Джордж Мартин - Танец с драконами
Он отряхнул снег с морды. Ветер был порывистым, и идти на запах было не так легко. Волк тыркался то туда, то сюда, принюхиваясь. Вокруг были груды снега и высокие деревья, облаченные в белое. Волк свесил язык, пробуя морозный воздух на вкус, его дыхание рождало облака тумана, снежинки таяли у него на языке. Когда он припустил, взяв след, Ходор тотчас неуклюже побрел за ним. Лось никак не мог определиться, поэтому Бран с неохотой вернулся в свое тело и сказал:
— Туда. Идите за Лето. Я взял след.
Когда серебристый свет молодой луны начал просачиваться сквозь облака, они наконец наткнулись на деревню у озера. Они чуть было не прошли мимо, не заметив ее. С озера деревня ничем не отличалась от прогалин, которых вдоль берега они видели дюжины. Похороненные под слоем снега круглые каменные дома легко могли оказаться валунами, пригорками или упавшими деревьями вроде того бурелома, который Жойен принял за постройку накануне — они начали рыть снег и только тогда поняли свою ошибку, не обнаружив ничего, кроме сломанных веток и гнилых бревен.
Деревня была пуста, жившие здесь одичалые покинули ее, как и все остальные деревни, которые они встречали на своем пути. Многие были сожжены, словно их жители хотели исключить всякую возможность вернуться, но эта деревушка избежала огня. Под снегом они обнаружили десяток хижин и дом для собраний с покрытой дерном крышей и толстыми стенами из грубо обработанных бревен.
— По крайне мере, мы будем укрыты от ветра, — сказал Бран.
— Ходор, — сказал Ходор.
Мира соскользнула со спины лося. Они с братом помогли вытащить Брана из плетеной корзины.
— Может, одичалые оставили что-нибудь из еды, — предположила она.
Но надежда оказалась напрасной. В большом доме они обнаружили пепелище, плотно утрамбованный земляной пол и пробирающий до костей холод. Но по крайней мере у них была крыша над головой и бревенчатые стены, которые защищали от ветра. Неподалеку тек ручей, покрытый тонкой ледяной коркой. Лосю пришлось разбить ее копытом, чтобы напиться. Как только Бран, Жойен и Ходор устроились, Мира сходила и принесла им несколько кусочков, которые они запихнули в рот. Вода от расстаявшего льда получалась такой холодной, что Брана передернуло.
Лето не вошел внутрь. Бран ощущал голод большого волка, тень его собственного голода.
— Пойди поохоться, — сказал он ему, — только не трогай лося.
Какая-то часть его тоже хотела поохотиться. Возможно, позже.
На ужин была горсть желудей, измельченных и перетертых в кашицу, такую горькую, что Бран едва не подавился, стараясь ее проглотить. Жойен Рид к ней даже не притронулся. Младше и слабее сестры, он с каждым днем терял силы.
— Жойен, ты должен поесть, — сказала ему Мира.
— Позже. Мне просто нужно отдохнуть, — слабо улыбнулся Жойен. — Сегодня я не умру, сестра. Обещаю.
— Ты едва не упал с лося.
— Едва. Я замерз и голоден, вот и все.
— Тогда поешь.
— Толченых желудей? У меня болит живот, от них будет только хуже. Оставь меня, сестра. Мне приснится жареный цыпленок.
— Сны не накормят тебя. Даже зеленые сны.
— Наши сны пока еще при нас.
И это все, что у нас осталось. Последние запасы съестного, которое они взяли с собой с юга, закончились еще десять дней назад. С тех пор голод не покидал их ни днем, ни ночью. Даже для Лета не находилось добычи в этом лесу. Они питались толчеными желудями и сырой рыбой. В лесу было множество замерзших ручьев и черных ледяных озер, а Мира добывала рыбу своей трехзубой острогой так же искусно, как большинство рыболовов, вооруженных леской и крючками. Порой ее губы были синими от холода, когда она возвращалась с добычей, извивающейся на зубьях остроги. Однако прошло уже три дня с тех пор, как Мира в последний раз поймала рыбу. Желудок Брана был так пуст, будто прошло три года.
Когда они закончили давиться скудным ужином, Мира, прислонившись к стене, начала точить кинжал оселком. Ходор примостился возле входа, раскачиваясь на корточках и бормоча: "Ходор, ходор, ходор".
Бран закрыл глаза. Они так замерзли, что разговаривать не хотелось, а разжечь огонь они не решались. Холодные Руки предостерегал их против этого. "Эти леса не такие безжизненные, как вы думаете, — сказал он. — Вы даже не представляете себе, что может явиться к вам на свет из темноты". От воспоминания он вздрогнул, несмотря на тепло Ходора, сидевшего рядом.
Сон все не шел к нему, да и не мог прийти. Вместо него был ветер, пронизывающий холод, лунный свет на снегу и костер. Он снова вернулся в Лето и был за многие километры отсюда, там, где ночь была пронизана запахом крови. Запах был сильным. Кого-то убили, совсем недалеко. Мясо еще не успело остыть. Голод просыпался в нем, и слюна наполняла пасть. Не лось. Не олень. Не это.
Лютоволк двинулся к мясу, тощей серой тенью он скользил от дерева к дереву, сквозь озерца лунного света и через холмы снега. Вокруг него, меняя направление, бушевал ветер. Он потерял след, нашел, снова потерял. Он пытался снова уловить запах, когда далекий звук заставил его навострить уши.
Волк, сразу понял он. Лето крался к источнику звука, теперь он был осторожен. Вскоре он вновь учуял кровь, но на этот раз были и другие запахи: моча, мертвые шкуры, птичий помет, перья и волк, волк, волк. Стая. Ему придется сражаться за свою добычу.
Они тоже его учуяли. Когда он вышел из тьмы под деревьями на залитую кровью поляну, они наблюдали за ним. Самка жевала кожаный сапог, в котором все еще оставалось полноги, но выронила его при приближении Лето. Вожак стаи, старый самец с седой мордой и бельмом на глазу, вышел навстречу ему, рыча и оскалив клыки. Молодой самец позади него тоже скалил зубы.
Бледно-желтые глаза лютоволка жадно исследовали окружение. На ветви кустов намотано гнездо из кишок. Дымится распоротый живот, наполняя воздух ароматами крови и мяса. Голова невидяще смотрит на двурогий месяц, щеки разорваны и обглоданы до самых костей, пустые глазницы, шея оканчивается огрызком. Лужа замерзшей крови сверкает красным и черным.
Люди. Весь мир воняет ими. Живых, их было столько, сколько пальцев на человеческой лапе, но теперь их не было совсем. Мертвы. Убиты. Мясо. Когда-то они были в плащах и капюшонах, но волки разорвали их одежду в клочки, в исступлении добираясь до плоти. У тех из них, у кого еще сохранились лица, были густые бороды, покрытые коркой льда и замерзшими соплями. Падающий снег уже начал укутывать саваном их останки, он выглядел особенно бледным на фоне потрепанных черных плащей и штанов. Черных.