Тимофей Алексеев - Дети заката
— Из воды только русалки появляются, мне бабка моя говорила, — заметил недавно прилепившийся к компании Васёк. — Так ведь она не про нас, ей интеллигентов подавай. А может, она с мужем приехала? И на хрена мы ей? Да я как бы и жениться собрался.
— Много ты знаешь! Про нас, не про вас — какая разница? Дурак ты, Васька! Да кто её спрашивать будет? Своё получит и молчать станет. Тем более, ни она нас не знает, ни мы её, — ответил Блин, наливая в стакан водки. — А ну давай, мужики, для храбрости!
Солнце давно закатилось. Выплывшая из-за небольших туч на горизонте луна проложила свои лунные тропинки по воде. Женщина молча смотрела на реку, босой ногой водила по воде, ломая эти призрачные тропинки. Потом, скинув длинный сарафан и оставшись совершенно нагой, вошла в воду. Она плавала бесшумно в зеркальной серебряной глади, наслаждаясь тёплой водой, потом так же бесшумно ушла под воду и вынырнула у самого берега. На берегу уже изрядно подпивший Блин, увидав голую женщину, засипел вдруг горлом от волнения.
— Вперёд, мужики, пока чистенькая! Чур, я первый! — крикнул Блин и бросился к женщине, надевающей сарафан.
Подбежав, он ухватил её за плечи, стараясь повалить на песок. Но в женщине была сила и ловкость: через секунду Блин уже сам лежал на песке. Но он успел ухватить её за ноги и тоже повалил наземь. Подоспевший Васек и третий, Петро, было навалились на неё, только вдруг истошно заорал Блин. И тут в руках у женщины они увидели сверкающий нож. Ловким движением она успела уже пройтись им по лицу Петра, и тот сидел, зажав лицо руками: из-под ладоней на песок струйкой стекала кровь. Васёк решил дать дёру, но спиной чувствовал, догоняла. Запомнил, оглянувшись на бегу, глаза из-под низко повязанного платка, глубокие, от которых потерял силу в ногах и свалился на песок, словно спутанный, да слова:
— Да ты не воин — трус, я вижу!
Когда очухались, у всех троих раны были одинаковые, будто их специально как бы пометили — резаные носы и разваленные верхние губы. Женщины и в помине не было, только босой след по песку, но и он терялся в траве. Блин, одной рукой закрывая рану, пытался второй рукой натянуть свои джинсы и глухо гундосил:
— Во, сука, уделала! Всю карточку распустила, хоть в деревне теперь не кажись. Во, бля, влипли! Вот тебе и чистенькая…
— Я же жениться собрался, — подвывал Васёк, брызгая кровавой слюной — Теперь-то как? Это всё, Блин, из-за тебя! Выпили бы пива да к клубу. Что, там мало баб? Городскую захотелось.
— Молчи, сам халявы захотел. — Блин, справившись со своими штанами, уже обрёл в голосе твёрдость от накатившего на него страха и унижения от чумовой бабы. — Нас сейчас, только что, опустили ниже унитаза…
И только молчаливый Петро произнёс восхищённо:
— Во баба! Не то что наши шалавы. Свистулька-то твоя целая, Блин? — гоготнул. — А то место у тебя и впрямь у параши.
И уже не дожидаясь своих друзей, Петро направился на взгорок к деревне.
Вытащили из дома фельдшера и заспанную медсестру, те, в свою очередь, не забыли и участкового. Участковый привёз хирурга из райцентра, который штопал и обрабатывал их раны почти всю ночь.
— Ну, что же, правду, видно, ты мне рассказал, Василий, зачтётся тебе, конечно.
— Да уж ты зачтёшь… Не одни портки на нарах сотрёшь.
— Так… А баба, ты говоришь, точно не наша? Интересно… Тут ещё, говорят, мужик шизонутый появился… Не слышал про него?
— Это что у магазина сидел? Видал.
— И что за мужик, не знаешь?
— Леший его к себе увёл. Мужик как мужик, только неразговорчивый.
— Так он что, не местный?
