Людмила Астахова - Злое счастье
— Ты ли это, Вигил? — изумленно выдохнула Кананга.
— Постарел?
— Ты… стал величественным и невероятно мужественным.
Ненаследная принцесса никогда не лгала мужчинам. Немыслимая роскошь для женщины.
— А ты — еще красивее, — искренне признал Эйген.
Белое платье, расшитое серебряными рыбами, плотно обхватывало тонкий девичий стан, открывая нескромному мужскому взору великолепие впадинки между грудями. Сто одиннадцать мелких жемчужных пуговиц сбегали прелестным караваном от декольте к самому низу подола. Так и хочется расстегивать их медленно-медленно, одну за другой, покрывая поцелуями каждый кэщ[10] теплой ароматной кожи. Скольких наглецов сгубила эта манящая обнаженность… без счета. В рукаве у Кананги всегда найдется стилет или удавка для назойливого сластолюбца. От нахлынувших воспоминаний Эйгену стало тяжело дышать.
— Тебя не было в Хикмайе девять лет.
— Что с того? Разве я могла не вернуться?
— Мир велик, — вздохнул Эйген.
— Воистину, Вигил. Я привезла тебе маленький подарок.
— Вот как?
Кананга любила делать подарки, но непременно со смыслом. И, как правило, послание граничило с откровенным оскорблением.
— Я слышала, ты собираешь поделки Рыжего Мэя. Вот я и подумала, тебе понравится владеть шкатулкой, которую он вырезал из корня юнипера.
Хан'анх не знал: обидеться ему или порадоваться вниманию принцессы. Но она сама разрешила его сомнения:
— Мысль о том, что в неё можно будет насыпать горсточку пепла, которая останется от Рыжего, непременно придется тебе по вкусу.
«Пытаешься подольститься?» — безмолвно спросили желтые зеницы Эйгена. — «Не поздновато ли?»
«А если и пытаюсь?» — лукаво улыбнулась женщина. — «Накажи меня».
«Не сейчас», — отстранился воин.
Если бы не ожидавший его Повелитель… Эйгену потребовалось обуздать свое вспыхнувшее желание так же, как иной раз приходилось обуздывать необъезженного скакуна — жестко и грубо. Иначе он бы набросился на Канангу, чтоб изнасиловать или избить… или…
Оставалось только, скрипя зубами, смотреть, как принцесса уходит прочь, зазывно покачивая бедрами.
«Женщины есть зло», — напомнил себе вечную истину Эйген.
А может быть, правы надменные выскочки униэн, когда твердят о проклятье, лежащем над Людьми Ночи? Эта невыносимая власть животных, переменчивых страстей над духом неестественна для разумного существа. Перемудрили Боги, заманили в ловушку доверчивых дэй'ном, а проклятые дары превратили Полуночных в живые игрушки Судьбы. Любовь, в любой момент готовая обратиться в ненависть, радость — в злобу, разве это не проклятье? Нет? Тогда, что же это такое? За что?
Господин Мангэ, терпеливо ждавший окончания беседы с принцессой, не решился напомнить о себе. Он очень достоверно сделал вид, будто обнаружил дырочку на занавесках.
По всей вероятности, Повелитель этой ночью тоже решил обуздать свои желания. Вдвойне подозрительно. Из жаркого сумрака приемной навстречу Эйгену проскользнули всего двое: юноша и девица. Обычно же из опочивальни Олаканна выскакивало, самое меньшее, четверо наложников. А чаще всего, Повелитель не торопился отвлекаться от своих забав, обсуждая с хан'анхом государственные дела без отрыва, так сказать, от удовольствий.
— Пришел Верховный Вигил, о, Повелитель! — торжественно провозгласил Мангэ и распахнул двери перед Эйгеном.
Большинство подданных Олаканна не имели права поднять глаз выше, чем до колен властителя, но Верховный Вигил к таковым не относился. И он мог видеть, что Повелитель пребывает в состоянии крайнего беспокойства. Так вот зачем дворец полон умиротворяющих запахов! Иначе воды озера вокруг дворца уже окрасились бы кровью придворных, попавших под горячую руку властелина Чардэйка. Дворцовый парфюмер не зря ел свой хлеб и пил свое вино.
Эйген хотел совершить положенную этикетом серию поклонов, но был остановлен решительным жестом Олаканна.
— Перестань! У тебя и без этих выкрутасов закружится голова, хан'анх, — бросил он. — Будешь пить?
— Если прикажите.
— Приказываю!
— Тогда буду, — улыбнулся Эйген.
Мальчишеская внешность Повелителя и его откровенное нетерпение могли ввести в заблуждение кого угодно, но только не Верховного Вигила. За 80 лет он успел изучить Олаканна вдоль и поперек, но все равно иногда побаивался перечить даже в сущих мелочах.
Если бы ничтожная наложница Хиннга смогла увидеть Повелителя, она бы удавилась от зависти. Водопад из черного шелка — его блестящие волосы, не у каждой женщины сыщется такое богатство. Бледное лицо разрумянилось, голубые глаза сверкали, атласный халат стекал с узких плеч, подчеркивая стройность стана. Еще бы, самая чистая и здоровая кровь во всем Чардеэйке. Не даром, ох, не даром, без устали воспевали красоту Олаканна лучшие поэты современности. Жаль только, норов его воспеть некому! Считается, что его предки в начале времен делили Дары Богов между остальными дэй'ном. Вот и не обделили себя ни в чем.
Словно в подтверждении мыслей Эйгена, Повелитель жадно припал губами к большой чаше с вином. И пока не выдул половину, не остановился. Заодно бдительно проследил, чтобы его ночной гость не отставал.
— Пей, пей. Не отравлю. Сегодня ты мне нужен.
Вино оказалось крепленое, чрезмерно сладкое и густо приправленное пряностями. Непривычного человека оно валило с ног после трех хороших глотков. Но не Эйгена.
— У меня есть три новости, — молвил Олаканн, облизываясь.
— И все три — плохие?
— Нет, Эйген, ты ошибаешься, — ехидно оскалился Повелитель. — Одна другой хуже.
— Очаровательно.
— Начну с относительно приятной. Для тебя. Я приказал четвертовать Согана. Ты рад?
— Рад, — не покривил душой хан'анх. — Но это означает, что Водительница скончалась от ран.
— Верно. Умерла в первый час после заката. И как бы я не относился к Согану, но пришлось его казнить. Я разгневан.
В свое время покойный военачальник был любовником Повелителя, а нынче дочка Согана ходила у Олаканна в фаворитках. Еще неизвестно, чем для неё обернется казнь папаши. Либо Повелитель осыплет девицу золотом в порыве раскаяния, либо прикажет удавить потихоньку: тут все зависит от минутной прихоти. Эйген был рад, что ни разу даже не пытался познакомиться со своими кровными детьми. В его положении — они стали бы вечными заложниками воли Повелителя.
— Йагра'су — это большая потеря для всех нас. Теперь придется искать новую Водительницу и ждать, пока она вырастет и войдет в полную силу. Брать в бой такую колдунью было непростительной ошибкой, — совершенно серьезно заметил хан'анх.
