Александра Плен - Любовь продается или пираты 25 века
— На все, — хрипло ответил Кир. — Только бы ты была моей.
— Я буду твоей, — я нежно обвела пальцами его красивое смуглое лицо, — столько, сколько захочешь. Мы будем вместе, обещаю. Но ты должен помочь мне сбежать со спутника.
На секунду почувствовала стыд и сожаление. «Прости, Кир. Вряд ли я буду твоей, но ты — мой единственный шанс».
— Это невозможно, — глухо ответил Кир, понемногу приходя в себя, — невозможно сбежать.
— Возможно все, — заявила я твердо. — Род не бог и не всесилен. Он иногда улетает на несколько дней.
— Да, но улетает на единственном шаттле.
— Нет, не на единственном, — ответила я и открыла свой самый серьезный козырь. — Есть еще один. Аварийный. Я случайно узнала этот секрет. Правда, он не оснащен прыжковыми двигателями и летает только на атомных, но мы сможем за восемь часов добраться до ближайшей планеты Таласс. Сигнала отсюда он не услышит: спутник блокирует. Пока вернется через день — два, нас уже и след простынет.
На самом деле план был уже давно придуман и проработан. Загвоздка была только в том, что я не умею управлять кораблем, и в замках ангара.
Кир задумался.
— Мне пора, — я тронула его за плечо, — мы уже и так сильно задержались. Подумай над моим предложением. Или ты согласен вечно смотреть, как меня ласкает другой?
Напоследок ударила побольней. Кир дернулся и шумно выдохнул сквозь сжатые зубы.
Я развернулась и быстро пошла по коридору, переходя на бег. Лицо горело, губы распухли, возбуждение еще звенело в каждой клеточке. Быстрее. Не дай бог Род что‑то заподозрит… Надежда была только на то, что он занят и придет в спальню нескоро, я успею успокоиться. Я влетела к Оли и понеслась в ванную. «Кошмар! — простонала мысленно, увидев себя в зеркале. Плеснула в лицо холодной водой, на минутку, прямо в одежде, стала под ионный душ, убирая все запахи, что еще оставались на мне.
И тут услышала ледяной голос Рода по интеркому:
— Лия, быстро ко мне в кабинет!
Меня мгновенно скрючило от страха. Спина покрылась липким потом, а сердце подскочило к горлу и забилось неровно и быстро. Я еще раз глянула на себя в зеркало и увидела, как кожа покрывается нездоровой бледностью. Сильно прикусила губу. Да, так гораздо лучше, по крайней мере не видно опухших от поцелуев губ. Кое‑как взяв себя в руки, пошла в кабинет, даже не взглянув на скулящую и скукожившуюся на полу Оли.
Род был в бешенстве. Таким я его еще не видела. Его глаза полностью побелели, руки сжались в кулаки, звериная судорога скрутила лицо. Он почти рычал, выплевывая слова.
— От медцентра до моих комнат идти пять минут медленным шагом. Тебя не было пятнадцать. Я жду объяснений.
„Что говорить? ЧТО?!“ — паника скрутила внутренности.
„Правду, — ответила я мысленно. — Или полуправду“.
— Род, — смущенно выдавила, кусая губы, — я знаю, ты любишь Кира… Он твой лучший ученик… Но… (Я тяжело вздохнула.) Мне кажется, я ему нравлюсь.
Род тяжело, не мигая, смотрел на меня. Я медленно подбирала слова, как будто от них зависела моя жизнь (в действительности так оно и было).
— Он остановил меня в коридоре, когда мы шли из медотсека, и… — я замялась.
— Продолжай, — ровно произнес Род, но от его интонации волосы зашевелились у меня на голове.
— Он сказал, что ты меня когда‑нибудь все равно бросишь, — я всхлипнула, — что тебе всегда быстро надоедали девушки. (Глаза наполнились слезами, и я почувствовала, как мокрая дорожка прочертила линию по щеке.) И потом он заберет меня к себе… Я так расстроилась, что расплакалась прямо там, в коридоре… А он говорил, что ты всегда бросаешь своих женщин…
Меня так колотило от страха, что разобрать, настоящие это слезы или притворные, было невозможно даже мне.
