Врата Анубиса - Пауэрс Тим

- Возможно, это был он, - сказал доктор Ромени со сдержанным волнением. Благодарение Анубису! Я боялся, что он утонул в речке Челси. Ты сказал, что видел его у Биллингсгет? Очень хорошо! Я хочу, чтобы ваши люди обыскали весь район восточное Святого Павла и Блекфрайерского моста до птичьего базара над Лондонским Доком, и от реки на север, до Приюта Христа, Лондонской Стены и Длинного переулка. Человек, который приведет его ко мне живым, проведет остаток своих дней в блистательной роскоши. - Теперь Ромени обернулся и обвел все сообщество холодным взглядом. - Но если кто-нибудь его убьет, то участь его будет... - казалось, он задумался, подбирая подходящее выражение, - такой, что он горько позавидует старому Данги.

Из толпы раздалось бормотание, свидетельствовавшее о том, что такая перспектива казалась им худшей, чем сидеть у стола или отплясывать идиотские танцы, зарабатывая себе на жизнь. Сидевшие за столом, а некоторые из них сидели здесь еще в те времена, когда их вожаком был Данги, с сомнением нахмурились, подозревая, что поимка американца сопряжена с еще большим риском.

- Наши международные дела, - продолжал Ромени, - развиваются благополучно, и они могут привести примерно через месяц к некоторым весьма драматическим результатам, если все по-прежнему пойдет хорошо. - Он позволил себе слегка улыбнуться. - Если бы я не знал, что это утверждение будет воспринято скептически, скорее как гипербола, я бы добавил, что этот, в данный момент Подземный Парламент еще до наступления зимы может стать правящим Парламентом на этом острове.

Внезапно взрыв сумасшедшего смеха раздался в толпе оборванцев, и на свет с паучьей легкостью выпрыгнул древний старик. Его лицо в прежние времена пострадало от ужасного удара, так что один глаз, нос и половина нижней челюсти провалились. Обрывки лохмотьев свободно развевались, как на огородном пугале, - едва ли под ними было нечто телесное.

- Не много осталось, - он задыхался, стараясь сдержать приступы хохота, сотрясавшие его щуплое тело, - не много осталось от меня, хи-хи! Но вполне достаточно, чтобы сказать тебе - самодовольный дурак! - чего стоит твоя хи-пербола, болван!

Доктор Ромени гневно и пристально рассматривал назойливую развалину.

- Не можете ли вы, Хорребин, избавить этого несчастного от страданий? спросил он спокойно.

- Не можете, раз не избавили! - хихикнул древний старик.

- С вашего разрешения, сэр, - ответил Хорребин, - я сейчас выставлю его вон. Он живет здесь вечно, и нищие Суррейсайда зовут его своей Удачей. Он иногда хамит, но право же, ваше величество, не стоит обращать внимание. В его словах не больше смысла, чем в болтовне попугая.

- Ладно, выведите его вон, - раздраженно сказал Ромени.

Хорребин повелительно кивнул, и стоявший неподалеку оборванец поднял изувеченного старичка на руки и понес, поражаясь, каким невесомым тот оказался.

Пока его живо выносили вон, старик успел обернуться и подмигнуть своим единственным глазом доктору Ромени.

- Найди меня после, при других обстоятельствах, - произнес он сценическим шепотом и снова закатился сумасшедшим смехом, который затихал, отзываясь причудливым эхом в туннеле, куда поспешно удалялся его носильщик.

- Любопытных гостей вы кормите обедом, - сказал все еще рассерженный доктор Ромени.

Клоун пожал своими высоко подбитыми плечами.

- Никому и никогда не возбранялось приходить в Хорребин-Холл, - ответил он. - Некоторым никогда не удалось из него выйти, или они вышли в реку, но пожаловать сюда может каждый. Вы уже уходите, до обеда?

- Да, по лестнице, если она у вас в порядке, У меня много дел. Мне надо обратиться в полицию и предложить также и им большое вознаграждение за поимку этого человека. И мне никогда не нравились эти свиньи, которые вам служат.

Гримаса на лице клоуна могла при желании сойти за выражение предупредительности. Ромени снисходительно улыбнулся. Он слез на пол с почетного стула и слегка поморщился, когда ботинки коснулись каменных плит. Данги поспешил ему навстречу с плащом, который Ромени развернул и надел.

