"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Блэйлок Джеймс

— Часовщик, — объявил Сент-Ив, широко ей улыбаясь. Если что и давало ему абсолютное преимущество, так это знание, что постоянно хмурые люди не имеют для этого ни малейшего повода. Объяснялось это глупостью — глупостью, которая почти что призывала скорее ею воспользоваться. Женщина что-то промычала в ответ.

— Я отремонтировал ваши часы, — заверил ее Сент-Ив, демонстрируя означенный предмет. Женщина провела тыльной стороной ладони по щеке, размазывая муку, гулко шмыгнула носом. Потянулась было к часам, но Сент-Ив отвел их в сторону, на безопасное расстояние.

— Надобно утрясти вопрос об оплате, — сказал он, улыбаясь даже шире прежнего.

Женщина исчезла в сумраке дома, оставив дверь открытой нараспашку. Едва ли это следовало счесть за приглашение войти, но упускать столь удобный случай Сент-Ив не пожелал.

Он шагнул внутрь с намерением сначала хорошенько оглядеться, но остановился, едва затворив за собой дверь. За столом, перемешивая костяшки домино, сидел свирепого вида мужчина, чей нависший лоб пересекала сплошная линия бровей. В его облике было что-то зловещее, нездоровое и почти идиотическое. Шляпа высотой с печную трубу, измятая и заляпанная, красовалась на столе рядом с домино. Мужчина медленно поднял глаза на вошедшего. Сент-Ив изобразил улыбку, и это слабое движение лицевых мышц привело доминошника в ярость. Он начал подниматься с недвусмысленным выражением на физиономии. Его остановило только появление упрямого лакея, накануне вручившего Сент-Иву сломанные часы. Вокруг него, заполняя кухню, сгущалась атмосфера необъяснимой угрозы — неуловимая завеса, плывшая по воздуху потоком горючего газа, только и ждущего искры.

— Сколько? — спросил лакей, перекладывая на ладони монеты.

Сент-Ив одарил его лучезарным взглядом.

— Два фунта шесть шиллингов, — ответил он, не выпуская часы из рук.

Глаза лакея чуть не выкатились из орбит:

— Что-что?

— Два фунта шесть.

— Да новые обойдутся дешевле!

— Стекло, — солгал Сент-Ив, — пришлось запрессовывать в печи. Такие неоткуда взять. Сложный процесс, весьма сложный. Ужасающие нагрев и давление. Эти чертовы штуки нередко взрываются, разнося на куски всех, кто окажется поблизости.

— Вы забрали часы вчера, — сощурился лакей, — а теперь рассуждаете о нагреве, давлении и взрывах? Да тут всего на час работы! Даже на полчаса.

— На деле, — заявил Сент-Ив, снова привирая, — за это вы и платите. В Лондоне нет другого часовщика, чтоб управился так быстро. Кажется, я упоминал, что это сложный процесс? Жуткий жар. Воистину чрезвычайный.

Не дослушав объяснений Сент-Ива, лакей развернулся на пятках и ушел из кухни в глубину дома. Сент-Ив последовал за ним, надеясь, что доминошник вернется к игре, а раздутая кухарка оставит возню с тесаками для мяса и позаботится о выпечке. Лакей свернул в длинный коридор, явно не ведая, что Сент-Ив идет за ним по пятам. Из невидимых комнат выплывали чьи-то голоса. За поворотом налево обнаружилась застланная ковром, плавно изгибающаяся лестница.

Сердце Сент-Ива грохотало, как колеса поезда в чистом поле. Он решился подняться наверх. Быстренько осмотрится, сделает вид, что заблудился. Что они могут сделать, застрелить его? Это маловероятно. Да и с чего бы? Все еще сжимая в руках часы, Сент-Ив поднялся, шагая через две ступеньки, на площадку в цветных пятнах света, льющегося сквозь витражные окна, под которыми стояла тяжелая дубовая скамья в стиле времен короля Иакова с подлокотниками и спинкой. Пустынный коридор тянулся в обе стороны: справа полдюжины закрытых дверей, а в конце короткого коридора слева деревянная балюстрада, наверняка служившая балконом, нависшим над просторным залом с высоким потолком. Наконец-то! Оштукатуренные стены коридора были увешаны медными бра, освещавшими балюстраду.

