Пол Кемп - Богорождённый
Его гомункулы, крошечные конструкты–близнецы, созданные из мёртвой плоти и собственной крови Бреннуса, спустились по мании с их обычного места на его плечах и бросились в комнату. Они по очереди ставили друг другу подножки, перескакивали один через другого на бегу — хаотичный клубок из толстой серой кожи, тоненьких конечностей, высоких голосков и яростных визгов.
Улыбаясь, Бреннус пошёл следом за ними, пока не оказался перед кубом. В руках он сжимал платиновое ожерелье своей мёртвой матери. Он нашёл его сто лет назад, и с тех пор был одержим разгадкой тайны ожерелья. Призрак матери преследовал его в мыслях, её голос снова и снова повторял ему одно и то же.
Отомсти за меня.
Снова и снова за эту сотню лет он возвращался к своему прорицательному кубу, к своей магии, пытаясь отыскать способ, любой способ, заставить своего брата Ривалена заплатить за убийство их матери. Но все его попытки заканчивались ничем. Ривален был слишком могущественным, чтобы Бреннус мог ему противостоять.
Бреннус узнал некоторые намёки на план Маска обмануть Шар — и всё, что могло навредить Шар, также вредило и Ривалену — но намёки оставались всего лишь намёками. Он не видел целого. Долгое время он считал, что какую–то роль в этом плане должен сыграть сын Эревиса Кейла и Варры, но тот, похоже, просто исчез из Мультивселенной. Бренус видел, как беременная мальчиком Варра исчезает с лесного луга, и впоследствии больше не смог её разыскать. С тех пор прошло сто лет. К этому времени и Варра, и ребёнок должны быть мертвы. Он считал, что всё это может быть как–то связано с загадочным аббатством Розы, храмом Амонатора, предположительно скрытым где–то в Грозовых вершинах. В конце концов, Эревис Кейл сражался в союзе с последователями Амонатора в битве у Саккорса. Но у Бреннуса не получилось найти в Грозовых вершинах ни одного храма, и сейчас он считал, что аббатство Розы может быть всего лишь мифом.
Поэтому ему оставалось лишь следить по привычке за братом, выжидая, пока предоставится возможность, миг уязвимости, который, подозревал он, не наступит никогда.
— Будем смотреть? — спросили его гомункулы в два голоса.
— Да.
Гомункулы взвизгнули от радости и забрались по его плащу, их крохотные коготки цеплялись за волшебную ткань, но не наносили ей вреда. Они заняли своё обычное положение на каждом его плече, подпирая с двух сторон голову
— Покажи, покажи, — заканючили они.
Бреннус положил ладонь на гладкую, прохладную поверхность прорицательного куба и прошептал слова заклинания. Пятна черноты на кубе начали медленно кружиться. Неожиданно серебряная поверхность приобрела объём, глубину. Вихри черноты сложились в узнаваемые фигуры.
— Тёмный город, — прошептали гомункулы.
— Ордулин, — ответил Бреннус. — Но это уже давно не город.
На картах он назывался Вихрем, и даже лорды шейдов не осмеливались ступить туда. Кроме одного.
Куб демонстрировал Ордулин с высоты птичьего полёта. В тёмном, пронизанном миазмами воздухе разрушенного города всё казалось блеклым, рассеянным, туманными красками сюрреалистической картины. Некогда величественные здания лежали грудами обломков — сломаные кости сломанного города. Полосы зелёных молний время от времени рассекали небо, кошмарные вены, которые окрашивали руины в зеленоватый оттенок. В воздухе лоскутами воплощённого мрака появлялись и исчезали тени.
Среди блеклых руин было полно нежити; призраков, живых теней, привидений, духов, тысяч и тысяч, мерцание их глаз было похоже на целое небо губительных звёзд. Дыра в центре вихря — дыра, созданная его братом и богиней брата, Шар, когда они выпустили на Сембию Бурю Теней — притягивала нежить, как мёртвое тело притягивает мух. Ордулин был кладбищем, призраком прошлого, которым правил брат Бреннуса — убийца их матери.
Бреннус поднял руку и прочитал слова, укрепляющие ритуал. Гомункулы повторили его жест, бормоча бессмысленные формулы.
Перспектива на поверхности куба изменилась, и магический глаз прорицания полетел к потрескавшейся земле, проник сквозь разбитый камень и расколотое дерево, и остановился в центре руин, на краю того, что когда–то было большой открытой площадью. Куски разрушенных статуй и неровные блоки рухнувшей крепости были разбросаны по растрескавшейся мостовой — монументы разрушения.
