Александра Верёвкина - Осколки вечности
— Ты придурок, Лео, — лаконично оценил я собственные метания по квартире, с дрожью в поджилках присаживаясь на свободную половину кровати. Лечь рядом?
Идея здравая, но страшная-йа-а-а…до оключки мозга. А вдруг она проснется? И ей очень, очень и очень сильно не понравится мое навязчивое присутствие! С одной стороны, я у себя дома. С другой, ее мнения по поводу приезда сюда никто не спрашивал. С третьей, я до желудочных коликов обожаю злить эту строптивую ведьмочку. Лощенная парижская Богоматерь, как она багровеет от ярости! Как неумело и безобидно ругается! Как очаровательно щурит темнеющие в приступе гнева глаза! Как эмоционально размахивает руками, осыпая меня проклятиями! Кладезь артистизма, а не девушка. По совместительству еще и асфальтоукладочный каток, но в тех редких случаях, когда удается довести ее до белого каления.
Ухохатываясь над блеклыми перспективами будущего, я смиренно прижался щекой к подушке. Затаил дыхание — ноль реакции. Затем забрался под одеяло — вновь тишина. Опасливо придвинулся ближе, позволяя ее дыханию овивать рассеченное шрамом лицо. Астрид повела носиком, принюхиваясь к назойливому запаху моего шампуня. Краешек ее припухших губ дернулся, будто в улыбке. Я не удержался и обвел их ярко-розовый контур указательным пальцем. Она задышала чуть чаще. Я очертил подбородок. Вывел изящную линию скул. Легким касанием прошелся по тонюсеньким бровям. Спустился к ресничкам. Крепким, туго завитым и завораживающе длинным. Она заворчала и перевернулась на спину, намереваясь досмотреть свой сон. Я тяжело вздохнул, отыскал под одеялом ее горячую ладошку, крепко сжал чуть влажные пальчики и закрыл глаза. Буду запоминать каждую секунду этого дня — лучшего в моей непутевой жизни.
Спустя двадцать минут лапуся…хм, нет, не проснулась, насколько я мог судить, глядя на ее зомби-замашки по части спускания ног с постели. Новоиспеченный лунатик плавно перетек в сидячее положение, оттолкнулся руками от матраца, нетвердо укоренился на ногах и неуверенно поперся по поиски приключений. Я дождался, пока она выберется из спальни, и бросился следом. Приник грудью к дверному косяку и украдкой высунул голову за угол. Видимо, шизофрения не покинула булочку навсегда, а решила изредка наведываться, посылая приветы всем жаждущим. Повредившееся рассудком создание упоенно шарило в кухонных ящиках, задумчиво перебирало приборные ножи и вилки, чтобы через миг отыскать ту самую жуткую бяку — пугающих размеров тесак для разделки мяса. Этакий одомашненный эквивалент топорика.
С чувством выполненного долга 'милейшая' девица, замыслившая неладное, возвратилась в постель. Я к моменту ее появления успел улечься обратно в кровать и повернуться лицом к стенке, чтобы издали моя всклоченная шевелюра походила на Габсбургскую. Астрид тихо шлепнулась рядом и погрузилась в равномерный храп. Холодное орудие отправилось под подушку. Ее психоз очень отчетливо со мной поздоровался и вымелся восвояси.
Иных сюрпризов до обеда не случилось. Я не стал отбирать у кошечки ее 'успокоительное', но всякий пожарный присматривал за серебристой рукояткой. Затем в дверь позвонили, и я помчался принимать гору пакетов с заказанной едой. Расплатился. Набил холодильник вкусностями. Отправил обещанное ведро фисташкового мороженого в морозилку. Зарядил кофеварку. И с екающим сердцем поплелся и дальше исполнять обязанности блюстителя сладкого девичьего сна. Не срослось. Конфетка в мое отсутствие продрала слипшиеся глазки и сейчас удивленно озиралась по сторонам, по ходу пьесы обнюхивая наволочку соседней (то бишь моей) подушки.
