Джуд Деверо - Воспоминание
Я покраснела от смущения, но доктор, ничего не сказав, сложил в чемодан инструменты и вышел из комнаты.
Вошла служанка. Она сняла с меня корсет (слава тебе, Господи!) и облачила меня в свободное платье-халат. Потом распустила мне волосы, расчесала их и вышла, оставив меня ждать. Вне сомнения, его.
Итак, что же я скажу человеку, которому только что стало известно, что его жена, которая не спала с ним Бог знает сколько времени, беременна?
Мне стыдно признаваться, но когда он вошел в комнату, я страшно нервничала. Я не люблю половую распущенность и всегда считала – и в книгах, и в жизни, – что мужчина должен быть один. А может, именно то, что происходило в этой моей жизни, и научило меня этому?
– Вы меня сделали посмешищем для всей Англии. Зачем? – спросил он. Он бросил на меня только один взгляд, а потом отвернулся и принялся смотреть в окно.
Должна сказать, что вблизи от него со мной происходили странные вещи. Я всегда считала, что с мужчинами нужно держать себя в руках. Находясь со Стивеном, я прекрасно отдавала себе отчет во всем, что происходило, будучи уверенной, что могу решить, что и как лучше сделать. Но этот человек заставил меня волноваться. Именно так лучше всего описать то, что со мной творилось: волнение. Если бы я только знала причину волнения, тогда, возможно, смогла бы быстро успокоиться.
Я сглотнула.
– Вы имеете в виду насчет мужчин? Ну, я… Я так одинока. Вы всегда в саду, а я…
Он быстро обернулся и устремил на меня взгляд своих пронзительных глаз.
– Наоборот. Я имею в виду полное отсутствие мужчин!
В течение некоторого времени я никак не могла понять, о чем же речь, а когда все-таки поняла, то сначала не поверила.
– Вы что, хотите сказать, что я… – Я усмехнулась. – Я девственница? – И, не сдерживаясь, я расхохоталась. Американка, которой тридцать девять лет, переносится назад во времени и попадает в тело двадцатисемилетней английской девственницы!
– Вам нравится над этим насмехаться? – гневно промычал он.
– Ну, есть немного, – ответила я, а потом подняла голову. – Так если я девственница, почему же вы решили разводиться со мной?
– Как вам отлично известно, я собираюсь жениться на Фионе.
«Как это современно», – подумала и рассердилась гораздо сильнее, чем следовало бы.
Пока я переваривала эту отвратительную новость, Катрин произнесла тем ртом, который я до сих пор считала своим:
– Развод сделает меня отверженной. Никто больше не захочет иметь со мной дела, если вы со мной разведетесь.
– Об этом нужно было думать раньше, а не вести себя так, что теперь надо мной смеется вся Англия.
– И как я себя вела? – осведомилась я, с каждой секундой все сильнее выходя из себя. Он уже выбрал себе следующую невесту, его жена была девственницей, и я же виновата!
– Вы написали эти подлые письма! – гневно ответил он. – В которых признались, что якобы переспали со всеми мужчинами Англии, начиная с короля и так далее, по порядку. Я рогов не потерплю.
– Вы что, с ума сошли? Каких рогов? Я же ни с кем не спала! Вы можете доказать всем, что эти письма лживы. Скажите, что у вас есть доказательства тому, что я не спала вообще ни с кем!
Казалось, его глаза почернели:
– Всем заявить, что моя жена – девственница?
Жена?! Я не могла поверить своим ушам.
– Значит, вы разведетесь со мной, сделаете меня отверженной и презираемой всеми, выгоните меня, прекрасно зная, что я невинна?
Ответом мне был его взгляд. Да, именно так он и сделает.
В течение этого обмена любезностями Катрин порхала вокруг, пытаясь дать мне понять, какой катастрофой будет для нее развод. Ей это сломает всю жизнь, а для него ничего не произойдет, у него останутся и его фамилия, и его деньги. Я глубоко возмутилась тому, как это несправедливо. Я посмотрела на него:
– А почему бы вам тогда не взять ее… Я имею в виду, мою девственность? Вы, наверное, не можете, но не желаете, чтобы об этом кто-нибудь знал? А вы уже признались вашей возлюбленной Фионе, что вы не мужчина?
До сих пор я никогда не позволяла себе провоцировать мужчин на насилие. Если бы я была героиней любовного романа, написанного лет десять тому назад, я бы уже давно оказалась в постели с задранной на голову юбкой, но лично я терпеть не могу слишком частых изнасилований в такого рода литературе. Когда я принесла в издательство свою вторую книгу, редактор (не Дария) сказала следующее:
– Боюсь, что мы это не сможем напечатать, потому что в этой вещи герой не насилует героиню. Поэтому нашим читательницам покажется, что он недостаточно мужественен.
Я разревелась и заявила:
– Тогда придется мне искать другое издательство. Потому что если герой совершает изнасилование, то тогда это уже не герой!
Сейчас это кажется вполне логичным; а тогда прозвучало чуть ли не как революция. Редактор его напечатала, но предупредила меня, что, наверное, вещь не разойдется. Вещь, разумеется, великолепно разошлась, а что касается этого редактора, то она перешла работать в издательство, которое выпускает порнографическую литературу.
В общем, все это так, но сейчас я не владела собой. Я прижала руки к груди и отшатнулась от него. В его глазах было выражение зверя, и я поняла, как хочется ему доказать, что он может сделать то, чего раньше не делал. Но он не двинулся с места. Ударить женщину ему не позволяла честь, а от того, чтобы совершить изнасилование – которое, я видела, ему хотелось совершить – его удерживало что-то другое. Иногда в меня словно вселяется дьявол. Маленький такой, с пушистым хвостом и рыжей шкурой, как у лисицы. Он усаживается на мое правое плечо и приказывает мне делать всякие ужасные вещи. Несмотря на то, что во мне еще жила бедная девственница Катрин, которая страшно боялась этого человека и была в ужасе от всей несправедливости того, «что мужчины делают с женщинами», но лично я ничего не боялась.
Я выпрямилась, прямо взглянула ему в глаза и издевательски спросила:
– Вы ведь в самом деле не можете, правда же? И чем же, интересно, поможет вам женитьба на Фионе? Не можете со мной, не сможете и с ней.
Разумеется, я прекрасно знала, что этого говорить не следует. Его лицо стало такого цвета, что на него нельзя было смотреть без ужаса. Какого, любопытно знать, взгляда придерживались в то время мужчины на вопрос о битье жен?
К счастью, должна сказать, что он не сделал никакой попытки совершить рукоприкладство. Он просто отвернулся от меня. Но я прекрасно видела, что он весь трясется от гнева.
– Вы зашли слишком далеко, – прошептал он. Тут мне окончательно стало ясно, что с ним не все в порядке.
Мне кажется, средства массовой информации в Америке внушили всем нам слишком сильное чувство вины в случае, если мы равнодушны к чужим проблемам. Поэтому, даже несмотря на то, что этот человек был ужасен, я почувствовала жалость. Импотенция очень сильно влияет на мужчин, и это не зависит от века.