В воздухе в центре площади висела дыра размером с щит, бесцветный провал в реальности, который вёл в… ничто, в пустоту столь бездонную, что Бреннусу становилось дурно, стоило заглянуть туда дольше, чем на мгновение. Гомункулы завизжали и крепко прижали к глазам складки его плаща. Казалось, пустота медленно кружится, но Бреннус никогда не мог сказать наверняка. Что он мог сказать точно, так это то, что дыра представляла собой конец всему. Он заметил, что со временем она растёт, по крохе каждый год, пасть, которой Шар в конце концов проглотит мир. Он ненавидел её, ненавидел Шар, ненавидел брата, который был её ночным провидцем, её Избранным, и к тому же — полубогом.
Ривален сидел на краю дыры, на потрескавшейся поверхности некогда огромной статуи. Он неподвижно смотрел в водоворот, положив руки на колени. Как всегда, Бреннусу стало интересно, о чём думает Ривален, глядя на совершённое им, на посеянное им семя апокалипсиса. Был он рад? Сожалел? Принадлежали ли его мысли вообще человеку?
Плащ Ривалена и его длинные тёмные волосы развевались на ветру. Тени длинными щупальцами струились с него. Он смотрел на дыру, как будто видел что–то внутри, как будто чего–то от неё хотел.
— Ночной провидец, — сказали гомункулы, закрыв лица своими когтистыми лапами.
Бреннус промолчал, и просто долго смотрел на своего брата. Он уже не преследовал никакой цели, кроме как подпитать свою ненависть и напомнить себе о матери. Он разжал стиснутые на ожерелье пальцы.
— Я собираюсь убить тебя, — пообещал он брату. Тени сочились с его кожи, клубились вокруг, отражая своей чернотой его ярость. — Ради неё. Я собираюсь убить тебя ради неё. Я найду способ.
Гомункулы, чувствуя его злость и боль, погладили его по голове своими крошечными ручками, издавая успокаивающие звуки.
Каскад зелёных молний разодрал небо над Ордулином. Бреннус моргнул от неожиданной вспышки, и когда его зрение очистилось от пятен, он увидел, что брат исчез. Он видел только дыру и руины.
— Ночной провидец пропал, — сказали гомункулы.
Прежде чем Бреннус смог ответить им, позади него раздался голос.
— Пропал там, — сказал глубокий голос Ривалена, и сила его присутствия заполнила помещение и надавила на уши Бреннуса. — Потому что появился здесь.
Гомункулы взвизгнули от ужаса и спрятались в капюшоне Бреннуса. Бреннус сглотнул и повернулся к брату.
Золотые глаза Ривалена сияли среди сумрачных утёсов его угловатого лица. Тьма в комнате собралась вокруг него, как будто его тело притягивало мрак. Колени Бреннуса угрожали согнуться под тяжестью его взгляда, но Бреннус подумал о матери и не позволил себе этого.
— Каждый день я чувствую твой взгляд, Бреннус.
Бреннус почувствовал, как его спина прижимается к ещё не остывшему металлу прорицательного куба. Он надеялся, что ненависть придаст ему храбрости.
— Тогда, возможно, ты чувствуешь и мою ненависть.
Его слова заставили гомункулов тревожно взвизгнуть и попробовать ещё глубже зарыться в его капюшон, но ровное выражение лица Ривалена не изменилось.
— Да, я чувствую её, — подтвердил Ривален. Он заскользил над полом к Бреннусу, его тело расплывалось по краям, сливалось с темнотой. Казалось, он поглощает пространство, когда двигается, заставляет помещение сжиматься, высасывает воздух.
Бреннус пытался выровнять дыхание, биение сердца, пытался прекратить быстрое моргание век. Он знал, что кажется дураком, и от этого становился только злее.
— Чего ты хочешь? — спросил Бреннус, и обрадовался, услышав спокойствие в своём голосе. Тени, стекавшие с его тела, сливались с теми, что клубились вокруг Ривалена. Теней Ривалена было больше.
— Этот вопрос я хотел задать тебе, — ответил Ривален. Взгляд его золотых глаз устремился к руке Бреннуса, к гранатовому браслету, который был там зажат. — Ах. По–прежнему это.
Бреннус осмелился шагнуть к своему высокому брату. Он знал, что Ривален лёгко убьёт его, но Бреннусу было всё равно.
— Всегда это.
Мрак вокруг Ривалена сгустился. Его взгляд не отрывался от ожерелья.
— Эта проклятая безделушка.
Бреннус сжал кулак на ожерелье.
— Наша мать надела его в тот день, когда ты убил её.
Ривален поднял взгляд, встретился с полыхающими в чёрной пропасти его лица глазами Бреннуса.
— Ты никогда не рассказывал мне, как нашёл его.
— Разве ты не всезнающ? Спроси шлюху, которой ты поклоняешься, или дыру, в которую ты каждый день смотришь.
