Баркер Клайв - Пятый доминион
- Это и есть тот парень, который писал со мной картины, - сказал Миляга.
- Понедельник, - вспомнил Клем.
- Точно.
Клем прошел между спящими телами и приблизился к мальчику. Миляга последовал за ним, но еще до того, как он приблизился к спящему, смех прекратился. Улыбка, однако, не сходила с лица Понедельника, а солнце тем временем добралось до волосков над его верхней губой. Глаза его были закрыты, но когда он заговорил, можно было подумать, что он видит.
- Смотрите-ка, Миляга, - сказал он. - Путешественник вернулся. Вот это да, черт возьми, я просто потрясен.
Это был не совсем голос Тэйлора - все-таки гортань, в которой он зарождался, была на двадцать лет моложе, но модуляции были его, наравне с лукавой доброжелательностью интонации.
- Я полагаю, Клем уже успел рассказать тебе, что я болтаюсь здесь поблизости.
- Конечно, - сказал Клем.
- Странные времена, а? Я всегда говорил, что родился не в тот век. А умер, похоже, как раз в самое время. Не знаешь где найдешь, где потеряешь.
- Ну и вопросы у тебя, Миляга. Ты ведь Маэстро, а не я - тебе на них и отвечать.
- Я, Маэстро?
- Он все еще вспоминает, Тэй, - пояснил Клем.
- Ну, тогда ему надо поторопиться, - сказал Тэйлор. - Каникулы кончились, Миляга. А теперь пора приниматься за работу. Если ты облажаешься, нас всех ждет такая черная дыра... А если она проглотит нас... - Улыбка сползла с лица Понедельника, - ... если она проглотит нас, то больше не будет никаких духов в солнечном свете, потому что света вообще не будет. Кстати сказать, где твой подчиненный дух?
- Кто?
- Мистиф, кто же еще.
Дыхание Миляги убыстрилось.
- Ты раз потерял его, и я отправился на его поиски. Я тоже его нашел, когда он оплакивал своих детей. Вспоминаешь теперь?
- Кто это был? - спросил Клем.
- Ты ни разу с ним не встречался, - сказал Тэйлор. - Увидел бы, запомнил бы на всю жизнь.
- По-моему, Миляга забыл, - сказал Клем, глядя на встревоженное лицо Маэстро.
- Ну нет, мистиф по-прежнему у него в голове, - сказал Тэйлор. - Раз увидишь, никогда не забудешь. Ну, давай, Миляга. Назови его имя, сделай это для меня. Оно же вертится у тебя на кончике языка.
Лицо Миляги исказилось от боли.
- Ведь это любовь всей твоей жизни, Миляга, - продолжал свои увещевания Тэйлор. - Назови его. Ну, давай же. Назови его. Я заклинаю тебя.
Миляга напрягся и беззвучно пошевелил губами. Но наконец его горло сдалось и выпустило своего пленника.
- Пай... - прошептал он.
Улыбка Тэйлора появилась на губах Понедельника.
- Да...
- Пай-о-па.
- Ну, что я тебе говорил! Раз увидишь, никогда не забудешь.
Миляга повторил имя раз, и еще один раз, произнося его так, словно это было заклинание. Потом он повернулся к Клему.
- Тот урок, который я никак не мог выучить, - сказал/ он. - Это Пай, Пай меня учил.
- А где сейчас мистиф? - спросил Тэйлор. - У тебя есть какие-нибудь догадки на этот счет?
Миляга присел на корточки перед приютившим Тэйлора телом.
- Его больше нет, - сказал он, пытаясь поймать солнечный луч рукой.
- Не надо этого делать, - мягко сказал Тэйлор. - Так можно поймать только темноту. - Миляга разжал ладонь и подставил ее свету. - Так ты говоришь, его больше нет? - продолжал Тэйлор. - Но как? Как ты мог потерять его во второй раз?
- Он скрылся в Первом Доминионе, - ответил Миляга. - Умер и исчез там, куда я не мог за ним последовать.
- Да, грустная новость.
- Но я увижу его снова, когда выполню свою работу, - сказал Миляга.
