустят… в смысле, к нам, не волнуйся…
— Точно?
— Точно-точно!
— А то ведь квенды приходят сами, когда изволят… Их даже не пробуют останавливать.
— Никакие квенды сюда не войдут, — заверил я. — Я правлю всеми, даже квендами.
Она прошептала, закрывая глаза и раскидывая руки:
— И чтоб Гед нас не застал…
— Не застанет, — сказал я. — Точно!.. Он слишком… далеко. А в коридоре мои слуги.
По ее лицу видно, что не поняла, что такое слуги вообще, но не спросила, а я потрясенно подумал, что если самые первые фотоснимки давали плоское черно-белое изображение, то этот передает даже характер и повадки. Похоже, она изменяла некоему Геду, мужу или любовнику, или намеревалась изменить, снимок запечатлел и это, и теперь вот прислушивается и оглядывается, но зато этот страх быть застигнутой в постели с другим придает ее адюльтеру добавочную остроту и пикантность.
Глава 11
Каждый день с утра в кабинет Гиллеберда, а теперь мой, сходятся военачальники с докладами: как, что и где. Сегодня виконт Каспар сообщил, что из деревень и сел никто по своей воле не везет продукты, приходится реквизировать как муку, так и скот, кормить надо не только свое войско, но и жителей города, сэр Вайтхолд возразил, что забирать стоит только скот, а зерна в хранилищах запасливого Гиллеберда на десять лет хватит, Турнедо всегда славилось самой лучшей пшеницей во всех окрестных королевствах, зерна крупные, мука сытная, с приятным вкусом и запахом. Каспар сказал, что все равно будет забирать и зерно, пока не станут возить добровольно и продавать на рынке.
— Это хорошо, — сказал я сумрачно, — что наша деятельность постепенно распространяется и за пределы городских стен. Это… правильно. Только хочу объявить еще одну важную вещь…
Все затихли, насторожились. Сэр Вайтхолд сказал вопросительно:
— Ваша светлость?
Я посмотрел в окно на огромное багровое солнце, приближающееся к верхушкам далекого леса.
— Истек срок одной военной тайны, — сообщил я.
Лорды переглянулись, посерьезнели. Сэр Вайтхолд выпрямился, посмотрел гордым соколом.
— Ваша светлость, — сказал он с готовностью, — мы все… внимаем!
— Я заключил твердый и нерушимый союз с гномами, — объявил я, — о чем раньше нельзя было говорить. Ну, вы понимаете, почему.
Они все смотрели ошалело, только сэр Вайтхолд ответил растерянно:
— Вообще-то… нет…
Я сказал державно и успокаивающе:
— Это еще лучше. Отныне никто не смеет причинить им вред! Помните, это гномам мы обязаны тем, что крепостная стена опустилась под землю, чтобы мы ворвались в город так неожиданно… даже для себя!.. За это я отдал им Опаловую Гору, что все равно нам не принадлежит, а они за это будут делать для нас оружие и доспехи. Вы знаете, что такое гномья работа.
