Александра Лисина - Холодные дни
Последнее, что я услышала, прежде чем окончательно провалиться в темноту, был полный искреннего недоумения голос Яжека:
— …да, конечно. Ширра — это я понимаю. Но при чем здесь Трис?!
6
Сегодня мне снился странный сон — поразительно яркий, живой, наполненный красками и удивительной четкостью деталей, будто я и не спала вовсе, а чьей-то неведомой волей вдруг перенеслась совсем в другой мир. Правда, довольно неприветливым оказался этот новый мир. Каким-то грозным и даже зловещим, в котором не хотелось бы оставаться надолго. Мир, где совсем не место живым и где можно навечно затеряться. Чужой. Чуждый. И ощущение этой неправильности было так сильно, что мне поневоле захотелось оказаться в родном и уютном лесу, где не было таких тревог и смутного чувства надвигающейся угрозы.
Я стояла на узкой тропе, повисшей в пустоте между двумя отвесными стенами. Впереди клубился серый туман, не позволяющий увидеть пространство дальше нескольких шагов. Позади чернела непроглядная чернота, в которой жутковатыми глазками подмигивали неизвестные мне звезды. Слева огненной лавой застыл раскаленный безумным огнем камень, больше похожий на вишневый от неистового жара металл, вставший на дыбы и оградивший половину мира огненной заслонкой. А справа такой же неодолимой стеной встала завеса из чистого льда, закрывшая прозрачным хрусталем вторую половину мира и полностью лишавшая надежды на побег. Они протянулись в обе стороны без конца и без края, сверху достигая далеких небес, а снизу упираясь основаниями в неимоверно далекую твердь. Почти касаясь друг друга, почти сжигая с одной и холодя с другой стороны. И нет иного пути — или вперед, меж двух огней, грозя опалить веки и отморозить пальцы на руках, или назад, в пустующую и зловещую темноту, из которой тоже не было выхода.
А в оглушительной тишине, сдавившей будто тесным коконом, откуда-то издалека беспрестанно звучат странные, монотонные и какие-то мертвые голоса, в которых нет ни капли человеческих эмоций. Они роняют слова, будто молотом ударяют по наковальне — ровно, весомо, ритмично. С какой-то равнодушной тяжестью падают и повисают в воздухе, оставляя за собой почти видимый след. Как вколачивают раскаленный гвоздь в неподатливую стену, но при этом морозят не хуже ледяной вьюги.
— ТЫ — ВИНОВЕН.
Виновен… виновен… — загуляло меж стен долгое эхо, отчего у меня коже пробежали холодные мурашки. Это было похоже на какой-то суд, вот только я не видела ни судьи, ни обвиняемого, на народного заступника, долженствующего защищать сторону провинившегося.
— ТЫ ПРЕДАЛ.
Предал… предал… — снова злорадно подхватило эхо.
— НАРУШИЛ ЗАКЛЯТИЕ И НЕ СДЕРЖАЛ СЛОВО.
— Да… — едва слышно прошелестел в ответ смутно знакомый голос.
— ТЫ ПРИЗНАЕШЬ ВИНУ?
Я напрягла глаза, силясь рассмотреть хоть что-то в окутавшем мир сером мареве, но тщетно — проклятая пелена не желала поддаваться, а тяжелый голос все давил и давил, пригибая к земле, заставляя опускать голову, припадать на колени.
— ВИНОВЕН!
Виновен… — согласно вздохнуло эхо.
— ТВОЕ НАКАЗАНИЕ СПРАВЕДЛИВО.
— Нет, — неожиданно отвердел голос невидимого преступника. — Я не предавал клятвы. Это была ошибка, но не предательство.
— ЛОЖЬ. ТВОИ ДЕЙСТВИЯ ПРИВЕЛИ К АКТИВАЦИИ ЗАКЛЯТИЯ ОТТОРЖЕНИЯ И ВЫНУДИЛИ ВЕРНУТЬСЯ СЮДА ДО ТОГО, КАК ПРОИЗОШЛО ПОЛНОЕ НАРУШЕНИЕ.
— Нет! В этом не было моей вины!
— ЛОЖЬ.
Что-то оглушительно грохнуло далеко впереди, и я аж присела от неожиданности, зажимая руками уши. Потом почувствовала запах гари и поморщилась — пахло паленой шерстью и, почему-то, горящими перьями. А потом вдруг услышала болезненный стон и мысленно содрогнулась — кажется, упрямство дорого обошлось пленнику. Молнией в него, что ли, ударило?
— ТЫ НЕ СПРАВИЛСЯ, — холодно возвестил все тот же голос.
Короткое молчание, в течение которого я присматривалась к тесно сдвинувшимся стенам и гадала, смогу ли пройти между ними, не опалив себе шевелюру. Шансов немного — они стояли так близко, что мне грозило стать наполовину обгорелой, наполовину замороженной курицей, которую нерадивая хозяйка слишком долго держала над жарким костром, силясь поскорее согнать ледяную корку.
— Да, — наконец, устало повторил пленник, заставив меня вздрогнуть. — Я совершил ошибку. Но никого не предавал.
— ХОТЕЛ ПРЕДАТЬ, — равнодушно заметил Судья.
И вновь воцарилось многозначительное молчание.
— КАК ТВОЕ ИМЯ, НЕСОГЛАСНЫЙ?
— Ромуаррд Тер Ин Са Ширракх…
И вот тут я содрогнулась всем телом, неожиданно поняв, что это за сон и почему я мне так знаком этот измученный, слабый, но все еще упрямый голос. Никогда его не забуду! Ни с чем не перепутаю даже такой — искаженный, хриплый и словно насильно выдавливаемый из перехваченного удавкой горла. Господи, да это же…
— Рум!! — вскрикнула я и опрометью ринулась вперед, наплевав на стены, жар и холод, отсутствие твердой земли под ногами и даже на то, что никакой тропы там не было и в помине — одна сплошная пустота, в которой не видно дна.
Левую щеку немедленно опалило нещадным пламенем, болью отозвавшись в резко нагревшемся камушке Ширры. Правая мгновенно покрылась колючим инеем и заставила мою жемчужину сильно похолодеть. Тонкая цепочка на шее вдруг разом потяжелела, словно несла на себе не два крохотных амулета, а, по меньшей мере, стальную наковальню. Она разом обвисла, натянулась, неумолимо увлекая вниз двойной ношей, но мне было все равно — я мчалась быстрее ветра, оставляя за собой странно раздвоенный след. Один — угольно черный, дымный и противно воняющий горелой кожей с содранных в кровь ладоней, и второй — холодный, искрящийся настоящей изморозью, с легким привкусом зимнего утра. В лицо снова бил встречный ветер, вокруг тугими вихрями закручивались свирепые воронки, мои руки то и дело касались стен, стремительно покрываясь одинаково болезненными волдырями, но остановиться было нельзя. Потому что я узнала его. Нашла, наконец. Сумела отыскать в проклятом Мире Теней, куда, как известно, есть ход только мертвым и беспробудно спящим.
— Рум!!
Впереди произошло какое-то замешательство, а потом тот же равнодушный голос со странный оттенком произнес:
— НАРУШЕНИЕ!
— Рум!!! Где ты?!! — не обратила я на него внимания и, стремглав выскочив из дурацкой расщелины, закашлялась. Тяжело дыша, подняла голову, отошла от полыхающей алой стены на шажок, смутно боясь провалить в этом тумане, и снова позвала. — РУМ?!!
— Трис! — тихо ахнули откуда-то слева, и я мгновенно развернулась, решительно направившись на голос.
