Отныне – Главный герой! Том Последний (СИ) - "Swfan"

— Ты что задумал, ге-рой? Ты в своём уме?

— Вполне, — я кивнул и выдавил улыбку.

Более того, именно сейчас, впервые за многие месяцы я действительно был в своём уме. Когда я вписал своё имя в журнал, я почувствовал необыкновенное облегчение, как будто с моей души спали железные оковы.

Что со мной стало за последнее время. Когда я убил… Да, хватит ходить вокруг да около, — когда я убил Дзюн, я поступил как настоящий маньяк. И потом, — я попросту использовал других людей… Мне надоело быть живой напастью. Журнал был моей и только моей болезнью — хватит уже распространять её на остальных.

— И поэтому ты собираешься… Ты безумец. О-ша-лел!

— Прямо как и полагается настоящему герою, правда: — сказал я. Меж тем на странице журнала появилась надпись:

Желаете Провести Модификацию?

Я собирался нажать на неё, но Юдзи, с криком: «Не позволю», заградил её своим телом. Не обращая на него внимания, я всё равно тыкнул пальцам. Надпись исчезла. Побежали троеточия. Один, два, три…

«Модификация готова… Изменения вступят в силу после возвращения в релевантную арку.»

Совсем скоро, значит… Я вздохнул, наполняя свою грудь особенным, прохладным утренним воздухом, которые пронизывали стрелы тёплого солнца…

Затем приподнял голову и снова посмотрел на город.

«Ты понимаешь, что с тобой теперь будет?» раздался в моей голове голос Юдзи. Всё ещё писклявый, сейчас он был необыкновенно приглушённым. Даже… Спокойным.

— Вполне.

То, что было написано в истории. Главный герой умрёт.

— … И тебе не страшно?

— Немного; но… — я выдавил улыбку и посмотрел на Мураками, которая сопела рядом. Солнце зажигало белые волосы девушки, и теперь они блестели как снег в ясное весеннее утро. Её реснички переливались радужными отблесками, как сосульки на крышах.

— Она умирала из-за меня уже два раза, — я пожал плечами. — Пришла моя очередь…

— … Дурак.

— Ха-ха.

— Думаешь, что я зачислю за твою героическую жертву 9999Б? А? На это расчёт? Даже не надейся, хм. Это не так работает.

— Знаю, знаю… — я вздохнул и вдруг почувствовал лёгкость во всём своём теле. Как будто вместе с углекислым газом из меня вытянули остатки всех моих волнений. Раньше я испытывал постоянное напряжение, — теперь… Теперь, впервые за многие, многие недели я чувствовал себя по-настоящему свободным. Не только потому, что мне больше ничего не грозило, но душевно свободным. Нет ничего более гнетущего, чем моральные терзания. Зато, если ты, несмотря ни на что, делаешь правильный выбор, насколько бы он ни был болезненным и пугающим, всё равно приятно на душе.

Сердце созданы прямым.

Ему противны загогулины.

Правду говорят — приятнее всего спать, если знаешь, что уже не проснёшься.

Впрочем, сна у меня не было ни в одном глазу; наоборот, я недавно подремал, а потому теперь моё тело переполняла энергия. Следующий час, наверное, мои мысли летали в розовых облаках, пока я наблюдал за рассветом; в какой-то момент я услышал копошение справа от себя — это проснулась Мураками. Девочка приоткрыла свои слипшиеся веки, осмотрелась, взглянула на голубое небо…

— Доброе утро… — её голос был немного хриплым.

— Доброе, — я кивнул.

Утро, да… Тридцать минут десятого, — промелькнуло в моей голове точное время. А значит у меня ещё…

— Хм, — Мураками выпрямила спину и спросила:

— Так мы… Идём?

— Идём? Ах, да… Точно, — я вспомнил своё вчерашнее общение — отнести цветы на могилу. Вспомнил на удивление быстро, учитывая, как бездумно я его сделал, и сколько после этого у меня было духовных потрясений.

— Идём, — сказала я Мураками.

