Антон Грановский - Властелин видений
Обмирая от ужаса, Улита вошла в избу. Ведьму она увидела сразу, и та оказалась совсем не страшной. Просто маленькая, сгорбленная старушка с морщинистым лицом, похожим на запеченное яблоко.
Старушка сидела у печи и ворошила кочергой угли. А на печи варилось какое-то зелье, пахнущее травой и чем-то еще – незнакомым, но приятным. Заслышав Улиту, старушка повернула к ней свое морщинистое лицо и сказала:
– А, пришла. Ну, входи, входи.
Затем снова повернулась к печи. Улита удивленно моргнула и спросила севшим от страха голосом:
– А разве ты знала, что я приду, бабушка?
– Знала, – ответила старуха. – Все вы ко мне идете. Одни раньше, другие позже. Садись на лавку и рассказывай, чего тебе надобно.
Улита села и рассказала. Старуха внимательно выслушала ее, а затем пробурчала:
– Приходи завтра, в это же время. Да не забудь принести с собой прядку волос своего суженого. И золотой солид. Я за бесплатно не работаю.
И вот Улита второй раз в жизни переступила порог ведьминой избушки, и на этот раз в кармане у нее была прядка волос Глеба Первохода. Всучив прядку ведьме, Улита взволнованно спросила:
– Это поможет?
– До сих пор помогало, – мрачно ответила старуха. – Чем отплатишь мне за помощь?
Улита достала из кармана полушубка золотую монету и протянула ее ведьме. Та взяла монету, оглядела ее, попробовала на зуб и даже для чего-то понюхала, противно шевеля морщинистым носом. Потом кивнула и проговорила:
– Хорошая монета. Побывала в пяти кровавых кошелях и на глазу у мертвеца полежать успела.
Старуха посмотрела на вытянувшееся от ужаса лицо Улиты и засмеялась противным смехом, похожим на свиное хрюканье. Затем внезапно оборвала смех и велела:
– Сиди и жди. А я пока доварю зелье.
Улита видела, как ведьма сунула монету в черный короб, стоявший на столе, повернулась и заковыляла, пристукивая костяной ногой, к печи.
– Варись, зелье, варись, темное… Гнилой болотной водой заклинаю тебя… Духом лесной чащобы и порванными рыбьими жабрами… Варись, зелье…
Старуха перестала бормотать. Несколько минут она сосредоточенно мешала варево, потом повернула голову к Улите и вдруг сказала:
– Чего молчишь-то? Выкладывай, кто твой суженый и чего это тебе взбрело в голову его на себе женить?
– Мой суженый… – Улита осеклась и облизнула пересохшие от волнения губы. – Мой суженый – ходок. Самый сильный ходок в княжестве. Его кличут Первоходом. А женить хочу, потому что он мне люб.
– Вот как? – Старуха, продолжая помешивать ложкой варево, усмехнулась. – Значит, люб? Из-за этого и весь сыр-бор?
– А разве бывает по-другому? – удивилась Улита.
Ведьма прищурила маленькие глазки, глубоко упрятанные в морщинистое лицо и похожие на запутавшихся в паутине мух, и уверенно подтвердила:
– Бывает, милая, бывает. Знала бы ты, скольких девок я сосватала за богатых купцов и родовитых сударей.
Улита обдумала ее слова и удивленно спросила:
– Нешто они это из-за денег?
– Конечно, из-за денег. А из-за чего ж еще?
Улита нахмурилась и сухо заявила:
– Я не такая.
– Вижу, что не такая, – снова усмехнулась ведьма. – Ладно. Скоро зелье будет готово. Но знай: коли брошу в зелье прядку волос, прикипит твой суженый к тебе крепче, чем горячая смола. И не оторвешь уж его от себя никакими силами. Готова ли ты к такому?
Улита сдвинула брови, приподняла голову и заносчиво ответила:
– Я готова. Станет моим Первоход – сама его никуда от себя не отпущу!
– Ну, гляди, – усмехнулась ведьма и вновь повернулась к своему вареву.
Долго еще ждала Улита. И все нетерпеливее делалось ей на душе, все волнительнее – на сердце. Она уж готова была поторопить ведьму, но вдруг ей показалось, что за окошком промелькнула тень. Будто кто-то на миг прильнул к стеклу, а затем быстро отпрянул.
Улита насторожилась. Подумала было сказать об этом ведьме, но не решилась. Не хотелось ей отвлекать старуху от колдовского варева.
И тут вдруг дверь распахнулась, и в избу вошел человек, закутанный в плащ. Улита вздрогнула и сжалась на своей лавке, испуганно уставившись на гостя.
4
Ведьма перестала мешать зелье и повернула уродливую голову к двери. Человек шагнул на середину избы и произнес мягким, воркующим голосом:
– Сказал бы тебе «здравствуй», ведьма, но не хочу, чтобы ты здравствовала. Наконец-то я нашел твое логово!
Говор выдавал в нем иноземца. Мужчина был обычного роста, строен и гибок на вид. Черные, как смоль, и вьющиеся волосы его были схвачены на затылке ленточкой, а на смуглом, миловидном лице плясали тусклые отблески печного огня.
– Чего тебе нужно и кто ты такой? – резко спросила старуха.
Мужчина шагнул вперед и положил руки на рукояти двух кинжалов, торчащих из-за пояса.
– А ты не узнаешь? – холодно спросил он.
Ведьма качнула головой:
– Нет.
– Месяц назад мы приходили к тебе, ведьма. С купеческою дочкой Вырицей, которую Господь послал мне в утешение за все мои беды и несчастия. Неужели ты меня не помнишь, мерзкое исчадие тьмы?
Ведьма пристально вгляделась в лицо нежданного гостя.
– Толмач? – По морщинистым губам старухи скользнула усмешка. – Я могла бы сразу догадаться по твоей замысловатой речи. Значит, ты жив, «сеньор Рамон»?
– Как видишь.
Старуха выпустила из пальцев ложку и опустила руку. Со своего места Улита видела, что пальцы ведьмы потянулись к кочерге, но гость этого видеть не мог.
– А я слышала, что тебя бросили в темницу и что ты там сгинул, – сказала старуха.
Толмач Рамон нахмурился и сухо возразил:
– Люди склонны преувеличивать. Я вернулся, ведьма. И вернулся с единственной целью: отправить в ад ту, кто более всего этого заслуживает.
– Если хочешь, чтобы я тебя поняла, выражайся проще.
– Куда уж проще? Я обещал, что вернусь и убью тебя, ведьма. И я вернулся.
Улита, все это время сидевшая молча, почувствовала злость. Нежданный гость помешал осуществлению ее плана. Она вскочила с лавки и резко вопросила, обращаясь к старухе:
– Что нужно этому человеку? Почему он так разговаривает с тобой?
Незнакомец вынул из-за пояса два кинжала и выставил перед собой мерцающие клинки.
– Кем бы вы ни были, сеньора, стойте на месте! – велел он Улите. – Если вы ни в чем не виноваты, клянусь Девой Марией, я отпущу вас. А если виноваты… Что ж, тогда я помолюсь за вашу грешную душу.
Морщинистое лицо ведьмы перекосилось от злобы.
– Ворвался ко мне в дом, размахиваешь кинжалами! – свирепо выкрикнула она. – Да с чего ты решил, что я все это стерплю? И с чего ты решил, что на мне есть какая-то вина?
Рамон качнул головой, как бы заранее отметая все ее доводы, и сказал:
