Лэйни Тейлор - Сны богов и монстров (ЛП)
А затем ударила стрела – и Виспенг закричал. Это был визг умирающей лошади, он заполнил пещеру, прошил ее насквозь…
Виспенг обрушился прямо под ноги соратников. Удар! Ютем сотрясался в конвульсиях, глаза вылезли из орбит, длинная шея с торчащей стрелой металась из стороны в сторону. Потом Виспенг последним судорожным движением стряхнул всадника – и замер.
Его судорога отбросила Белого Волка прямо к строю Незаконнорожденных: он прокатился по скользкому ледяному полу, упал на спину и…
Его войско издало слаженное рычание.
Акива видел все это сквозь завесу ужаса. Это все спланировал Тьяго? Ведь сначала пошли в ход хамсы, в этом он был уверен.
Но откуда прилетела стрела? Она шла над головами, Акива уловил быстрый промельк откуда-то из сталактитов, и к ужасу прибавился гнев на братьев и сестер. Все эти руки, отпустившие эфесы мечей – это все было спектаклем. А спрятавшиеся наверху лучники в это время натягивали тетиву. И, как и руки… Они не медлили.
Белый Волк поднялся на колени, оскалившись в дикой гримасе. Самая сердцевина отряда серафимов, каждая рука наготове. Слитное слаженное движение. Как в балете. Доля секунды – и вот уже взмах одной, трех, десяти, пятидесяти рук… А собственный бросок Акивы так медлителен, так отчаянно неловок. Он вскинул в мольбе пустые руки и услышал, как Лираз хрипло закричала: «Нет!»
Секунда. Секунда. Пальцы бастардов стискивают рукояти. Приливная волна поднялась, накатила… Ее не остановить. Сейчас мечи найдут цель, вспарывая плоть, и этот день так же окрасится в багровое, как последний день киринов.
Вспышка лазури. Глаза Акивы и Кэроу на миг столкнулись.
Ее взгляд… Невыносимо.
Надежда умирала, не успев расцвести.
Третий раз в жизни Акива ощутил внутри себя средоточие огня и ясности. На мгновение… а затем мир перевернулся. Как если бы отдернули пыльный занавес, и вот оно: понимание, покой, знание, свет… Это был сиритар, и Акива балансировал на его кромке.
Когда-то он говорил братьям и сестрам, что прошлое от будущего отделяет всего секунда. В этом состоянии покоя и хрустальной ясности вскипающая вспышка взаимной ненависти дала понимание: разделения – нет. Настоящее и будущее – едины. Намерение каждого солдата яркой линией было прорисовано в пространстве, и Акива видел его наперед: убить.
Рука с занесенным мечом; рука с занесенной хамсой. Отсчет смертей. Руки серафимов и химер. Руки. Руки. Руки.
В предсказании световых линий новое будущее умирало, как умерло прошлое, и его место занимало начало другой истории: Иаил возвращается в Эрец и не встречает сопротивления. Бунтовать некому: ни химер, ни противостоящих ему ангелов не осталось. Их кровь замерзшими пятнами украшает ледяной пол пещеры – ведь они были столь любезны, что уничтожили друг друга ему на радость. Дорога открыта, Эрец остался без защиты, горе побежденным.
Корчась от стыда, Акива видел, как мир скатывается к хаосу… Кончится эта секунда, и Кэроу обнажит свои лунные лезвия. Время замерло.
Что ей предстоит сегодня, убивать или умирать?
Если в эту секунду изменится будущее.
Нельзя, чтобы изменилось.
В Астрэ, когда Акива содрогался от ярости, горя и муки, его разум родил импульс такой силы, что величайшая Башня Завоеваний, символ Империи серафимов, была сокрушена. Как это вышло, он не знал.
И сейчас опять почувствовал, как точно такой же импульс снова исторгается из неведомых глубин его существа.
Что-то вышло из границ его тела… Что-то… что? И унесло с собой сиритар. Время опять потекло с обычной скоростью, мир стал быстрым, тусклым и громким. Как будто по зеркальной поверхности озера снова пошла рябь. Он пошатнулся, оплакивая то, чего лишился, и, не дыша, попытался рассмотреть, что сотворила его магия.
И понять, имело ли это смысл.
18
Пламя свечи, убитое криком
Серафимы, руки на эфесах мечей, химеры за миг до броска.
Тьяго, стоящий на коленях между двум армиями, – он умрет первым. Руки Кэроу дотянулись до новых клинков, но внутри нее все кричало – не-е-е-ет! Если бы осталось время подумать – в эту самую секунду, переполненную жаждой крови, – мысль о том, что кто-то в силах их остановить, показалась бы ей дикой. Ее надежда умерла с первым движениями ангелов.
Надежда умерла. Так ей казалось. Ей казалось, что отчаяния глубже этого быть не может.
Может.
Внезапное и опустошающее отчаяние заполнило душу.
Неизбежность конца. Ангелы, готовые рубить и сокрушать, химеры, готовые зубами выгрызать будущее. Шелест выхватываемых клинков, рычание… Все ее мысли, мечты, все, что составляло жизнь, будто собрано равнодушной рукой, проштамповано «В мусор» и отброшено.
Тупик, кричало это отчаяние, – и во имя чего?!
Всесокрушающее, полное.
Всего на миг. Потом оно ушло, но как же больно, больно чувствовать, что весь мир словно…
…пламя свечи, убитое криком.
И в чудовищности происходящего сама она не более чем клочок дыма, истаивающий в пространстве, – истаивающий в истаивающем мире.
Тупик. Во имя чего?
Тупик. Тупик.
Ее руки не завершили движение. Клинки так и не вышли из ножен. Невозможно.
Она вдохнула воздух и удивилась: оказывается, еще есть жизнь. И есть воздух для дыхания.
Секунда.
Еще один вдох, еще одна секунда.
В первый миг всеобщее безумие взметнуло ее в воздух. Сейчас она неловко опустилась вниз, упала на колени… В мыслях звучало «нет!», но постепенно… постепенно… она начала осознавать, что вокруг… ничего не происходит.
Ничего. Не происходит.
Собранные в тугой узел мышцы расслаблялись; ладони замирали на рукоятях мечей; клинки отблескивали в движении – наполовину вброшенные в ножны… руки падали.
Две жаждущие крови армии… остановились?
Почему?
Мгновение все длилось. Кэроу, оглушенная безмерностью своего отчаяния, едва это осознавала. Равновесие было нарушено и едва не привело к катастрофе. Каким образом они сумели остановиться? Или она все поняла неправильно и ни нарушения равновесия, ни приближающегося краха не было? Все так просто? Нет. Нет, она что-то упустила. Вокруг царило молчание, замешательство, кто-то со всхлипом дышал. Она постаралась стряхнуть путающий мысли туман.
И увидела, как в нейтральной зоне между двумя отрядами Белый Волк поднимается на ноги. Все взгляды теперь были устремлены на него, ее тоже, и туман начал рассеиваться.
Как же… что?..
Она встала. Движение далось с трудом. Отчаяние, возможно, и покинуло ее, но оставило после себя тяжесть, головокружение и слабость. Она видела, что колени Белого Волка разбиты падением; Ютем мертв, и его кровь заливает все вокруг. Тьяго поднялся, когда кровь добралась до него, и сейчас стоял, погрузившись подушечками волчьих лап в багровую лужу. Смертная краска пятнала белый мех, ползла дальше, к первой шеренге ангелов. Ютем был огромен, и натекло много. Белый Волк представлял сейчас впечатляющую картину: чужая и собственная кровь на коленях, бровях. И на руках.