— Мне-то почём знать. Паспорт спрашивать — это по твоей части. Мы его хотели на пузырёк раскрутить, так Сохатый Блина с крыльца спустил. Ты же знаешь праведника… Кулаки как кувалды. Нет бы вежливо: мол, Блин, отойди или ещё как. Так нет! Сразу в рожу… Блин тоже было обиду затаил на Сохатого. Зачем при чужом человеке авторитет подрывать? Ну разве с ним без лома справишься? Да и с ломом тоже навряд ли… Мы просто потом пива взяли и ушли, а потом эта баба… Полоса чёрная, наверное, сегодня.
— А ты с Блином якшаться будешь, тебе и робу полосатую бесплатную дадут, полоса чёрная, полоса белая.
Васёк молча сглотнул слюну, громко хлюпнув. В тюрьму очень уж не хотелось, хотя Блин её всегда рисовал как курорт для него. Но, видя сегодняшнюю его подавленность, Васёк понял, что он всё врал.
— А ты как думал? Что всё с рук вам сойдёт?… Жалко мне тебя, Васёк. Если она подаст заяву на вас, за попытку сядете.
— Так ты же говорил, заява есть? Что же ты меня тогда колоть-то начал, мент?
— А я шутник, Вася. Пошутил, покуда вас ещё лихоманка колотила от встречи с этой бабой, чтобы вы потом в отказ не пошли. А ты вот протокол-то уже подписал. Наукой, Вася, тебе будет, как девок силой брать…
— А мне-то сейчас куда?
— Да пока домой, а там посмотрим…
Васька матюгнулся за свою оплошность и пошёл в ночь, белея свежими бинтами на лице.
Участковый, закурив, задумался. Надо бы поискать ту русалку с ножом. Трёх мужиков отделать — не так себе: сноровка нужна, и глаз точный, и рука крепкая. Ведь ни одному нижнюю губу не захватила, словно какой ритуал над насильниками совершила. Ай да огонь-баба! Но поискать следует: вдруг какая в розыске. Так нет — та бы кишки выпустила. Тут что-то другое, непонятное… Ладно, утро вечера мудренее…
Опрос населения деревни Бураново Коля Колесников начал прямо с утра, когда выгоняли скот на пастбище. Подходил к бабам, ожидающим пастуха рядом со своими бурёнками, задавал вопросы о женщине с длинными волосами в белом сарафане, спрашивал, кто что знает о ней. Никто и ничего, но зато о ночном происшествии знали почти всё. Когда успели и кто рассказал, загадка. Костехворили на чём белый свет стоит всю Блинову компанию. Попало и самому Коле-участковому, что плохо за порядком смотрит и белым днём чуть женщину не изнасиловали. Понял тогда Колесников: даже если знают, не выдадут эту русалку, так как она себя защищала, может, честь свою отстаивала. А что ножом — так пусть не лезут. Прочёл он тогда в бабьих глазах торжество. Как будто они это сами совершили!
Пошёл вдоль деревни, к реке, место происшествия посмотреть. Может, там что подскажет — вещь какая оставленная или ещё что.
Река уже просыпалась, клубилась туманом у ивняков и шелестела в опущенных в воду ветвях. На середине уже начала плавиться рыба, без шума расходились маленькие круги, как будто в воду падал крупный и редкий дождь. По натоптанному песку и следам крови сразу же нашёл место схватки. Только дальше от места борьбы след одинокий, не спешащий по песку в траве потерялся. Жаль, конечно, собаки нет, а в районе не дадут… А за этих деревенских блатных, которые пострадали, лично сам начальник милиции в ладоши похлопает. Ему тоже уже надоело возиться с ними, а раз кто-то поучил их — значит, за дело. Да и стоит ли кого искать… Права ведь, а нужно это только для него самого. Хотелось посмотреть на неё, просто из интереса. Видно, не перевелись ещё женщины, которые могут постоять за себя. Он давно уж таких не видел. В основном ведь только плачут: мужик ли изобьёт, изнасилуют ли — только сопли и могут по лицу размазывать. А эта… Надо бы найти.