Сент-Ив замер в нерешительности: подняться еще выше или заглянуть за балюстраду? Где-то хлопнула дверь. Он повернулся к лестнице, бесшумно ставя ногу на громадную медноцветную розу ковровой дорожки. Тремя ступеньками выше постоял, пригнулся и, скрытый углом восходящей стены лестничного проема, выглянул между двух точеных столбиков перил. По коридору к площадке внизу медленно плелся, подволакивая ноги, старик, бесцеремонно столкнувший его с крыльца днем ранее. Безучастный ко всему вокруг, он словно пребывал в месмерическом трансе [31]. Взгляд пустой, даже безжизненный, углы рта опущены, словно старика обуяло глубокое раскаяние, или тяжкий недуг, или же, паче чаяния, и то и другое вместе. Плащ измят и замаран, а руки заметно трясутся — то ли от немощи, то ли от изнеможения.

Первым порывом Сент-Ива было осведомиться, не нужна ли пожилому человеку помощь: в подобном состоянии тот вполне мог скатиться вниз по лестнице головою вперед. Но царящая в доме атмосфера зла и жути лишь заставила исследователя поглубже вжаться в тень. Не лучшее время для рыцарских жестов. Старик прислонился к стене, чуть пришел в себя и облизнул губы. Утерев лицо ладонью, он оставил на нем диковатое, хоть и удовлетворенное выражение. Сент-Ив медленно выпрямился, полный решимости взглянуть на площадку третьего этажа. Кухню он покинул с минуту тому назад; ясно же, что в любой момент его могут хватиться и начать поиски. И, по-прежнему глядя вниз, он попятился на ступеньку выше, уже занятую чьей-то ногой в ботинке.

— Так вот вы где!.. — вырвалось у Сент-Ива, который даже в этой идиотской ситуации постарался, хоть и не слишком убедительно, принять вид оскорбленного достоинства. На самом же деле он отчасти ожидал, что его самого спустят с лестницы. Обернувшись, Сент-Ив увидел перед собой невероятно тучного мужчину в тюрбане. Несколькими ступенями выше стоял еще один тип, с вывернутой, искалеченной рукой. Оба уперли свои невидящие взгляды то ли в Сент-Ива, то ли мимо — точно определить ему не удалось. Он уставился в ответ, не дождался реакции и на всякий случай глянул через плечо: быть может, нечто, достойное столь пристального внимания, как раз поднималось по лестнице? Как бы не так, ступени пустовали.

Сент-Ив снова уставился на этих двоих: лица их, безжизненно-белые, в прожилках голубоватых вен, наводили на мысли о призраках; глаза неподвижны, словно стеклянные. Сент-Ив видел медленную и ритмичную пульсацию на шее толстяка в тюрбане, словно тот сохранил жабры, полученные на какой-то ранней стадии эмбрионального развития. Рука его вцепилась в локоть Сент-Ива, нога шагнула вперед. Если бы Сент-Ив не отступил добровольно, то оказался бы сбит и оба пересчитали бы ступеньки. Успевший немного оправиться старик встретил всю процессию на площадке второго этажа. Охваченный внезапным приступом ярости, он метнул в Сент-Ива грозный взгляд.

— Гнездо несказанного греха, — прохрипел он.

Сент-Ив улыбнулся ему.

— Я починил часы… — начал он, однако старик не обратил на эту реплику никакого внимания. Очевидно, вместо того чтобы прислушиваться к чьим-либо словам, он предпочитал говорить сам.

— Дети мои, — обратился он к бледным мужчинам. Оба отвесили ему по неглубокому поклону, но ни один и рта не раскрыл.

— Мне задолжали два фунта шесть шиллингом за заботу об этих часах, — объявил Сент-Ив, вдруг заподозрив в старике управляющего заведением. Для простого посетителя он, кажется, слишком хорошо здесь ориентировался.

— Ничего об этом не знаю, — был ему ответ. — Какое мне дело до часов? Вечность, вот что занимает мои мысли. Духовность. Помоги мне спуститься, дитя мое…

Тип с вывихом руки тут же шагнул со ступеней — даже не задев ногой первую из них — и, завалясь вперед, покатился по лестнице, словно мешок с луком; в завершающем кувырке он вылетел с площадки, приземлился внизу и остался лежать там не шевелясь. Его спутника в тюрбане этот кульбит, кажется, ничуть не обеспокоил, зато старик обеими руками ухватился за перила и со всею возможной поспешностью приступил к спуску, скрипя ступенями и охая на каждом шагу. Сент-Ив и толстяк в тюрбане машинально последовали за ним.