— Род, — я бросилась к нему, всхлипывая и цепляясь за его руку, — не бросай меня. Я так тебя люблю. Я не хочу к Киру или на первый уровень. Неужели я тебе уже надоела?
Мужчина застыл. Я дрожала как в лихорадке, слезы текли нескончаемым потоком, а в голове билась единственная мысль: „Поверь мне! Поверь! Последний раз“.
Наверное, в тот момент боги сжалились надо мной. Род, еще дрожа от гнева, отвернулся и вырвал свою руку из моей.
— Кирилл — идиот! Я поговорю с ним, — мне стало жутко (я ведь не перегнула палку, он же не убьет Кира?). — Ты мне еще не надоела.
Мужчина все еще был зол, но его злость была направлена уже не на меня.
— Не плачь, Лия, — Род потрепал меня по мокрой щеке, — я не отдам тебя Киру или кому‑то еще, я лучше сам убью тебя.
И вышел за дверь.
Я обессиленно опустилась на пол, как будто кости превратились в желе и растеклись по ковру. Отползла в угол, чтобы камеры меня не видели, и наконец дала полную волю слезам. „Только бы он не убил Кира! — молила я. — Только бы Кир не выдал нас. Только бы… только бы…“ Я, как в бреду, шептала что‑то бессвязное и умоляющее. В долгом, бесконечном, нескончаемом бреду, который длится уже почти год. Я чувствовала, что держусь из последних сил и их у меня уже практически не осталось…
* * *Вечером Род пришел в спальню почти спокойный. От него опять пахло кровью и ужасом. „Если он убил Кира, я не знаю, что делать дальше…“ — мысленно простонала я. Спросить боялась: малюсенький намек на мой интерес к Киру — и неизвестно, во что это выльется. Испытывала ли я сожаление от того, что подставила его? Не знаю. Мои чувства были в таком растрепанном состоянии… Сожалела ли я о том, что лишилась средства, с помощью которого смогла бы бежать отсюда? Да, определенно. Сожалела ли я, что убила, возможно, единственного мужчину, который меня так сильно волновал? „У меня не было другого выхода, — осадила я себя мысленно, — каждый сам за себя“.
— Будем ужинать? — ровно спросила я.
— Да, любимая, — почти ласково прошептал Род, обнимая и целуя в шею, — накрывай на стол. Совсем скоро нас будет уже трое… Правда, Лия?
— Да, Род. Совсем скоро…
* * *Прошла неделя. От Кира не было ни слуху ни духу. Я не выходила из своих комнат, общалась с Оли, думала над запасным планом (вариант с Киром, вероятнее всего, провалился). Род был удивительно нежным и покладистым в последнее время. Может, попросить разрешения полететь с ним на экскурсию? Еще неделя и контрацепции не будет. А потом… Я буду связана по рукам и ногам. Хотя можно будет устроить так, что мне „станет плохо“ во время беременности и нужна будет поездка в современный медицинский центр. Я мысленно прорабатывала все варианты и готовила пути отступления.
Оли была слишком изнежена и робка. Я — теперешняя уже с трудом понимала ее восторженные похвальбы своими домашними зверьками; маленьким пони, оставшимся дома; эксклюзивными платьями, которые ей шила настоящая живая портниха, а не машина. Иногда она с детской непосредственностью забывала, где находится, и с умилением хлопала в ладоши, радостно рассказывая про одного юношу из своего класса, который признался ей в любви и с которым жила целых два месяца. Оли хвалила своего отца, обещала познакомить меня с ним, уговаривала посетить ее парикмахера или стилиста там, на Прим… Я согласно кивала, с грустной улыбкой поглядывая на нее, и думала: „Я уже никогда не буду такой, как она. Я никогда не стану прежней“.