- Ну вот, наконец-то мы до этого добрались, - сказал Тэйлор.
- Я - Примиритель, - сказал Миляга. - Я пришел, чтобы открыть путь в Доминионы...
- Все так, Маэстро.
- ... в ночь накануне летнего солнцестояния.
- Неплохо сказано, - вставил Клем. - Это значит, завтра.
- Ничего невозможного в этом нет, - вставая, сказал Миляга. - Теперь я знаю, кто я. Он больше не сможет помешать мне.
- Кто не сможет? - спросил Клем.
- Мой враг, - ответил Миляга, подставляя лицо солнечному свету. - Я сам.
2
Проведя в городе лишь несколько дней, этот самый враг, в недалеком прошлом - Автарх Сартори, стал тосковать по томным рассветам и элегическим закатам покинутого им Доминиона. В этих краях день наступал слишком быстро и заканчивался с той же удручающей стремительностью. Это обязательно надо было изменить. Среди его замыслов по поводу Нового Изорддеррекса непременно найдется место и для дворца из зеркал или стекла, которые с помощью магии смогут удерживать великолепие этих недолгих сумерек и отражать их во всех направлениях. Возможно, тогда он сможет обрести здесь счастье.
Он знал, что не встретит особого сопротивления на пути завоевания Пятого Доминиона, - судя по той легкости, с которой ему удалось расправиться с членами Tabula Rasa. В настоящий момент все они, кроме одного, были уже мертвы - загнанные в свои норы, словно бешеные хищные зверьки. Ни один из них не отнял у него больше нескольких минут - они расстались со своими жизнями быстро, с несколькими всхлипами и еще меньшим количеством молитв. Он не был удивлен этому. Конечно, их предки были людьми с сильной волей, но даже самая свежая и горячая кровь разбавляется с каждым поколением, превращая потомков в бездарных трусов.
Единственным сюрпризом, который ожидал его в этом Доминионе, оказалась женщина, в постель которой он вернулся - несравненная и нестареющая Юдит. Впервые он отведал её в покоях Кезуар, когда, приняв ее за свою жену, переспал с ней на ложе с полупрозрачными покрывалами. Лишь спустя некоторое время, когда он готовился покинуть Изорддеррекс, Розенгартен доложил ему об увечье Кезуар и о присутствии ее двойника в коридорах дворца. Этот доклад был последним для Розенгартена в роли верного командующего. Когда, спустя несколько минут, ему было приказано сопровождать Автарха в его путешествии в Пятый Доминион, он проявил скрытое неповиновение, заявив, что Второй Доминион - это его дом, а Изорддеррекс - его гордость, и если уж ему суждено умереть, то пусть последний взгляд его упадет на сияющую в небе Комету. Как ни чесались у него руки наказать Розенгартена за это нарушение долга, Сартори не испытывал никакого желания появиться в своем новом мире забрызганным чужой кровью. Он отпустил старика и отправился в Пятый Доминион, полагая, что женщина, с которой он занимался любовью на постели Кезуар, осталась у него за спиной, где-то в Изорддеррексе. Но не успел он натянуть на себя маску своего брата, как она встретилась ему снова в клейновском саду фальшивых цветов.
Он всегда обращал внимание на приметы - и на хорошие, и на плохие. Повторное появление Юдит в его жизни было знаком того, что они созданы друг для друга, и ему показалось, что она, сама об этом не подозревая, чувствует то же самое. Это была та женщина, ради любви которой и был начат весь этот скорбный круговорот смерти и разрушения, и в ее обществе он чувствовал себя обновленным, словно вид ее напомнил клеткам его организма о том человеке, которым он был до своего падения. Ему был подарен второй шанс, вторая возможность начать все заново рука об руку с любимым существом и создать империю, которая сотрет все воспоминания о предшествующем провале. Он убедился в их полной совместимости, когда они занимались любовью. Более идеальное совпадение эротических импульсов он едва ли мог себе вообразить. После этого он отправился в город совершать убийства, чувствуя себя так бодро и энергично, как никогда раньше.