— Здрас-ссти вам, — решил я немного подурачиться, круговым взмахом руки приветствуя изумленное существо. — Как спалось после вчерашнего? — двусмысленный контекст я добавил в реплику отнюдь неспроста.
— Лео? — уморительно собрала она в кучу выпученные глазки. 'Подбитый' наконец-то открылся, хотя тотально избавиться от мутной пелены, искривляющей обзор, ему всё же не удалось. — Почему ты здесь? — с сомнением спросила куколка, сбитым с толку взглядом окидывая свой внешний вид. Эх, надо было оставить ее голой! Вот смеху бы было! Пусть бы помучилась, повспоминала, чего могла натворить на не совсем свежую голову! — Точнее, почему я здесь? И что это на мне?
— Фух, сколько всего интересного тебя гложет! — от души потешался я над ее бестолковостью, присаживаясь рядом с трусливо поджатыми ногами. — Начнем по порядку. Да, я Лео. На первый раз угадала. Ты здесь, потому что сама этого, — сделал я акцент на последнем слове, — захотела. Я здесь потому, что это, — весьма издевательски обвел я взором кровать, — моя квартира. Ну а на тебе моя одежда. И под ней нет ни-че-го-шень-ки. За исключением пары любопытных выпуклостей.
Она совсем затихла. Отвела глаза. Покраснела так, что насыщенный румянец проступил через плеяду густо окрашенных синяков. И часто-часто заморгала.
— Мы… — вопросительно повысила она интонации, нарочно подталкивая меня первым вскрыть карты.
— О, да, моя прелесть! — дурашливо обнял я нервно сцепленные вместе коленки, впервые называя ее своей. Какой бесплодный самообман, но на поверку звучит восхитительно! — Мы! — в совершенно другом аспекте восторга провозгласил я, вытягивая готовую впасть в панику лапусю из-под одеяла и сажая ее на себя сверху.
— Нет, — неубедительно вскрикнула Астрид, судорожно мотая головой в разные стороны. — Я бы никогда…Джей, — внезапно что-то в ее голосе треснуло, переломилось надвое и тревожно зазвенело. Она уставилась на меня остекленевшими глазами.
И только тут я понял, какого маху дал, когда позволил ей беспрепятственно изучать обезображенное шрамом лицо.
Сначала она просто таращилась на меня, затем потянулась пальцами к рубцу. Отдернула руку, так и не коснувшись, и лихо выскользнула из моих некрепких объятий, чтобы забиться в дальний угол кровати. Про нож она вспомнила за миг до того, как я выхватил его из-под подушки и прицельным метанием воткнул в стену у занавешенного окна.
— Это была шутка, лапочка, — по возможности серьезно оправдал я неуместный в данной ситуации розыгрыш. — Между нами ничего такого…
Договорить мне не дал вой беременной носорожихи. Астрид вновь вознамерилась проверить стойкость моей нервной системы и завизжала так пронзительно, что я едва не оглох от восприятия ее чарующих воплей. На сей раз я не стал строить из себя светило психиатрии. Сгреб ораторшу в охапку, уложил ее по центру кровати и для надежности придавил сверху весом своего тела, лишая всякой возможности пошевелиться.
— Заткнись и слушай, — зло велела та пагубная часть меня, что не терпела истеричных выходок и припадков. Она захлопнула рот. Хорошая девочка. — Все живы и здоровы. Твой ненаглядный Джей и мама с папой. Они в полном здравии, усвоила? — глаза красноречиво пропели раболепное согласие. — Тебя я забрал, чтобы Верджу легче дышалось. Ему сейчас хватает проблем с полицией, — о больнице вести речь было бы неразумно. Ее и так лихорадило со страшной силой. — Ты знаешь, что никакого вреда я тебе не причиню, верно? — лучик сомнений в ее лице сменился железобетонной уверенностью, когда я немного ослабил хватку и ласково погладил встрепанные волосы. — Теперь спрашивай, что хотела, только очень спокойно. Без воплей и слез.
