Анджей Сапковский - Последнее желание
— Она не человек. Она — чудовище, мутантка, проклятый выродок. Ты привез кикимору. Сорокопутка хуже кикиморы. Кикимора убивает от голода, а Сорокопутка удовольствия ради. Убей ее, и я заплачу столько, сколько ты пожелаешь. В пределах разумного, конечно.
— Я уже сказал: истории о мутации и проклятии Лилиты я считаю вздором. У девушки есть причины рассчитаться с тобой, я в это вмешиваться не стану. Обратись к войту, к городской страже. Ты — городской волшебник, на твоей стороне здешний закон.
— Плевать мне на закон, на войта и на его помощь! — взорвался Стрегобор. — Не нужна мне защита, я хочу, чтобы ты ее убил! В эту башню не войдет никто, в ней я в полной безопасности. Но что мне с того, не могу же я сидеть в ней до конца дней своих! Сорокопутка не откажется от своего, пока жива, я знаю. Ну и что, прикажешь мне хиреть в этой башне и ждать, когда придет смерть?
— Девушки сидели… Знаешь что, колдун? Надо было предоставить охотиться на девочек другим чародеям, более могущественным, и предвидеть последствия.
— Я прошу тебя, Геральт.
— Нет, Стрегобор.
Чернокнижник молчал. Ненастоящее солнце на ненастоящем небе нисколько не сдвинулось к зениту, но ведьмак знал, что в Блавикене уже смеркается. Он почувствовал голод.
— Геральт, — сказал Стрегобор, — когда мы слушали Эльтибальда, у многих из нас возникали сомнения. Но мы решили выбрать меньшее зло. Теперь я прошу тебя о том же.
— Зло — это зло, Стрегобор, — серьезно сказал ведьмак, вставая. — Меньшее, большее, среднее — все едино, пропорции условны, а границы размыты. Я не святой отшельник, не только одно добро творил в жизни. Но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще. Мне пора. Увидимся завтра.
— Возможно, — сказал колдун. — Если успеешь.
3В «Золотом Дворе», лучшем постоялом дворе городка, было людно и шумно. Гости, местные и приезжие, были заняты в основном типичными для их национальности и профессии делами. Серьезные купцы спорили с краснолюдами относительно цен на товары и процентов кредита. Менее серьезные щипали за ягодицы девушек, разносивших пиво и капусту с горохом. Местные придурки прикидывались хорошо информированными. Девки всеми силами старались понравиться толстосумам, в то же время отталкивая безденежных. Возницы и рыбаки пили так, словно завтра с утра запретят выращивать хмель. Моряки распевали песни, восхваляющие морские волны, отвагу капитанов и прелести сирен, последнее — красочно и в деталях.
— Напряги память, Сотник, — сказал Кальдемейн трактирщику, перегибаясь через стойку так, чтобы его можно было услышать. — Шесть парней и девка, одетые в черные, украшенные серебром кожи по новиградской моде. Я видел их на заставе. Они остановились у тебя или «Под Альбакором».
Трактирщик наморщил выпуклый лоб, протирая кружку полосатым фартуком.
— Здесь они, войт, — сказал наконец он. — Говорят, приехали на ярмарку, а все при мечах, даже девка. Одеты, как ты сказал, в черное.
— Угу, — кивнул войт. — Где они сейчас? Что-то их не видно.
— В маленьком закутке. Золотом платили.
— Схожу один, — сказал Геральт. — Не надо превращать это в официальное посещение, во всяком случае, пока. Приведу ее сюда.
— Может, и верно. Но поосторожней. Мне тут драки ни к чему.
— Постараюсь.
Песня матросов, судя по возрастающей насыщенности ненормативными словами, приближалась к громкому финалу. Геральт приоткрыл жесткий и липкий от грязи полог, прикрывавший вход в эркер.
За столом сидело шестеро мужчин. Той, которую он ожидал увидеть, среди них не было.
— Ну чего?! — рявкнул тот, который заметил его первым, лысоватый, с лицом, изуродованным шрамом, проходящим через левую бровь, основание носа и правую щеку.
— Хочу увидеться с Сорокопуткой.
От стола поднялись две одинаковые фигуры с одинаково неподвижными лицами, светлыми всклокоченными волосами до плеч, в одинаковых облегающих одеждах из черной кожи, горящей серебряными украшениями. Одинаковыми движениями близнецы подняли со скамьи одинаковые мечи.
— Спокойно, Выр. Садись, Нимир, — сказал человек со шрамом, опершись локтями о стол. — С кем, говоришь, хочешь встретиться, братец? Кто такая — Сорокопутка?
— Ты прекрасно знаешь, о ком я.
— Что за тип? — спросил потный полуголый детина, крест-накрест перепоясанный ремнями и прикрытый на предплечьях шипастыми щитками. — Ты его знаешь, Ногорн?
— Нет, — сказал человек со шрамом.
— Альбинос какой-то, — хохотнул щуплый темноволосый мужчина, сидевший рядом с Ногорном. Тонкие черты лица, большие черные глаза и остроконечные уши выдавали в нем полукровку эльфа. — Альбинос, мутант, шутка природы. И надо же, впускают таких в шинки к порядочным людям.
— Я его где-то уже видел, — сказал плотный загорелый тип с волосами, заплетенными в косички, оценивая Геральта взглядом злых прищуренных глаз.
— Неважно, где ты его видел, Тавик, — сказал Ногорн. — Послушай, братец, Киврил только што тебя страшно обидел. Ты его не вызовешь? Такой скушный вечер.
— Нет, не вызову, — спокойно сказал ведьмак.
— А меня, если вылью на тебя эту рыбью похлебку, вызовешь? — захохотал голый по пояс.
— Спокойно, Десятка, — сказал Ногорн. — Раз он сказал нет, значит, нет. Пока. Ну, брат, говори, што хочешь сказать, и выматывайся. Имеешь возможность выйти сам. Если не воспользуешься, тебя вынесут половые.
— Тебе мне сказать нечего. Хочу увидеться с Сорокопуткой. С Ренфри.
— Слышали, парни? — Ногорн взглянул на дружков. — Он хочет видеться с Ренфри. А зачем, братец, позволь узнать?
— Не позволю.
Ногорн поднял голову и глянул на близнецов, те тут же сделали шаг вперед, бренча серебряными застежками высоких ботинок.
— Знаю, — вдруг сказал тот, с косой. — Вспомнил, где я его видел!
— Чего ты там бормочешь, Тавик?
— Перед домом войта. Он привез какого-то дракона на продажу, этакую помесь паука с крокодилом. Люди болтали, будто он ведьмак.
— Что такое ведьмак? — спросил голый, Десятка. — Э? Киврил?
— Наемный колдун, — сказал полуэльф. — Фокусник. Фокусы кажет за горсть сребреников. Я же сказал — шутка природы. Оскорбление человеческих и божеских законов. Таких надобно сжигать.
— Мы не очень обожаем колдунов, — проскрипел Тавик, не отрывая от Геральта взгляда прищуренных глаз. — Чтой-то мне сдается, Киврил, что в тутошней дыре у нас будет работы поболее, чем думалось. Их здесь не один, а ведомо, они держатся разом.
— Свояк свояка видит издалека, — зловеще усмехнулся полукровка. — И как только земля таких носит? Кто вас плодит, уродцев?