Девочка кивнула и приподнялась на ноги, и вместе мы стали медленно спускаться с холмика на стоянку. Оттуда мы вышли на дорогу и направились прямо в магазин. Мураками долго подбирала букет —продавщица в это время с умилением смотрела на девочку, особенно когда она сказала, что это — подарок её родителям. В итоге она остановилась на лилиях. Двух штучках. На целый букет не было денег. Однако в итоге два цветочка, переплетённые на тёплом от солнца могильном камне, смотрелись довольно… Мило.

Мураками сложила руки, опустила голову и примерную минуту стояла в тишине. Затем она что-то сказала, — её губы пошевелились — и повернулась:

— Пошли.

— Да… Пошли.

По дороге назад я всё пытался понять, что за слово девочка сказала на прощание своим родителям. Я услышал только его обрывки. Кажется, это было…

«Пока.»

Вернувшись на остановку, мы с Мураками одновременно остановились. На трассе перед нами проносились, обдумывая ветерком, машины. Время было ещё ранее… Что теперь? Пропажу девочки наверняка уже заметили, а потому ей нужно было скорее вернуться к себе домой. Я так и сказал Мураками, — она покачала головой и заявила:

— Теперь уже всё равно. И так опоздали.

…Тоже верно.

— Тогда… Может сходим в магазин?

— Давай, — девочка кивнула, и мы направились в ближайший гипермаркет. Денег у нас к этому времени почти не осталось, а потому, после скудного завтрака, — который, тем не менее, ощущался в разы приятнее, чем вчерашний ужин… Мы стали заниматься любимым занятием каждого ребёнка: смотреть на витрины. А они были пёстрыми, о — они были пёстрыми. Всевозможные игрушки, модельки, приборы… Я рассматривал магазин с карточками Кэндо, как вдруг заметил, краем глаза, что Мураками подозрительно долго стоит на одном месте.

Я проследовал за девочкой и увидел, что её голубые глазки прилипли к блестящему красному велосипеду.

— Ты же говорила, что не умеешь кататься, — вспомнил я слова девочки.

— Нет, — Мураками покачала головой.

— Но я научусь.

— … Обязательно.

Мы просто хотели убить время, однако в итоге провели весь день слоняясь сперва по магазину, а затем — по городу. Наконец, вечером, мы сели на автобус и поехали назад… Время было ещё летнее, однако весна была уже не за горами. Когда я вышел из автобуса, мне в лицо дунул холодный ветер…

Близился вечер.

150. Прощание 2

Меня пробрала дрожь, причём я не уверен, отчего — от холодного ветра или от вида стремительно желтеющего неба… Близился вечер, а значит моё время в этом мире было на исходе.

Я посмотрел краем глаза на Мураками. Личико девочки было немного взволнованным. И немудрено. Ей предстояла встреча со своим дедушкой. Не сомневаюсь, что он изрядно прожёг себе нервы, когда обнаружил пропажу драгоценной внучки. Особенно на фоне того, что ещё совсем недавно потерял дочь… Когда я спросил Мураками, что она собирается делать при встрече — частично, потому что мне было интересно, частично чтобы убить время, она сказала, что попробует извиниться.

Извиниться, да…

Как-то тяжело стало у меня на сердце, когда я услышал это слово.

Вскоре мы спустились с холмика и оказались на длинной улице, с двух сторон обрамлённой зарослями и рисовым полем. Домик Мураками находился в самом конце дороги… Что тут сказать, идём.

Как-то неожиданно между нами повисла тишина. Мураками опустила голову и смотрела себе под ноги. Я, по большей части, летал в своих мыслях, настолько разрозненных, что их невозможно было выразить словами. В какой-то момент Мураками остановилась. Я тоже встал и обнаружил, что справа находится детская площадка.

Та самая.

— Хочешь… посидеть? — вдруг предложила Мураками. Я кивнул. Мы прошли по песку и уселись на скамеечку. И снова тишина. Только качели скрипят и покачиваются на ветру… Вдруг, девочка спросила:

— Сегодня последний день… так? — несмотря на то, что её голосок был очень тихим, он словно острая иголочка прошёлся по моему сердцу. Я посмотрел в небо, на высокие, жёлтые облака. Некоторые из них были темнее, другие — светлее, как просвечиваемый янтарь. Они как будто лежали друг на друге, отчего создавалось ощущение, что небеса образуют единый свод… Как бы райские врата.

Вот уж подходящая метафора, учитывая, что совсем скоро мне примерно в этом же направлении.