Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)
Но белая маска Тарлиди у всех, кому она её показывала, вызывала только страх. Но бывшие оборотни, знавшие Тальнара, презрительно пожимали плечами, когда она начинала говорить о нём. Но имя Рэйварго указывалось лишь в одной из множества статей о найденной «Ликантропии», которые уже успели напечатать. А правда, которую рассказывала Веглао, мало кого устраивала.
Хильтуньо не было дома, когда она вошла туда. На кухне Торвита, осунувшаяся, с запавшими глазами, варила кашу на плите, одновременно напевая песенку своему сыну, задумчиво глядящему на неё со своего высокого стульчика. Увидев Веглао, Торвита ласково улыбнулась ей:
— Пришла? Ну, наконец-то отстали от тебя. Отца не видела?
— Видела. Он куда-то ушёл, — Веглао устало оперлась на стол. — Тебе помочь чем-нибудь?
— Нет, что ты, — торопливо отозвалась Торвита, — я сама справлюсь. Только вот… — Она метнулась к шкафчику и вытащила оттуда баночку с зелёнкой и комок ваты. — Отнеси это, пожалуйста, тому мальчику, он опять расчёсывает себе ранки, ну прямо как ребёнок…
Веглао отправилась в гостиную, где на трёх раскладушках и на одном матрасе лежали выздоравливающие люди. Все они спали. Веглао поставила на тумбочку рядом с одной из кроватей баночку с зелёнкой и поднялась на второй этаж, в небольшую комнату, где провели своё детство Рэйварго и Торвита.
Постель Октая была смята и пуста. Сам он лежал на полу, свернувшись клубочком на простыне. Веглао слабо улыбнулась, подошла к нему и опустилась на колени. Рукой она осторожно потрясла Октая за плечо, и он тут же проснулся.
— Ох, — только и проговорил он, садясь. Положив руки Веглао на плечи, юноша судорожно вздохнул и улыбнулся:
— Наконец-то ты здесь. Я уже начал беспокоиться.
— Почему ты лежишь на полу?
— Постель слишком мягкая.
Говорил он всё ещё глухо и хрипло из-за того, что осколок металла задел лёгкое. Но то, что Октай страстно желал жить, сослужило ему хорошую службу: он поправлялся прямо-таки на глазах. Заражения крови у него не случилось, а почти все осколки, по счастью, выскользнули из его тела, когда он ещё был оборотнем. Раны после них, правда, остались, и теперь потихоньку зарастали.
— Как всё медленно заживает, — просипел Октай, улыбаясь. — Не поверишь, меня это даже раздражает немного. — Он слегка закашлялся, а потом запустил руку в карман своих штанов и вытащил оттуда обсидианового слоника.
— Откуда это у тебя?
— Он вернулся на картинку в книге. Я вытащил его с помощью заклинания, как показывал Рэйварго. — Октай приподнял слоника и посмотрел на него. Впервые за последние четыре дня имя Рэйварго прозвучало между ними, и теперь оно словно вызвало его призрак. Веглао даже показалось, что на какой-то миг, на какой-то крохотный миг их снова стало трое.
Октай взял её за запястье — осторожно, как будто боясь его сломать, — и тихо позвал её по имени. Она оглянулась. Октай смотрел на неё своими ясными смелыми глазами, в них светилась безграничная нежность и отчаянная грусть.
— Вот и развалилась наша команда, — проговорил он. — Нас опять двое. Всего только двое.
— Да, — услышала Веглао свой голос. Сглотнув до боли в горле, она тихо сказала:
— Это лучше, чем если бы остался только один.
— Да, ты права, но… — Октай вздохнул, посмотрел куда-то в сторону, и его пальцы сжались так, что их суставы еле слышно хрустнули.
— Но я по нему соскучился, — договорил он наконец.
— Да, я тоже, — отозвалась Веглао. Крик снова подступил к горлу, она закрыла глаза, пытаясь справиться с собой — и вновь, неизвестно в какой раз, ей это удалось.
— Мы должны жить за троих, — сказал Октай, и голос его долетел до Веглао словно из глубокого колодца. — Я хотел тебе кое-что сказать. Я вспомнил одну вещь…
Веглао обернулась, с трудом открыв глаза:
— Что ты вспомнил?
— Я вспомнил, как мы с тобой однажды разговаривали о том, что будем дарить друг другу. Как ты сказала, что на День Охоты вылечишь меня и себя. Ты и вправду это сделала. Только ошиблась на месяц. Я знал, что тебе можно доверять…
Он снова закашлялся, но кашель был каким-то странным. Тут Веглао поняла: Октай смеётся. Она и раньше слышала его смех, но сейчас он смеялся по-другому, и его смех уже больше не напоминал отрывистый лай. И, слушая его, Веглао вдруг безудержно разрыдалась.
Дрожа от слёз, она сжалась в комочек и, стиснув руками простыню, прижалась лбом к доскам. Испуганный Октай прекратил смеяться. Опустившись рядом с ней, он обхватил руками её голову, быстро прижался губами к пробору в её серебристых волосах и горячо зашептал:
— Не плачь. Пожалуйста, не плачь. Я сделаю всё, чтоб ты не плакала. Прости меня, я слишком часто спрашивал тебя, что нам делать… Теперь я буду отвечать за всё. Не плачь… Хочешь, уйдём отсюда? Мы можем идти, куда захотим. Давай возьмём этот «Кулан», научимся ездить, и уедем отсюда далеко-далеко? Давай поедем в Горы? Мы там увидимся с Бирлюсом, будем кататься на нашей лодке… Если не хочешь, мы уедем на юг и построим там дом. Я тебе обещаю, всё будет — качели, скамейка, георгины, яблоня, сирень… Веглао! Я так тебя люблю! Не плачь!..
— Я хочу спать, — прошептала Веглао. Подняв голову, она заплаканными глазами посмотрела на Октая и тихо сказала ему:
— Я сейчас подремлю немножко, а ты меня посторожишь, ладно? Кто бы ни постучал, никого не впускай, хорошо?
— Будет сделано, — улыбнулся Октай. Веглао улыбнулась ему в ответ и на секунду запустила пальцы в его курчавые волосы.
Она посмотрела на кровать, но не стала ложиться на неё, а вместо этого вытянулась рядом с Октаем, телом и душой ощущая одновременно и усталость, и какую-то удовлетворённость. Октай обхватил её за плечи, и он был таким тёплым, так приятно было его касаться.
Было жарко. В неподвижном воздухе чувствовался слабый запах лекарств. Маленькая муха жужжала у окна — жужжала спокойно и деловито, не испуганно. Совершенно не собиралась улетать.
Веглао закрыла глаза.
Она помнила, что ей говорил Рэйварго. О том, чего не написал в своей книге Дропос Анф. Как знать, может, когда-нибудь ей придётся встретиться с новым Кривым Когтем. Но, как бы то ни было, впереди ещё много времени.
Пятнадцать лет. Если повезёт — то и все двадцать.
Целая жизнь.