Прежде чем уйти в туннель, он обернулся и окинул взглядом непривычно притихшую компанию. Все, включая висевших в гамаках лордов, молча на него смотрели.

- Найдите мне Американца, - сказал он спокойно. - Забудьте пока о Джо Песьей Морде. Достаньте мне Американца живым.

***

Низкое солнце освещало силует собора Святого Павла позади Дойля, когда о" устало тащился по Темз-стрит назад к Биллингсгет. Пинта пива, которую он выпил десять минут назад, почти избавила его от неприятного привкуса во рту и от некоторой доли смущения.

Толпа народа на улице уже была не столь многочисленной, как утром. Дети играли в мяч, случайная карета прогромыхала мимо, пешеходы обходили фургон, откуда рабочий выгружал бочки. Дойль изучал прохожих.

Через несколько минут он увидел насвистывающего человека, который шел ему навстречу. Прежде чем тот успел пройти мимо, Дойль обратился к нему усталым голосом, ибо это был уже четвертый человек, которого он останавливал.

- Извините, сэр, не могли бы вы мне сказать, где сегодня вечером Хорребин дает Представление Панча? Человек осмотрел Дойля с ног до головы.

- Что за беда? Да я, приятель, никогда не видел этого представления ночью, но любой нищий сможет проводить тебя к Хорребину. Здесь ты не встретишь много нищих в воскресенье вечером, но, мне кажется, я видел одного или двоих ниже по Биллингсгет.

- Спасибо.

"Хищная стая Хорребина, - припомнил он по дороге, прибавляя шагу. - Но с другой стороны - "Фунт в день, если вы готовы пойти на определенные жертвы". Что это за жертвы, хотел бы я знать?" Он вспомнил о своем разговоре с издателем "Морнинг пост" и тут же заставил себя не думать об этом.

Нищий старик сидел у стены на углу Сент-Мэри-хилл. Дойль остановился, увидев на его груди табличку с надписью. "Некогда я был усердным портным, прочитал он, - теперь я неспособен к этому ремеслу, так как слеп, и вынужден продавать мятные леденцы, чтобы прокормить жену и больного ребенка. Христиане, будьте милосердны".

Старик держал поднос с грязными леденцами. Дойль замешкался перед ним, и нищий выдвинул поднос вперед. Если бы Дойль не остановился, то непременно толкнул бы нечаянно поднос и рассыпал леденцы.

Казалось, старика несколько разочаровало то, что Дойль все-таки не рассыпал леденцы. Посмотрев по сторонам, Дойль догадался, почему старик расстроился. Мимо прогуливались прилично одетые люди. Несомненно, они бы прониклись жалостью к старику, увидев, как рассыпались леденцы.

- Не купит ли господин несколько прекрасных мятных леденцов у бедного слепого? - прохныкал он, жалобно подняв глаза к небу.

- Нет, благодарю вас, - сказал Дойль, - мне нужно найти Хорребина. Хорребина, - повторил он, когда нищий поднял голову с искренним недоумением. Я думаю, он что-то вроде старшины нищих.

- Я продаю мятные леденцы, сэр, - заметил нищий. - Я не могу отвлекаться от торговли и припоминать что-либо без соответствующего вознаграждения. С вас пенни.

Дойль нехотя опустил один пенс в руку старика. Уже наступала ночь, и он отчаянно нуждался в ночлеге.

- Хорребин? - спросил нищий уже спокойнее. - Да, я его знаю. И так как сейчас воскресный вечер, то он должен быть в Парламенте.

- В Парламенте? Что вы имеете в виду?

- Я мог бы проводить вас туда и показать, сэр, но это значило бы потерять по крайней мере шиллинг из возможного заработка от продажи леденцов. Шиллинг? - с отчаянием спросил Дойль. - У меня есть только десять пенсов!

Рука нищего взметнулась с протянутой ладонью вверх.

- Вы останетесь мне должны два пенса, сэр. Дойль сомневался.

- Сможет ли Хорребин дать мне кров и пищу?

- О, конечно, из Хорребин-холла никого и никогда не прогоняли.

Он продолжал протягивать Дойлю дрожащую ладонь. Дойль, вздохнув, порылся в кармане и осторожно положил шестипенсовую монетку и четыре пенни старику на ладонь.